Кай Майер - Плененные [litres]

– Посредники были итальянцы?

– Немецкий акцент… у обоих.

Джиллиан нахмурился:

– Немцы?

Голова Понти задергалась из стороны в сторону. Джиллиан уже испугался, что это предсмертные судороги, но потом понял, что библиотекарь пытается помотать головой.

– Австрийцы, – простонал он наконец.

Глаза Джиллиана сузились.

– Из Вены?

– Да.

– Вы хотите мне еще что-нибудь сказать, синьор Понти?

– Не… убивай меня. – Его глаза тонули в крови и слезах.

Вена, ну конечно. У Джиллиана там было много врагов – родственники и друзья тех, кого он устранял… Но кто из них вспомнил о нем спустя четверть века? И как они могли узнать, что он теперь в Венеции? Цепочка совпадений? Маловероятно, но возможно. Джиллиан неподвластен старению, но не судьбе.

Подземная империя Лисандра распалась в 1899 году; ее поделили между собой другие криминальные авторитеты города. Один из них, с которым у Джиллиана были незакрытые счеты, мог стать за это время достаточно могущественным, чтобы вытянуть свои щупальца за пределы Вены и даже Австрии.

Но почему в истории болезни оказался намек на фамилию Инститорис? Об этом рассказал ему Джиан. Человек, отправивший его в «Сент-Анж», знал, следовательно, что он связан с Аурой. Конечно, они вместе побывали в катакомбах Хофбурга. Множество людей видело там Ауру, в том числе ловцы жира. Если пораскинуть мозгами, можно было, вероятно, проследить след Джиллиана до замка Инститорис. Но там-то след точно должен был оборваться!

Слишком много вопросов, на которые Понти, конечно, не знал ответов.

– Вы мне больше не нужны, – сказал Джиллиан.

– Пожалуйста… – снова застонал библиотекарь.

– Пятикратная цена – это очень большие деньги. Понти зарыдал. Из уголков его глаз сочилась розовая жижа.

– У вас ведь даже семьи нет. – Джиллиан мягко погладил Понти по голове. – Ни детей, ни жены. – Он покачал головой. – И тут такое. Большую глупость вы сделали, должен вам сказать.

– Мне… жаль…

Джиллиан снял книгу с груди библиотекаря и положил на стол – аккуратно, чтобы не запачкать кровью разложенную там ценную рукопись.

Он вспомнил молитвы, которые читал, будучи Великим магистром тамплиеров. Для него это был род медитации, он впадал в настоящий транс. После этого он чувствовал себя спокойным и умиротворенным, в полной гармонии с собой.

Он вспомнил сейчас некоторые из этих молитв. Его губы беззвучно произносили латинские слова; он смотрел при этом Понти в глаза. Библиотекарь, видимо, считывал молитву по губам, потому что и его губы задвигались, а спустя немного времени послышались отдельные звуки, словно его голос проговаривал мысли Джиллиана. Это был момент почти интимной близости. Их лица находились на вершок друг от друга, Джиллиан молился беззвучно, а Понти шепотом. В какой-то момент библиотекарь закрыл глаза, но продолжал говорить, его голос становился все тверже, словно молитва помогала ему преодолеть боль и страх близкой смерти.

Джиллиан поднялся, начисто вытер руки о занавески и пошел прочь. Монотонное бормотание Понти неслось за ним до самой двери, пока он не вышел на лестницу.

– Мама?

Тесс сбросила дорожную сумку на каменный пол прихожей. Она запыхалась, короткий путь от пирса до замка утомил ее сильнее, чем она хотела бы показать. В последнее время ей казалось, что ребенок у нее в животе ни минуты не сидит спокойно, словно проходя вместе с ней каждый шаг пути.

– Мама? – Тесс вслушалась в тишину замка и закрыла за собой входную дверь.

Обычно слуги замечали, что лодка плывет от материка к замковому острову, и немедленно докладывали об этом хозяевам. Тесс не могла припомнить ни единого раза, чтобы мать не встречала ее перед замком или в холле. Правда, Сильветта всегда знала, что дочь едет домой. Являться без предупреждения, как сейчас, Тесс еще не приходилось.

Тесс со вздохом прижала руку к животу и нагнулась за сумкой. Ей не хотелось попусту стоять здесь и ждать, пока кто-нибудь отнесет вещи в ее комнату. Но самой себе она не могла не признаться, что все чаще задыхается. Ее уже обследовали на предмет всевозможных болезней, но так ничего и не нашли. Тесс думала, что причина – ее беременность, но врач предположил, что она не переносит воздух большого города. Такое бывает, сказал он. Вонь от автомобилей, которых становится все больше, и толпы народу. Тесс это казалось полной чушью, но факт оставался фактом: во время последнего своего пребывания в замке она чувствовала себя намного лучше, чем в Берлине. А когда она несколько дней назад вернулась в город, ей стало плохо, как никогда. Она терпела почти неделю, надеясь, что само пройдет. Но ведь она теперь отвечает не только за себя, и раз этот дурацкий морской воздух настолько полезнее для здоровья – что ж, придется наступить себе на горло, прикинуться паинькой и остаться здесь, пока все не кончится.

Ее жених Максимилиан работал в «Берлинер цайтунг» и не мог все бросить и на несколько недель уехать на море, но они договорились, что она позвонит, когда дело дойдет до родов, и он тут же приедет. Разумеется, он – типичный горожанин – не доверял деревенскому врачу и повитухе, но Сильветта не разделяла его опасений, объясняя их снобизмом. Сама Сильветта, Аура, а потом и Джиан – все родились в замке. Зачем же следующему поколению Инститорисов искать для этого другое место?

Тесс в последний раз крикнула: «Эй, есть кто живой?» – и, пожав плечами, двинулась на второй этаж. По пути к своей комнате она никого не встретила, с усилием забросила сумку на кровать и прислонилась к стене, пережидая приступ головокружения.

Мать могла быть где угодно: в кабинете, который она оборудовала себе на первом этаже, у себя в спальне или в одной из гостиных. А может быть, отправилась проведать могилу Шарлотты на Погребальном острове. Тесс увидит ее самое позднее за ужином.

Для начала она отправилась вниз, в кухню. Через открытую дверь столовой она увидела, что стол накрыт на два прибора. В замке гость? Аура-то наверняка давно смылась.

На кухне никого не было, и Тесс заподозрила неладное. Дело шло к вечеру, меньше чем через час должны подать ужин. Она позвала кухарку по имени, заглянула в кладовую и в погреб, но и там было пусто.

Тогда она пошла в рабочий кабинет матери. Отсюда Сильветта управляла семейным имуществом, проверяя доходы от сдачи внаем и расходы на содержание различных объектов недвижимости, а также проводила мелкие финансовые операции внутри страны и за границей. На столе лежало несколько нераспечатанных писем.

Снова вверх по лестнице, на этот раз на третий этаж западного крыла, к спальне матери. Она постучала тихонько, потом громче и наконец нажала ручку и вошла. В головах широкой кровати лежали две смятые подушки, одеяло откинуто. Ванная комната была пуста, в гардеробной валялась кучка вещей. Тесс уже много лет сюда не заходила. Очевидно, мамина любовь к порядку значительно ослабела.