Карина Демина - Ловец бабочек [СИ]

Почти один.

В углу, в кресле тяжеленном и неудобном, для просителей и посетителей предназначенном, устроилась Катарина. Не одна, но с бумагами.

— Извините, — сказал Себастьян, пытаясь понять, куда подевался пан Мимиров.

— Ничего страшного, — старший следователь взгляд от бумаг не изволили оторвать. — Скажите, а голову ему чем отделили? Почему-то ваш… эксперт обошел вниманием эту… деталь. И протокол с места происшествия… вы ведь не будете возражать, если я взгляну…

— На место происшествия?

…дежурный допил чай, и фуражку форменную надел, и тихо себе подремывал над газетою, в мечтах, пожалуй, видя себя воеводою. И Себастьяну отчаянно вдруг захотелось исполнить эту мечту. А что? Дать бы человеку власти, а самому бы… самому бы в тишь и покой участка, к газетке вот, коих Себастьян уж давненько не читывал за неимением свободного времени, к чаю да пирогам.

Местечковым сплетням.

Эх…

…в квартире покойного живописца старший следователь провела без малого два часа. И если сперва Себастьян пытался наблюдать за нею, то после махнул рукой: будет что важное, скажет сама. Он устроился в креслице и, сцепивши руки на животе, закрыл глаза.

Он не спал, нет.

Может, самую малость… и очнулся, лишь когда Катарина коснулась плеча.

— Все, — сказала она.

— Совсем все?

— Совсем.

— И что? — ему было почти хорошо. Тепло. Уютно. И никто не требует в одночасье искоренить мздоимство, воровство и особо тяжкие преступления, которые, вот пакость, вершаться помимо высочайшего указания…

— И ничего, — вынуждена была признать Катарина, которая выглядела несколько смущенной. — Ваш отчет был достаточно подробен… извините, что я…

— Я бы и сам полез поглядеть, — извиняться ей было совершенно не за что. — Мало ли… свежий взгляд порой дает…

— Ничего он не дал. Но голову отделяли не здесь. И кровь… она ведь не человеческая, верно?

Себастьян кивнул.

— Свиная. Со скотобойни принесли… но это ничего не дает. У нас кровью торгуют…

— Для чего?

Уж не для ритуалов запрещенных точно…

— Колбасы домашние делают. Еще суп варят.

Катарина поморщилась. Ну да, народную кухню Себастьян и сам с опаскою пробовал.

— Уже поздно, — сказала она, поежившись. А ведь и вправду за окнами темень стоит… — И мне пора…

…она откланялась.

…а Себастьян пошел в «Веселого вепря» с намерениями, к слову, самыми что ни на есть благими: отужинать. Он мог бы и с квартирною хозяйкой, но почему-то благостная тишина собственной квартирки да пропитанные запахом табака стены больше не манили.

От совсем не манили.

В «Вепре» же сыскался Порфирий Витюльдович, который воеводу и завидел, и узнал, и изволил к себе за стол пригласить, благо, стол этот был обильно заставлен всяческой снедью. Были тут и уши свиные с чесноком, и студень из копыт, и щучьи щечки, и тушеный в горшочках мелкий картофель…

Дичина всякая.

Даже яблоки моченые, которыми Порфирий Витюльдович и закусывал.

— Пей, — он собственною рученькой налил рюмку Себастьяну, и тот выпил, потому что… душа требовала. И яблоко принял.

Закусил, не поморщившись.

— Как же оно так, воевода? — жалобно спросил Порфирий Витюльдович.

— Найдем, — Себастьян дал обещание спокойно. И сам уверился: найдет.

Всенепременно.

— Это правильно… найди и мне скажи… не надобно его судить… не надобно… я сам… своими руками… — и купец двумя пальцами вилку согнул в колечко…

…в общем, покидал «Веселого вепря» Себастьян в изрядном подпитии и настроении скорей уж меланхоличном. Оттого, верно, и не стал пролетку звать, но решил прогуляться. Похолодало. Небо черное. Звезды белые. И снегом сыпануло мелким, что порох. Снег этот падал-падал… этак, к утру если, весь город занесет…

Дымили трубы.

Горел свет за редкими окнами…

Холод отрезвлял. И становилось… не то, чтобы хорошо, однако лучше чем было. Где-то по пути и хмель сгинул… и вовсе…

— Гуляете? — поинтересовались вкрадчиво за спиной.

— Да ну вас, — Себастьян завернулся в крылья, которые от этакого перепугу появились, изводя на нет, что рубашку, что куртейку. А одежда, к слову, не казенная…

— Простите, не хотел напугать.

Так Себастьян ему и поверил.

Тайник в шерстяном пальто с обильным лисьим воротником выглядел почти приличным человеком. Ишь ты, и шапку надел меховую, и зонт раскрыл, прячась не то от снега, не то от белого лунного глаза.

— Как день прошел? — поинтересовался он.

— А то вы не знаете…

— Отчет напишете, узнаю…

— Не напишу, — в крыльях было тепло, но это еще не значит, что Тайной канцелярии шуточки их позволительны.

— Отчего ж?

— А в служебные обязанности не входит, — Себастьян с наслаждением наступил на лужу, подернутую ледком.

— Эка незадача… а если мы попросим?

— Просите…

…где-то раскрылось окно, и истошный женский голос возопил:

— Барсик, холера… иди дохаты!

У Себастьяна крыло дернулось. Был бы он Барсиком, трижды бы подумал, чем возвращаться.

Совсем уж рядом завозились, заохали… и на зонт тайника упала снежная плюха, и того заставившая присесть.

— Барсик! — совсем уж нечеловеческим голосом заголосила неведомая панна. — Возвращайся, а не то…

…угрозу слышала вся улица, добре, если только улица. И Себастьян, переглянувшись с тайником, мысленно Барсику посочувствовали.

— Так, значится, не желаете содействовать? — уточнил Лев Севастьяныч, обходя стороной лужу.

— Содействовать я и без того содействую. А отчеты пусть кто другой пишет.

— Ну-ну…

И столько в этих простых словах укору было, что Себастьяну на миг даже совестно сделалось. Экий он… почти родину предавший своим показным равнодушием.

— Барсик!

И ведро ледяной воды выплеснулось на Себастьяна.

— Твою ж!

Рядом бухнулось что-то на редкость увесистое, разлетевшись каменной картечью.

Крылья он распахнул.

И воду стряхнул.

И женский истошный визг стал почти наградою. За визгом воспоследовал продолжительный вой, предположительно кошачий. Что-то грохнуло. Ухнуло. И стало тихо.

— Экий вы… эмоционально нестабильный, — Лев Севастьяныч зонта убрать и не подумал. Более того, он приопустил его, и теперь из-под черной кромки ткани лишь глаза поблескивали.

— Не нравится — увольте.

— Нет уж, куда мы без вас?

— Тогда я сам…

— Помилуйте, что за капризы, князь? Вы, чай, не девица, которую уламывать надобно… — он обошел лужу. И ручку подать изволил. — Поймите, отчеты в этом деле — не моя прихоть. Это необходимость…

— Спать мне тоже необходимо. Для эмоциональной стабильности, — холодный душ взбодрил и крепко обозлил. — Иначе мало ли чего я, нестабильный, наворочу…

Замолчали оба.

Себастьяну подумалось, что все ж прежняя жизнь его была тиха и хороша по-своему. Ворье, бандиты-душегубы, контингент лихой, но по-своему порядочный, а по сравнению с кляузниками даже приятный…