Чайна Мьевилль - Город и город [litres]

– Где супруги Джири?

– В камерах, господин инспектор.

Я уже был готов выпалить: «Вы хоть знаете, что с ними произошло? Я не знаю, что они сделали, но они только что потеряли дочь», и так далее, однако в этом не было необходимости. Им дали пищу и напитки и обращались с ними вежливо. Вместе с ними в комнатке был Кешория. Он что-то негромко говорил миссис Джири на примитивном английском.

Она посмотрела на меня сквозь слезы. На секунду мне показалось, что ее муж спит на койке. Но потом я увидел, насколько он неподвижен, и изменил свое мнение.

– Инспектор, – сказал Кешория.

– Что с ним?

– Он… Это сделал Пролом. Скорее всего, с ним все будет хорошо и скоро он проснется. Я не знаю. Я не знаю, что они с ним сделали.

– Вы отравили моего мужа… – сказала миссис Джири.

– Госпожа Джири, прошу вас… – Кешория встал, подошел поближе ко мне и заговорил тише, хотя и перешел на бешельский: – Господин инспектор, нам ничего не известно. На улице поднялся шум, и кто-то зашел в вестибюль, где находились мы. Охрана гостиницы двинулась на них, увидела силуэт позади Джири в коридоре, остановилась и стала ждать. Я услышал голос: «Вы знаете, кого я представляю. Господин Джири создал пролом. Удалите его». – Кешория беспомощно покачал головой. – А затем – я так ничего и не разглядел – говорящий исчез.

– Как…

– Инспектор, я ни хрена не знаю. Я… я беру вину на себя. Наверное, Джири прошел мимо нас.

Я уставился на него.

– Может, тебе печеньку дать? Конечно, это твоя вина. Что он сделал?

– Не знаю. Я и слова не успел сказать, а Пролом уже исчез.

– А она? – Я кивнул на миссис Джири.

– Ее не депортировали. Она ничего не сделала. – Он уже шептал. – Но когда я сказал, что мы должны забрать ее мужа, она ответила, что поедет с ним. Она не хочет торчать здесь одна.

– Инспектор Борлу. – Миссис Джири пыталась говорить спокойно. – Если вы говорите обо мне, вам следует обращаться ко мне . Вы видите, что сделали с моим мужем?

– Миссис Джири, мне ужасно жаль.

– Да, вы должны сожалеть об этом…

– Миссис Джири, это сделал не я. И не Кешория. И не мои сотрудники. Понимаете?

– А, Пролом, Пролом, Пролом …

– Миссис Джири, ваш муж только что совершил что-то очень серьезное. Очень серьезное. – Она умолкла, и было слышно только ее тяжелое дыхание. – Вы понимаете? Может, произошла какая-то ошибка? Мы не очень четко объяснили систему сдержек и противовесов между Бешелем и Уль-Комой? Вы понимаете, что к этой депортации мы не имеем никакого отношения, что мы не в силах ничего сделать и что ему – послушайте меня – ему невероятно повезло, что он так отделался? – Она промолчала. – В машине у меня создалось впечатление, что ваш муж не очень разбирается в том, как здесь все устроено. Так скажите мне, миссис Джири, что-то пошло не так? Он неправильно понял наш… совет? Почему мои люди не видели, как он ушел? Куда он направился?

Казалось, миссис Джири сейчас заплачет, но потом она взглянула на лежащего навзничь мужа, и что-то в ее позе изменилось. Она выпрямилась и что-то шепнула ему, а затем посмотрела на меня.

– Он служил в ВВС, – сказала она. – Думаете, перед вами просто толстый старик? – Она коснулась его. – Вы не спросили нас о том, кто мог это сделать, инспектор. Я не знаю, кто вы такой, честное слово, не знаю. Как сказал мой муж – думаете, мы не знаем, кто это сделал? – Она, не глядя, достала из бокового кармана сумки листок бумаги, развернула его, сложила и снова убрала. – Думаете, наша дочь с нами не общалась? «Высшая Кома», «Истинные граждане», «Нацблок»… Махалия была напугана, инспектор. Мы точно не выяснили, кто что сделал, и не знаем – почему. Вы спрашиваете, куда он направлялся? Он собирался все выяснить. Я сказала, что ничего не получится – он не говорит на этом языке и не читает, – но у него были адреса, которые мы распечатали из Интернета, разговорник… И что я должна была сказать ему – не уходи? Не уходи? Я так горжусь им. Эти люди ненавидели Махалию уже много лет, с тех пор как она приехала сюда.

– Распечатали из Интернета?

– И сюда – это в Бешель. Когда она приехала на конференцию. Позднее то же самое произошло с другими, в Уль-Коме. Вы хотите сказать, что никакой связи нет? Она знала, что нажила себе врагов, она говорила нам об этом. Она нажила врагов, когда занялась Орсини. А когда копнула глубже, у нее появились новые враги. Все они ее ненавидели – за то, чем она занимается. За то, что она знала.

– Кто ее ненавидел?

– Все они.

– Что ей было известно?

Она покачала головой и обмякла.

– Мой муж собирался провести расследование .

Чтобы его не заметили сотрудники полиции, он вылез из окна туалета на первом этаже. Он сделал всего несколько шагов по улице – и это могло быть просто нарушением правил, которые мы для него установили, – но потом он забрел в пересечение, а оттуда в иной район, во двор, который находился только в Уль-Коме. И Пролом, который, должно быть, все время за ним наблюдал, пришел за ним. Я надеялся, что они не причинили ему большого вреда – иначе на родине не нашлось бы врачей, которые сумели бы идентифицировать причину его травмы. Что я мог сказать?

– Мне жаль, что так вышло, миссис Джири. Ваш муж не должен был уклоняться от Пролома. Я… Мы с вами на одной стороне.

Она внимательно посмотрела на меня и в конце концов шепнула:

– Тогда отпустите нас. Позвольте нам продолжить. Мы сможем дойти до города пешком. У нас есть деньги. Мы… мой муж сходит с ума . Он должен вести поиски. Он просто вернется, вот и все. Мы вернемся через Венгрию, через Турцию или Армению – есть способы, вы же знаете… Мы узнаем, кто это сделал…

– Миссис Джири, Пролом наблюдает за нами. Прямо сейчас. – Я медленно поднял руки вверх и раскрыл ладони. – Вы и десяти метров не пройдете. И что, по-вашему, вы сможете сделать? Вы не знаете бешельского, иллитанского. Я… Позвольте мне, миссис Джири. Позвольте мне сделать мою работу.

Когда началась посадка в самолет, мистер Джири еще не пришел в себя. Миссис Джири смотрела на меня с укором и надеждой, и я снова попытался объяснить ей, что я не в силах ничего сделать, что мистер Джири сам во всем виноват.

Других пассажиров было немного. Я подумал о том, где сейчас Пролом. Наши полномочия закончатся, когда закроют двери самолета. Миссис Джири придерживала голову мужа, когда он болтался на носилках, на которых мы его несли. Когда супругов Джири повели к их местам, я показал свой значок одному из бортпроводников.

– Обращайтесь с ними по-доброму.

– С депортированными?

– Да. Я серьезно.

Он поднял брови, но затем кивнул.

Я прошел туда, где посадили Джири. Миссис Джири уставилась на меня. Я присел на корточки рядом с ней.