Карина Демина - Ловец бабочек [СИ]

— Хорошо, — неожиданно произнес Лев Севастьяныч, — ежедневный отчет — это и вправду лишнее… я сам напишу. Вы прочтете, подпись свою поставите, ежель согласны. Вы мне только вкратце скажите, что было…

— А то вы не знаете?

— С большего знаю, но… поймите, у вас своя работа, а у меня — своя. И обе на пользу королевству, верно?

— Мне ведьмак нужен адекватный… или хотя бы некромант. Для пользы королевства.

— Будет.

Надо же, так просто?

— Когда?

— А от завтра и будет…

…а Себастьян уж который месяц челобитные пишет, чтобы прислали кого вменяемого.

— Вы поймите, — Лев Севастьяныч все же решился зонт убрать, хотя снег пошел гуще, плотней. — Вы помогаете нам, мы оказываем всяческую поддержку вашим начинаниям… все взаимосвязано… так что, князюшка, уж будьте ласкавы… расскажите.

Отчего б и не рассказать, все одно сегодня ничего тайного и страшного, что он желал бы оставить в тайне, не произошло. И Себастьян, вздохнув, заговорил. К чести Льва Севастьяныча, слушателем он оказался отменнейшим, превнимательным и вопросы, коль и задавал, то исключительно по делу.

— Вот, значит, как, — промолвил он, когда Себастьян завершил рассказ. — Плохо… очень плохо… Порфирий Витюльдович из числа людей, которые многое сделали для… нынешнего потепления. Мир с Хольмом нужен. И торговля — столп, на котором этот мир стоит, а Порфирий Витюльдович…

— Столп столпа.

— Именно… его торговые связи, его репутация крайне важны… там ему доверяют. И здесь. Таких людей немного. Ко всему… Хольм — это место такое… весьма специфическое… и товары оттуда пойдут тоже особого толка. И велико будет искушение перевезти что-нибудь этакое… совсем уж запрещенное…

— Значит, есть не совсем запрещенное?

— А то как же… вот, скажем, любовные зелья. Они-то, конечно, малопользительны, но и опасности особой от них нет. Или еще для мужской силы, или для роста волос… иногда их алхимики работают получше наших. Мелкие проклятья там… или травки кой-какие, которые тут не растут. Оно, конечно, не совсем, чтобы безвредно, но по сравнению с иною пакостью, которая там в ходу, мелочь… пустячок-с…

…крылья засвербели, напоминая, как недавно еще этакий пустячок едва Себастьяна до храма не довел. И ведь, паскудство какое, не пожалуешься — засмеют-с.

— Так все равно ведь возят, — возразил Себастьян.

— Возят-с, это да…

На подворьи панны Гжижмовской было тихо. Стояли обындевевшие вербы, только тонкие, что хлысты, ветви их шевелились, будто живые.

В окнах темень.

Тишь вокруг.

И кровать холодна. От панны Гжижмовской грелки в постель не дождешься. Она эти грелки вовсе баловством полагает. Хорошо, если дом вовсе протоплен, а то пуховое одеяло — пуховым одеялом, но к утру пятки обмерзнут.

— Но тут какая проблема… не перевезти запрещенное, а достать. Или думаете, в Хольме так просто купить по-настоящему смертельное проклятье? Или кровь Бога?

— Что?

— Это одна субстанция, крайне, к слову, поганого происхождения, обладает удивительной способностью во много раз усиливать чары. Любые чары. А получают ее из крови, только не бога, но человеческой… живого человека. Процедура крайне болезненная. И смертельная для донора. С кровью вытягивают и жизненную силу, и саму душу… хотя про душу наши ведьмаки не уверены. Так вот, сами понимаете, этакая субстанция хольмцам самим нужна. Все ж процесс долгий, муторный… ее не продадут всякому желающему, какие бы деньги он ни предлагал. Да и переправить… от Крови этой фон такой, что вся нежить Проклятых земель сбежится, и нюхачи без надобности будут… но если организуется надежный канал переправки…

— Зачем?

— Что? Кровь зачем? Затем, скажем, что дружба дружбой, но… если получится, дружа, нас ослабить, Хольм своего не упустит. Резентура у него имеется. А там… один вдруг скончался… другой приболел… третий, напротив, переменил взгляды. Оно ведь у каждого родня имеется, а когда родня эта смертельно болеет, особенно детки, и шанс появляется неплохой от этой болезни избавить… с Кровью многое можно. А ведь есть еще Серая пыль… или вот Блаженница… или… многое есть, да… и пусть себе будет дальше, но там… в Хольме.

Тишина.

И вербы поскрипывают, будто поторапливают. На крыльях вода подмерзает, сковывает их ледяным панцирем. Еще немного и сам Себастьян статуею станет.

— Грузы будут досматриваться досконально, это да… но вы же понимаете, что умеючи многое припрятать можно. А кто умеет, как не купец? И вот Порфирий Витюльдович — человек особого склада. Он точно знает, что можно и провезти, а с чем связываться не стоит…

— Думаете, поэтому его сестру и…

…это объяснило бы многое.

…в городе изрядно девиц, а выбрали приезжую. И не просто выбрали. Выманили из дому, задурили голову… убили…

— Мы не собираемся вам указывать, что и как делать, но… прошу все ж разглядеть и такую возможность.

— Разгляжу, — пообещал Себастьян. — Всенепременно разгляжу…

…сим вечером панне Ошуйской не спалось. Нет, ей вовсе не спалось вечерами, как она сама полагала в силу тонкости душевной организации. Натура трепетная и возвышенная — пан Ошуйский однажды имел неосторожность с сим утверждением не согласиться, за что и был жестоко бит свежим выпуском «Охальника» — приходила в волнение от всяких мелочей, будь то сплетни, неудачно выбранное платье или вот перемена погоды.

— Мне дурно, — возвестила панна Ошуйская, манерно вытягиваясь на софе. И ручку за голову запрокинула, как сие в журнале дамском советовали, дабы поза не выглядела застывшею, но обрела драму.

Драму пан Ошуйский не оценил.

Газетку свою найскучнейшего складу — что может быть интересного в «Сельскохозяйственном вестнике» — припустил и осведомился:

— За доктором послать?

— Ах… что он может…

…доктора панна Ошуйская тоже недолюбливала за душевную черствость и подслушанный некогда разговор, в коим сей, с позволения сказать, специалист настоятельно советовал пану Ошуйскому не маяться глупостями и не отнимать время у людей занятых, но купить хорошее успокоительное.

А еще лучше найти для супруги дело.

Пусть тоже занятою будет.

Дело у панны Ошуйской и без того имелось — она собирала бутылочки от духов. И может, кто-нибудь — человек, несомненно, черствый, как муж, — сочтет это дело глупостью, но разве может быть иное, более подходящее для благородной дамы занятие?

Вторым увлечением, которое супруг вовсе уж не одобрял, был «Охальник».

Там-то, по твердому убеждению панны Ошуйской, писали правду и одну лишь правду, тогда как прочие газеты, притворяясь серьезными, скрывали от простого народа истинное положение дел. Да и писали-то презабавно, с немалою душой. И раз так, чего уж кривиться?