Чайна Мьевилль - Город и город [litres]

– Это мог бы сделать я.

– Вызываетесь добровольцем? – Датт промолчал. – Ясно. А я – вызываюсь. Дома у меня есть контакты. Когда так долго работаешь копом, непременно появляются знакомые, которые способны добыть билеты и поддельные документы. Я могу ее спрятать; я могу поговорить с ней в Бешеле, прежде чем отправить ее за границу, могу вытащить из нее еще что-то полезное. Нет, это не капитуляция, а ровно наоборот: если мы ее спасем, меньше вероятность, что нас застанут врасплох. Может, мы даже разберемся в том, что происходит.

– Вы говорили, что у Махалии есть враги в Бешеле. Я думал, что вы хотели упечь их за это.

– Нациков? В этом уже нет никакого смысла. Во-первых, все это уже далеко за пределами интересов Седра и его парней, и, во‑вторых, Иоланда у меня на родине никого не разозлила, она никогда там не была. Там я могу работать. – Более того, там я мог не просто работать, а потянуть за ниточки, просить об услугах. – Датт, я не пытаюсь вывести вас из игры. Если мне удастся что-то у нее узнать, я вам сообщу – может, даже вернусь, и тогда мы поохотимся на преступников. Но сначала я хочу вытащить отсюда эту девушку. Она напугана до смерти, Датт, и откуда мы знаем, что она не права?

Датт качал головой. Он и не соглашался со мной, и не возражал. Через минуту он заговорил снова – напряженно.

– Я отправил свою команду к объединителям. Яриса и след простыл. Мы даже не знаем, как зовут этого урода. Если его дружки знают, где он и встречался ли он с ней, то ничего не говорят.

– Вы им верите?

Датт пожал плечами:

– Мы их проверяли. Ничего не нашли. Похоже, они ни хрена не знают. Одному или двум имя Мария знакомо, это очевидно, но большинство ее даже никогда не видели.

– Все это за пределами их компетенции.

– О, не беспокойтесь, они самыми разными делами занимаются. Наши «кроты» говорят, что они собираются делать одно, другое и третье, что они прорвут границы, что они планируют самые разные революции…

– Нет, я не об этом. И об этом вы постоянно слышите.

Он молчал, пока я еще раз перечислил ему все, что произошло на нашей стороне. Мы замедлялись в темноте и шагали быстрее, оказавшись в кругах света фонарей. Когда я рассказал Датту, что, по словам Иоланды, Боудену тоже грозит опасность, он остановился. Мы несколько секунд простояли в этой морозной тишине.

– Сегодня, пока вы валяли дурака с маленькой Мисс Паранойей, мы обыскали квартиру Боудена. Никаких следов взлома, никаких следов борьбы. Ничего. Еда на столе, на стуле раскрытая книга. Но на его столе мы нашли письмо.

– От кого?

– Яллия говорила мне, что вы непременно на что-то наткнетесь. В письме не сказано, от кого оно. Текст – всего одно слово – не на иллитанском. Сначала я подумал, что это какой-то странный бешельский, но это не так. Это язык Предшественников.

– Что? Что там сказано?

– Я показал его Нэнси. Она сказала, что это старая версия алфавита, которую она никогда не видела, и что она не готова ни за что ручаться, и все такое. Но она практически уверена, что это предупреждение.

– Предупреждение о чем?

– Просто предупреждение. Как череп с костями. Слово, которое само по себе предупреждение.

Уже было достаточно темно, и мы уже не очень хорошо видели лица друг друга – по крайней мере, если не вглядывались. Я подвел нас ближе к перекрестку с сплошной бешельской улицей. Приземистые кирпичные здания с черно-белыми вывесками, мужчины и женщины в длинных пальто – все это, словно что-то старое и постоянно возвращающееся, пересекало улькомскую полосу из стеклянных витрин, залитую светом натриевых ламп.

– Кто мог использовать такой…

– Только не надо про тайные города. Не надо. – Датт выглядел испуганным, затравленным, больным. Он забился в угол подъезда и яростно несколько раз ударил кулаком по ладони. – Какого хрена? – спросил он, глядя в темноту.

Какой он, Орсини, если принять во внимание идеи Иоланды и Махалии? Нечто маленькое и могущественное, устроившееся в щелях другого организма. Готовое убивать. Паразит. Безжалостный город-клещ.

– Даже если… даже если, скажем, что-то не так с моими людьми и с вашими… – сказал наконец Датт.

– Под контролем. Подкуплены.

– Не важно. Даже если.

Мы шептались под чужеземный визг бешельского навеса, раскачивавшегося над нами на ветру.

– Иоланда убеждена, что Пролом – это Орсини, – сказал я. – Я не утверждаю, что я согласен с ней. Но я обещал ее вытащить.

– Это мог бы сделать Пролом.

– Вы готовы поклясться, что она ошибается? Что он не представляет для нее никакой опасности? – шептал я. Это были опасные разговоры. – У них пока нет повода – никто же никуда не проламывался, – и ей нужно, чтобы так было и дальше.

– Так что вы хотите сделать?

– Увезти ее подальше. Нет, я не говорю, что все на нее охотятся, я не говорю, что она права во всем, но кто-то же убил Махалию и кто-то добрался до Боудена. В Уль-Коме что-то происходит. Датт, я прошу вас о помощи. Пойдемте со мной. Мы не можем сделать это по всей форме; она не станет сотрудничать с официальными лицами. Я обещал позаботиться о ней, но это не мой город. Вы мне поможете? Нет, действовать по инструкциям нельзя, это слишком опасно. Так что, вы мне поможете? Я должен вывезти ее в Бешель.

В ту ночь мы не вернулись ни в гостиницу, ни в квартиру Датта. Тревога не ошеломила нас, но мы поддались ей – и, вместо того чтобы вернуться, бродили по городу.

– Твою мать! Даже не верится, что я этим занимаюсь, – повторял Датт, часто оглядываясь по сторонам.

– Валите все на меня, – сказал я.

Несмотря на то что я пошел на такой риск, рассказав ему все это, я не мог рассчитывать на то, чтобы он подверг себя опасности.

– Ведите нас туда, где толпы, – сказал я. – Туда, где пересечения. – Там, где больше людей и где два города находятся рядом, они создают помехи, там их сложнее прочитать и предсказать. Это просто элементарная арифметика урбанистики.

– По своей визе я выеду когда угодно, – сказал я. – А для нее вы пропуск достанете?

– Борлу, я могу добыть визу для копа .

– Позвольте мне перефразировать. Можете ли вы добыть выездную визу для сотрудника милиции Иоланды Родригес?

Датт уставился на меня.

– У нее даже нет улькомского паспорта…

– Так можете вы ее провести или нет? Я не знаю, какие у вас пограничники.

– Твою мать! – повторил Датт.

По мере того как число прохожих уменьшалось, наша прогулка из маскировки грозила превратиться в ее противоположность.

– Я знаю одно место, – сказал он.

Это был прокуренный клуб в подвале напротив банка, на задворках улькомского Старого города. Менеджер встретил нас с радостью, которая почти убеждала. Посетители посматривали на Датта, понимая, кто он, – несмотря на то что он был в гражданском. Они, видимо, решили, что он явился с облавой, но он махнул рукой, призывая их заниматься своими делами. Датт знаком попросил менеджера дать ему телефон. Поджав губы, менеджер передал ему аппарат над стойкой, а тот отдал его мне.