А. Риддл - Пандемия [litres]

– А вы… – Он хотел спросить, увидит ли Шарлотту еще когда-нибудь.

Медсестра слегка покачала головой, в уголке глаза блеснула слеза.

– Через два дня я отвезу тебя в Мельбурн, в аэропорт. Ты полетишь в Оклахома-Сити, в Америку. – Девушка проглотила слезы, делано улыбнулась и продолжала непринужденным, как ей казалось, тоном: – Ты слышал об этой стране?

Десмонд покачал головой.

Он думал, что Шарлотта уйдет сразу, но она задержалась и вновь стала читать с былым задором. Девушка озвучивала героев книги так, как нравилось Десмонду, она спросила, чем, по его мнению, закончится история, и с расстановкой прочитала названия глав.

Шарлотта вернулась на следующее утро и не отходила от кровати мальчика до отбоя.

Черноволосый мужчина больше не показывался, Десмонд был вполне доволен.

Шарлотта отвезла мальчика в аэропорт, поцеловала в лоб и вручила сумку с одеждой. Одежда была новая. Видимо, Шарлотта выбрала ее сама.

– Кое-что тебе на дорожку, Дез.

Он хотел было что-то ответить, но Шарлотта успела пустить слезу.

– Спасибо, – сказал он.

– Нет, что ты… Ты был мне не в тягость.

Шарлотта с трудом сдерживалась, чтобы окончательно не разрыдаться. Она вытерла три ручейка на щеке и положила мальчику руку на плечо.

– Беги, Дез. А то на рейс опоздаешь.

Женщина в форме стюардессы, которую ввели в курс дела, взяла его за руку и повела к стойке службы безопасности аэропорта. Когда Десмонд обернулся, Шарлотта все еще стояла на месте, всхлипывая и махая рукой.

Человек, встретивший Десмонда в Оклахома-Сити, был полной противоположностью Шарлотты. От этого мальчик заскучал о ней еще больше.

Миллен Томас приоткрыл глаза и прищурился – утреннее солнце слепило даже сквозь ткань палатки. Рядом на койке, едва различимо дыша, мирно спала Ханна. Миллен удивился, как девушка умудрялась спать на такой жаре, но тут же вспомнил, насколько они оба устали накануне вечером.

Парень осторожно вытащил руку из-под живота девушки, дважды останавливаясь из-за опасения ненароком разбудить ее. Ханна даже не пошевелилась. От Миллена несло мерзкой мазью, которой Ханна, не скупясь, намазалась прошлым вечером. От трения тела о тело мазь вместе с запахом попала и на его кожу. «Оно того сто́ит, – подумал он. – Еще как сто́ит».

Еда и подготовка к новому дню заняли пятнадцать минут. Миллен подошел к старому внедорожнику «тойота», где его с расстеленной на капоте картой ожидал назначенный кенийским правительством проводник Кито.

– Я бы начал с пещер в этом районе, доктор Томас, – ткнул в точку на карте проводник.

– Зови меня Миллен. Почему именно с них?

– Там меньше львов.

Разумный довод. Миллен вспомнил кинофильм «Призрак и тьма», снятый по мотивам правдивой истории о двух львах-людоедах из кенийской провинции Цаво, которые в начале двадцатого века загрызли несколько десятков жителей.

– Противольвиный план меня устраивает, – согласился он.

Ветеринар подошел к палатке доктора Шоу, просунул в нее голову и с удивлением обнаружил свою начальницу спящей. На второй койке сидел доктор Беккер с открытым ноутбуком Швейцарец поднес палец к губам, давая знак соблюдать тишину, встал и вывел парня из палатки.

– Чего хотел?

– Я отправляюсь на проверку. – Миллен оглянулся на палатку. – С ней все в порядке?

– Просто устала. Длинная ночь выдалась. Куда ехать, знаешь?

– Да. Мы уже выбрали пещеры. Должны вернуться задолго до заката.

– Хорошо. Так и сделай. На месте не суетись, не устоишь на ногах – можешь погибнуть. Имей в виду, в глубине пещеры рация, возможно, не будет работать. Как возьмешь образцы – сразу назад. На красоты природы глазеть будешь потом, когда все закончится.

– Будет сделано.

– Желаю удачи, Миллен.

Путешествие до первой пещеры заняло меньше двух часов, почти всю дорогу четверо пассажиров внедорожника провели в молчании. Миллен и Кито поначалу обсуждали пещеры на карте, в то время как двое кенийских военнослужащих на передних сиденьях лишь смотрели в окна, ловя признаки опасности.

Миллен не мог усидеть на месте. В некотором роде он всю жизнь готовился к этому моменту. Родители Миллена эмигрировали в Америку из Индии и всячески поощряли сына развивать свои наклонности. Он перебрал несколько увлечений, от музыки до танцев, но неизменно возвращался к своим истинным интересам – любви к животным. Разнообразие и сложность мира существ, соседствующего с миром людей, вызывали у него почти религиозный трепет. Миллена очаровывали непредсказуемость фауны, разнообразие свойств каждого вида. Ему не надоедало собирать сведения о животных, вступать с ними в контакт. Больше всего его интересовали экзотические экземпляры и ареалы их обитания. Юношей он проглатывал все книги, которые мог найти, и пересмотрел массу документальных фильмов. Поначалу Миллен готовился стать смотрителем зоопарка, потом решил, что интереснее было бы иметь дело с дикими зверями в их естественной среде обитания. Ему также хотелось совершить какой-нибудь великий поступок, имеющий отношение скорее к людям, чем к животным.

Закончив ветеринарный факультет, он не послушался родительских уговоров открыть собственную ветеринарную практику, что обещало стабильный доход и приличную отдачу от потраченного на обучение времени. Вместо этого Миллен поступил в интернатуру ССЭД и выбрал карьеру в области прикладной эпидемиологии. Лучшего пути он не мог себе представить: перед юношей открылась возможность путешествовать по стране и миру, исследовать вспышки заболеваний, разыскивать среди животных носителей инфекций, передающихся людям. А родителей он успокоил, сказав, что, если дело не пойдет на лад, вернется к идее открытия ветеринарной клиники.

Мама с папой сдались, и теперь, натягивая СИЗ и заглядывая в жерло пещеры, Миллен был несказанно рад, что все так вышло. Предстоящее исследование могло стать самым важным в его карьере.

Кито пожелал Миллену удачи, и ветеринар, вооружившись комплектом для сбора проб, ступил под своды пещеры. Пожелтевшие иссохшие змеиные шкуры на входе заставили насторожиться, но не умерили его пыл. Костюм неплохо защищал от змеиных укусов.

С каждым шагом он все больше погружался во тьму пещеры и наконец включил очки ночного видения, в которых окружение светилось призрачным зеленоватым светом. Кито каждую минуту посылал по рации контрольный сигнал, Миллен всякий раз немедленно отвечал.

Через десять минут связь начала прерываться. Миллен поминутно бросал зеленые светящиеся маркеры, а когда рация окончательно перестала работать, закрыл сумку с зелеными маркерами и начал оставлять оранжевые. Зеленые и оранжевые огоньки отмечали пройденный путь, словно светящиеся хлебные крошки. Маркеры военного образца теряли яркость лишь через двенадцать часов; Миллен намеревался собрать их на обратном пути, задолго до того, как они погаснут.