А. Риддл - Пандемия [litres]

Эйвери протянула одно из них.

– Автоматический инъектор.

Блондинка указала на еще одну коробку с баллончиками, наполненными углекислотой, – маленькими, круглыми, похожими на пульки, которыми Десмонд стрелял в детстве из воздушного ружья.

– Шприц использует давление углекислоты.

Третья коробка была наполнена ампулами. Эйвери вставила баллончик с углекислотой и ампулу в шприц.

– Это – лекарство. Я надеялась, что если нас задержат в Австралии, то поместят на такой вот склад. – Она подождала ответа, однако Десмонд опять промолчал. – Мне больше ничего не оставалось, Дез. Других вариантов просто не было.

Он взял у Эйвери аппарат. Неужели им улыбнулась удача? В его руках находился ключ к спасению Пейтон, миллиардов других людей. И все же о ней он думал в первую очередь. Как страшно потерять ее или второй шанс. События последних двух недель развивались слишком быстро, он не успел их переварить. Теперь все навалилось сразу. Найдено противоядие, а заодно – шанс покончить с «Китионом». Стирая память, Десмонд пошел на великий риск, однако следы, которые он оставил для себя, вывели его на цель – в это место и к этому поворотному моменту. Настало время довести дело до конца.

Эйвери просит у меня прощения, догадался Десмонд. Между ними существовала какая-то глубинная связь, но он ничего не помнил, – ощущение не из приятных.

Десмонд взглянул на девушку, все еще не в силах что-либо сказать.

– Другого способа вытащить тебя с корабля не было, – повторила она. – Как и добраться до этого места, до лекарства. Я могла проиграть, но я пошла на риск ради тебя и ради выполнения задания. Скажи, что ты понял. Пожалуйста.

Тишину нарушил кашель – приглушенный, болезненный звук. Не навязчивый и досаждающий, а предсмертный, словно набат, напоминающий, что время вот-вот истечет.

– Да, я все понимаю, Эйвери.

Блондинка не улыбнулась. Она отвела глаза в сторону, как будто ответ показался ей неискренним.

Десмонд и не собирался прощать, он все еще не мог полностью довериться Эйвери. Тем более в настоящий момент его мысли занимала Пейтон. Нельзя было медлить ни секунды.

– Среди нас есть те, кому оно требуется.

Десмонд отпер замок соседнего контейнера и со скрежетом открыл железную дверь. Пейтон лежала на полу, щурясь на яркий солнечный свет. Она с большим трудом села.

Десмонд передал Эйвери автоматический шприц, вошел внутрь, сгреб женщину в охапку, как тряпичную куклу, и вынес наружу. Доктор была измотана длительным перелетом, голод и болезнь медленно подтачивали ее здоровье.

В ярком свете, падающем сквозь окна на потолке склада, Десмонд усадил Пейтон на бетонный пол и взял ее лицо в ладони. Взгляд женщины осоловел, волосы намокли от пота – либо от лихорадки, либо от жаркого австралийского солнца.

Эйвери закатала рукав Пейтон и приложила инъектор к обнаженной руке, но Десмонд остановил ее и сам взял устройство. Ему хотелось ввести противоядие лично. Только сейчас он осознал, как много это значило для него и почему. Двадцать лет назад они провели вместе самые важные годы его – и, возможно, ее – жизни. До встречи с Пейтон Десмонд не подозревал о глубине ран, оставленных детством. Он был сломлен и отчаялся когда-либо оправиться. Десмонд ушел, считая, что таким образом спасает Пейтон, возвращает ей ту жизнь, которую она заслужила. Теперь он понял, что был не прав.

Он поднес инъектор к плечу Пейтон и нажал на спуск.

Хлопок и легкий укол привлекли ее внимание. Она посмотрела сначала на Десмонда, потом на Эйвери и, наконец, на автоматический шприц в его руках.

– Привет, – сказал Десмонд.

Пейтон улыбнулась.

– Привет.

Повсюду была смерть. Уже мертвые и еще умирающие люди рядами лежали на раскладушках и одеялах на игровом поле спортарены «Джорджия». Вонь стояла непереносимая. Эллиот дважды подавлял рвотный рефлекс, прежде чем немного обвыкся. Он шел вдоль рядов, держа знак над головой, надеясь увидеть лицо жены или услышать ее голос. С каждым шагом усиливался страх: преследовала мысль, что вот-вот обнаружит Роуз мертвой.

Эллиот всю жизнь проработал в полевых больницах, лечил жертв эпидемий, таких же бедолаг, что сейчас лежали вокруг. Но этот опыт не подготовил его к ситуации, в которой он теперь оказался, – к роли родственника инфицированного человека, лишаемого жизни вирусом. Навалилась беспомощность, по щекам потекли слезы. Вскоре откроется правда – погубил ли патоген Х1-Мандера его жену, самую родную душу на свете. Эллиот страшился этой новости и в то же время жаждал узнать ее. Жива ли она и страдает – или почила с миром? Неопределенность терзала сердце.

Его окликнул хорошо знакомый голос:

– Папа!

Эллиот обернулся и увидел протискивающегося сквозь толпу сына.

Когда тридцатилетний сын-медик поравнялся с отцом, старик прижал его к себе, обнял изо всех сил.

– Как мама?

– Жива, – кивнул Райан.

На лице Райана Эллиот дочитал то, что тот не сказал вслух: «Но только едва».

– Саманта и Адам с тобой?

– В жилом фургоне, в безопасности.

– Слава богу. Они?..

– У Саманты нет симптомов. Адам заразился, болезнь на ранней стадии. Прости меня, сын…

Райан сжал плечи отца.

– Ты не виноват. Мы еще повоюем. Пошли, заберем маму. Пора уходить отсюда.

Эллиот проглотил ком в горле и приказал себе не раскисать, пока Райан вел его по коридорам в офис спортарены. Он одновременно и боялся, и страстно желал встречи с женой.

Роуз лежала с закрытыми глазами на раскладушке в маленьком кабинете. Сыпь в нижней части тела приобрела темно-красный оттенок и расползлась до шеи. Лицо женщины приобрело пепельный цвет, под глазами набухли потемневшие мешки. Но, главное, она была жива!

Эллиот повернулся к сыну и объяснил, что следует делать.

Дойдя через час до фургона, припаркованного у Мариэтта-стрит, он постучал три раза, потом два и один раз. Через четыре секунды дверь скрипнула, за ней показалось лицо соседа.

Райан снял одеяла, которыми они накрыли Роуз, поднял мать из инвалидной коляски и отнес в салон гигантского жилого фургона. Дети при его появлении соскочили с кровати, и он осторожно опустил на нее тело матери. Едва он расцепил руки, как ему на шею бросилась Саманта, оба задрожали и заплакали, не в силах разнять объятия. Адам прилепился к родителям, они его тоже обнимали. Эллиот на минуту положил руки на их плечи, потом лег на кровать рядом с Роуз. Они прихватили с собой медикаменты и регидрационный раствор, теперь оставалось только ждать.

Роуз мерзла, Эллиот притянул ее к себе, не в силах удержать поток слез.

– Все будет хорошо, Роуз. Я с тобой. Мы тебя вылечим. Все в порядке, слышишь?

Больная ничего не ответила, но Эллиот почувствовал на своей щеке ее слезинку.