Ричард Кэдри - Сэндмен Слим [litres]

Я отхожу от здания, чтобы избежать кровавых брызг, и вынимаю нож, намереваясь немедленно вонзить лезвие ему в сердце после того, как он шмякнется об асфальт.

Но пока Паркер падает, его тело начинает расплываться, как дым. Он становится прозрачным. За два этажа до асфальта последние его останки развеиваются, как утренний туман. Я держу нож наготове, ожидая любой пакости. Но ничего не происходит.

Затем я обхожу здание и смотрю вверх, предполагая, что Паркер каким-то чудом перебрался на другую сторону. Но его там нет. Его нигде нет. Я слышу рядом чей-то смешок.

На другой стороне улицы в ярких лучах солнца стоит сам Мейсон, прислонившись к фонарному столбу, и курит сигарету. Легкий ветерок колышет его волосы. Он совсем не похож на темного босса Лос-Анджелеса. Он похож на Мейсона – на самодовольного привлекательного богатого мальчика, в котором нет ничего сверхчеловеческого. Из-за фонарного столба выскальзывает тень и встает рядом с ним. Это Паркер. Его одежда безупречна. Рубашка идеально выглажена и чиста. Кости встали обратно в тело. Оба смеются надо мной. Мейсон наставляет на меня указательный палец, изображая пистолет, и двигает большим, нажимая на воображаемый курок.

Я делаю шаг вперед, как вдруг вдоль улицы бесшумно проносятся две вороны. Птицы пролетают мимо, и Мейсон с Паркером исчезают.

Я ВОЗВРАЩАЮСЬ в «Max Overdrive» чтобы снять горелую одежду и переодеться в чистое. Я кукла акробата, подожженная ребенком и засунутая в папино барбекю. Хорошо еще, что я купил куртку для мотокросса на деньги «Брэда Питта». В противном случае ситуация бы усложнилась. Но, по крайней мере, ботинки целы. И осталось еще шелковое пальто. Спасибо, «Брэд». Надеюсь, тупые охранники Авилы не отобрали у тебя электрошокер.

Когда я вхожу в «Max Overdrive» через дверь, пусть даже через заднюю, я всегда чувствую себя прекрасно. Но это скучно и обыденно. Кроме того, в обгоревшем виде я решаю не заморачиваться. Я ныряю в тень и захожу через Комнату. В течение тех секунд, что я нахожусь там, из-за каждой двери – особенно тринадцатой – доносятся шумы. Словно в эфире пульсирует что-то сейсмическое, вызывая несварение желудка у целой Вселенной. Наверное, это хорошо.

Я скидываю испорченную одежду, швыряю ее в дальний угол и достаю толстовку и черные джинсы, купленные на деньги Мунинна. Затем в два шага я прохожу через темное пятно на стене прямо к двери квартиры Видока.

Я стучусь и захожу внутрь. Аллегра держит в руках старинную книгу, которая весит, похоже, больше, чем она сама. Видок читает через ее плечо, сжимая в руках пару скляночек с зельями. Они одновременно поднимают на меня глаза. Аллегра ничего не говорит. Видок отворачивается к рабочему столу. Даже без волшебного сверхчутья становится понятно, что здесь что-то неладно. Он достает из кармана связку ключей и протягивает Аллегре.

– Ты не могла бы взять машину и съездить за едой?

Я прохожу в комнату.

– У тебя есть машина?

– У меня есть и машина, и много других вещей, о существовании которых ты даже не подозреваешь. А ты не хочешь знать никого и ничего. Ты не слушаешь. Тебе на всех плевать.

Аллегра идет к двери.

Когда она проходит мимо, я спрашиваю:

– Эй, язык проглотила?

Она оборачивается ко мне.

– Не знала, что ты такой мудак.

И уходит. Я оборачиваюсь к Видоку, но он на меня не смотрит.

Наконец, он тихо говорит:

– Это всё твои ковбойские закидоны. Нет оправдания тому, что ты сегодня натворил. Это было слишком публично и слишком безрассудно. Тебя могли убить. Ты мог убить других.

Я присаживаюсь на подлокотник мягкого кресла.

– Действительно. Кто еще виноват, кроме меня? Паркер был сама осторожность и ни в коем случае не вредил гражданским.

– Тебе не стоило гоняться ни за ним, ни за Мейсоном, ни за кем-либо еще.

– Но если не я, то кто? Ты был когда-то сыщиком. Почему ты до сих пор не выследил Мейсона?

Видок качает головой, отворачивается и начинает листать страницы книги, которую держала Аллегра.

– Я пытался, но кое-что увидел. И кое-что услышал. Не спрашивай, что именно.

– У вас всех было одиннадцать лет, чтобы разобраться с Мейсоном, и, насколько я вижу, вы ни черта не сделали! Ты думал, он накопил эту магическую мощь, чтобы уйти на пенсию? Ты же должен быть на моей стороне, должен хотеть его подавить!

– Ко мне приходили. Делегация от Саб Роза. – Наконец Видок смотрит на меня. – Они пришли сюда, потому что знают, что мы с тобой друзья.

– Мы еще друзья? В последнее время что-то так не кажется.

– Они объявляют тебе бойкот из-за этого разгрома. Там было слишком много людей. Много камер наблюдения в магазинах и на улицах. Снимающие туристы. Им будет стоить большого труда, чтобы скрыть случившееся.

– У них уже есть легенда?

– Съемки рекламного ролика для фильма. Сбой оборудования. В киноиндустрии трудится много Саб Роза. Они оплатят все штрафы и ответят на судебные иски. Но это будет в первый и последний раз. – Видок делает такое лицо, будто унюхал запах протухшего две недели назад мусора. – В этом деле никто не будет на твоей стороне.

– Они собираются вышвырнуть меня из волшебного профсоюза? Лишить заслуженной пенсии?

– Это не шутки. – Видок захлопывает книгу. – Они могущественные люди. Здесь была сама Медея Бава. Она оставила это для тебя.

Он подает мне маленький белый льняной сверток, перевязанный конским волосом. Внутри вороньи перья и окровавленный волчий зуб.

– Инквизитор? Это же бабушкины сказки. Инквизиторов не существует.

– Эта леди была вполне реальна, – говорит вернувшаяся Аллегра. – И лицо ее изуродовано сильнее, чем твое.

– Эти люди смогут тебя уничтожить, – добавляет Видок.

– Пусть попробуют. – Я встаю и иду к двери. – Передай этим Саб Роза и их контролершам, что, если они хотят, чтобы я убрался из Лос-Анджелеса, то у них есть только три пути: помочь мне, держаться от моих дел подальше или попытаться меня убить.

В коридоре стоит какой-то парень с двумя переполненными пакетами с продуктами. Он замирает как вкопанный, не успев донести ключ до замка своей квартиры. Поскольку квартира Видока невидима для гражданских, мое появление для него, должно быть, выглядело как из воздуха.

– Ой, здравствуйте, – говорит парень.

– До свиданья, – отвечаю я и исчезаю в тени прямо перед ним.

КАРЛОС СТАВИТ передо мной тарелку с рисом, бобами и энчиладой [81]в густом соусе моле [82]. Я тут же набрасываюсь на еду. После драки я ужасно голоден, а еда Карлоса настолько вкусна, что я готов на ней жениться.

– Опять занимался своим ниндзюцу? – спрашивает Карлос.

– С чего ты взял?

– Половина твоего лица и руки красные, как от ожогов.

Я смотрю на руки. Они пунцовые и ободранные, будто я весь день жонглировал шлакоблоками.