А. Риддл - Пандемия [litres]

Дома они вновь занялись любовью – на этот раз неторопливо.

А потом лежали на кровати, глядя в потолок и слушая подборку песен на ноутбуке Пейтон: Green Day, Weezer, Stone Temple Pilots, Smashing Pumpkins, REM, Red Hot Chili Peppers.

– Прости меня, Дез. Я понятия не имела.

– Главное, что я дожил до сегодняшнего дня. Остальное не важно.

– Пойдем со мной завтра.

Первой встречи с родственниками Пейтон могло бы хватить на всю оставшуюся жизнь, тем не менее Десмонд был не против новой встречи.

Ему отчаянно не хотелось расставаться с Пейтон. Ни он, ни Орвиль никогда не отмечали Рождество и дни рождения. И все-таки он соврал: мол, предпочел бы побыть один.

Десмонд попытался представить себя сидящим рядом с Пейтон в доме ее матери, за обеденным столом или у камина – и не смог. Не только потому, что волновался; его сдерживало что-то еще – тяжкий груз, о котором он даже не подозревал.

Все Рождество Десмонд просидел в трейлере. На плитке – банка бобов, электрический обогреватель боролся с холодом в крохотной спальне. Время проходило за чтением библиотечных книг и сочинением ответных писем Пейтон. Тон его ответов не соответствовал теплоте ее слов, и это его реально тревожило. Десмонд переписывал каждое сообщение по десять раз; слова вдруг превратились в египетские иероглифы и отказывались складываться в нужные фразы.

Неприятности доставляла не только электронная почта. Кончались деньги. Еда Десмонда теперь состояла из бобов и тушенки, как в первые дни жизни с Орвилем. Десмонд невольно вспомнил хозяина лавки, помогавшего ему растянуть жалкий бюджет, чтобы парень не голодал. Орвиль в это же время прятал целую кучу наличности в сейфе, спрятанном в старом грузовике, – теперь эта мысль вызывала улыбку. Старый работяга был скуп и коварен, как змей, но в итоге оказалось, что его действия подчинялись определенной логике. Десмонд даже скучал по дяде. Ему было не по себе оттого, что он растранжирил деньги, которые Орвиль бережно копил много лет.

После Рождества грохнулись еще четыре компании, в которых Десмонд имел опционы. Их руководству не хотелось омрачать подчиненным праздники, однако начинать год с бесполезной траты вложенных средств они тоже не желали. Каждое новое сообщение электронной почты наносило новый удар под дых. Перспектива финансового достатка улетучивалась на глазах. Это освежило мозги.

Десмонд принялся исследовать причины, по которым одни компании выживали, а другие обращались в пепел. В этом, казалось, не было никакой логики. Он целыми часами размышлял, читал статьи, штудировал книги по истории бизнеса.

Через неделю после Рождества Пейтон настояла, чтобы он сделал перерыв в диете из бобов и тушенки.

– Ты подхватишь несварение желудка и умрешь. В некрологе напишут: «Десмонд Хьюз, одаренный программист и книгочей, умер от свиной тушенки с бобами в трейлер-парке на окраине Пало-Альто».

Десмонд расхохотался и пошел на попятную. Теперь Пейтон готовила половину его блюд. Они были куда вкуснее. А когда Пейтон сказала, что однажды ночью внезапно отключат питание и он замерзнет в своем трейлере, Десмонд стал постоянно ночевать у нее. Ни он, ни она, конечно, в это не верили, тем не менее до самого нового, 1997 года они спали вместе и не мерзли.

В иллюминаторе вертолета солнце опускалось за горы. Пейтон все еще спала, положив голову на плечо Десмонда.

Ему не терпелось о многом ее расспросить. Почему они не остались вместе, как получилось, что они растеряли чувства, испытанные в ту ночь у залива Хаф-Мун-Бей? Что с ними произошло?

Когда Пейтон зашевелилась, Десмонд наклонился к ней и заглянул в глаза. Женщина, похоже, ощутила, что в нем произошла перемена.

– Что еще ты вспомнил?

– Нас.

Пейтон отвернулась, посмотрела на Ханну, – та лежала тихо, дышала слабо.

Десмонд схватил попутчицу за руку.

– Я помню вечеринку на Хэллоуин, хTV, русалку, стеклянное сердечко, вечер у залива и кривой макет буровой, который я тебе подарил.

Десмонд улыбнулся, однако Пейтон никак не отреагировала. К его удивлению, она отвела взгляд. Десмонд нежно взял ее пальцами за подбородок и повернул к себе.

– Я помню, что мы были счастливы. Но не помню, что было потом. Прошу тебя, расскажи.

– Нет.

– А если это как-то связано с тем, что происходит сейчас?

– Не связано.

– Я тебя обидел?

Пейтон закрыла глаза.

– Это нельзя назвать обидой.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что произошло… ранило одинаково и тебя, и меня.

О чем она?.. Десмонд хотел было повторить вопрос вслух, как вдруг Эйвери обернулась и указала на наушники.

К неудовольствию Десмонда, Пейтон поспешно надела гарнитуру. Он неохотно последовал ее примеру.

– Давайте обсудим, что будем делать после посадки, – сказала Эйвери.

Пейтон по пунктам изложила свой план. Эйвери предложила несколько поправок. В конце концов, порядок действий согласовали.

Десмонд улучил момент и задал Эйвери первый из мучивших его вопросов:

– Люди в больничном отсеке на корабле. Чем они инфицированы?

– Не знаю. Я работала в группе разработчиков. – Эйвери обернулась и бросила на него загадочный, непроницаемый взгляд.

– Что?

– Это был… твой эксперимент, Дез.

– Неужели это я с ними так обошелся? – Он почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.

– Твой эксперимент был частью проекта Rendition.

– Что такое Rendition?

– Понятия не имею.

В разговор вступила Пейтон:

– А о чем ты имеешь понятие, Эйвери? Почему ты нас спасла?

– Я не думала, что для твоего спасения требуется особое разрешение.

Женщины начали обмен резкими выпадами, постепенно повышая тон. С трудом сдерживаясь, Десмонд спокойным голосом перебил:

– Давайте… не будем. Хорошо?

– Если мы передеремся между собой, у нас не останется шансов остановить то, что сейчас происходит.

Он выдержал еще пару секунд, позволяя спорщицам немного остыть, затем предложил, чтобы каждый поделился тем, что ему было известно, и попытаться сложить эти сведения в общую картину.

Приняв молчание за знак согласия, он начал первым.

Пока Десмонд рассказывал о своих приключениях – как очнулся а номере берлинского отеля рядом с трупом сотрудника отдела безопасности компании Rapture Therapeutics, – обе женщины вели себя тихо. Он признался, что ничего не помнит и не имеет понятия, что с ним случилось. Что единственной зацепкой было зашифрованное кодом Цезаря сообщение «Скажи ей» и номер телефона.

– О чем ты должен был сказать? О начале эпидемии? Или чтобы я не ехала в Кению?

– Я и сам об этом думал. Мне кажется, я должен был удержать тебя от поездки в Кению. Похоже, я знал, что тебя готовятся похитить и что ты ко всему этому как-то причастна. Тебе задавали на корабле вопросы личного свойства? Не связанные с эпидемией?