А. Риддл - Пандемия [litres]

Делать вид, что не услышал мать, – это одно, но не заметить жест отца – совсем другое. Мама сыну многое прощала.

Десмонд без колебаний направился к фигуре на лошади, а когда остановился рядом, отец сказал:

– Не уходи далеко, Дез. Вернись и помоги матери приготовить обед.

– Хорошо, папа, – пробормотал Десмонд. Слова отца немедленно превратились в кандалы, сомкнувшиеся на ногах.

– Если Рудольф кого поймает, принеси домой. – Отец достал из седельной сумки мешок и бросил его сыну. – Не скучай.

Десмонд побрел прочь с мешком в руках и Рудольфом под ногами. Он оглянулся: отец с отарой почти скрылся из виду. Штат Южная Австралия охватила жесточайшая засуха. Отцу с каждой неделей приходилось гонять овец в поисках пастбищ и воды все дальше и дальше. Жгучее солнце и безоблачные небеса постепенно уничтожали семейную собственность.

Через полчаса Десмонд добрался до зарослей, где строил свой форт. Не теряя ни минуты, он принялся таскать камни из русла пересохшего ручья и складывать из них стены, заполняя промежутки вязкой грязью. Топорик и лопата были припрятаны в кустах. Если отец узнает, рассердится. Десмонд постарался запомнить, что инструменты нужно принести домой.

Часов у него не было, время от времени он поглядывал на небо, не наступил ли ненавистный полдень. Пока Десмонд клал камень на камень, Рудольф, как и положено, охранял его. К моменту, когда солнце напомнило о возвращении домой, Десмонд был перемазан грязью с головы до ног.

Воды в русле не осталось почти ни капли. Даже руки не вымыть. Ручей пересох еще две недели назад.

Десмонд отправился в обратный путь.

Выйдя из-за деревьев на открытое место, он немедленно почуял запах дыма.

На востоке собирались темные тучи. Степной пожар двигался из направления, в котором скрылся отец, прямо к их дому.

Десмонд бросил топор с лопатой и побежал.

Рудольф залаял, не отставая от мальчишки.

С каждым шагом порывы ветра становились сильнее, хлестали по лицу. Ветер перенес огонь через гребень справа от Десмонда и швырнул его в низину. Языки пламени плясали, словно дервиши, крутились, прыгали, обвивались вокруг деревьев, окутывая их дымом и сажей.

Десмонд остановился на вершине холма, с которого прежде наблюдал за отцом, и позвал на помощь. Его окружал дым, черная пелена подступала все ближе. Когда ветер на секунду раздвинул дымный занавес, у Десмонда все похолодело внутри от ужаса.

От его дома вверх поднимались языки пламени.

Он закричал, что было мочи. Рудольф заскулил.

Десмонд спустился в долину и побежал навстречу пожару. На линии раздела, где огонь пожирал высокую траву, он замешкался. Рудольф, тоже резко затормозив, завертел головой по сторонам. Сняв мешок с пояса, Десмонд быстро разорвал его надвое, обернул тканью руки и перевязал их веревкой. Чтобы не вдыхать дым, он натянул на лицо рубашку и, собравшись с силами, бросился со всех ног в огонь на спасение семьи.

Первые несколько шагов жар почти не ощущался. Мальчишку гнал вперед адреналин. Пламя опаляло волосы на ногах, подошвы взбивали черный пепел и красные искры, кусачие, словно комары.

Когда расплавился низ обуви, Десмонд почувствовал настоящую боль. Он завопил, чуть не упав. Огонь едва доставал ему до пояса. Сквозь дым Десмонд увидел, как обвалилась крыша родного дома и над руинами сомкнулось пламя. Внутри него тоже что-то обрушилось – стена надежды, которая толкала его вперед. Он издал душераздирающий крик – от боли в теле и в сердце.

Повернув назад, он побежал прочь, но уже не так быстро, как прежде. Теперь ноги его не слушались. Десмонд еще раз позвал на помощь, надеясь, что отец прискачет на лошади, забросит его поперек седла и вынесет из пылающего ада.

Но отец не появился.

Ноги отказывались служить. Он явно не успевал. Тут он услышал лай Рудольфа и повернул на звук. Мальчишка чуть не заблудился в дыму. Голова кружилась, как перед обмороком. Дым забивался в рот, душил. Десмонд закашлялся, согнулся пополам, но опаливший поясницу жар заставил его бежать дальше. Мысли путались, силы кончались.

Сквозь языки пламени Десмонд увидел Рудольфа, с лаем прыгавшего по опаленной земле. Мальчик пополз вперед, обмотанная вокруг рук мешковина предохранила их от участи, выпавшей на долю ног. Рудольф скулил, облизывал почерневшее от копоти лицо мальчишки, ободряя его не останавливаться.

Перед тем как потерять сознание, Десмонд успел подумать: «Я мог бы их спасти. Должен был спасти. Но не спас».

Десмонд пришел в себя, все еще ощущая запах дыма в носу. Он лежал в большом зале с толстыми одеялами на полу. С туго натянутой бечевы свисали белые простыни на прищепках, отделяя одно импровизированное больничное место от другого.

Стояла ночь, он почувствовал это по температуре воздуха. Электричество было отключено, зал освещали газовые фонари.

В конце ряда белых простыней Десмонд заметил школьную доску с закрепленными поверх нее буквами алфавита.

Школьный класс. В той самой школе, в которую он вскоре собирался поступить. Поступит ли теперь?

Из каждого угла доносились стоны и крики. Иногда они превращались в вой. А запах… Такого Десмонд прежде никогда не чувствовал. Чем-то похожий на жареное мясо. Он догадался: когда животных забивают, прежде чем жарить мясо, органы и жидкость удаляют, а здесь… огонь жег без разбора. Запахи древесного угля, слащавой парфюмерии, жженого жира, меди резали обоняние. А еще смрад гнили – как от падали, несколько дней пролежавшей в запертом сарае.

Закончив озираться, Десмонд увидел перед собой женщину, которая сказала:

– Ты будешь жить. Тебе крупно повезло.

Он так не считал.

– Где моя семья?

Женщина перестала улыбаться. Мальчик все понял прежде, чем та успела ответить, закрыл глаза и заплакал.

Женщина вернулась на следующий день перед обедом, сделала осмотр, как накануне вечером, поменяла повязки на ногах и других частях тела. Десмонд молча скрипел зубами от боли. Судя по выражению на лице медсестры, процедура доставляла ей больше страданий, чем ему самому.

Шарлотта работала в больнице безвозмездно, вступив в армию добровольцев, приехавших оказать помощь жертвам страшных пожаров в Южной Австралии.

– Что со мной теперь будет?

– Мы свяжемся с твоими родственниками. Они вскоре приедут и заберут тебя.

– У меня нет родственников.

Шарлотта запнулась.

– Не волнуйся. Что-нибудь придумаем.

Другие волонтеры, которые приходили в то утро, смотрели на него печальными глазами. Они видели перед собой сломленного, бездомного сироту. Некоторые, подавая пищу и воду, меняя покрывала и «утку», отводили взгляд, словно его вид ранил их самих. Возможно, так оно и было. Чем больше трагедий они наблюдали, тем больше страдали. Десмонд их не осуждал. И никогда не забывал поблагодарить. Мать успела привить ему хорошие манеры.