Карина Демина - Ловец бабочек [СИ]

Плечи ноют.

— Катька, привет, — соседка, которая прежде редко удостаивала Катарину и кивком, не говоря уже о такой роскоши, как слова, выглянула из квартиры. — А я смотрю ты ли это… думаю, дай загляну на чай…

— У меня нет чая.

Но от нее, такой сдобненькой и сладенькой, с сахарными кудряшками и белым личиком, неуловимо напоминающей ту актриску, чей образ не выходил из головы, было не так просто отделаться.

— У меня есть чай. И эклерчики. Ты любишь эклерчики? К нам сегодня завезли. Высший сорт… устала? Может, лучше бутерброда… идем, — она схватила Катарину за руку и потянула. — И бутербродики есть с ветчиночкой… или с сыром? Сыр тоже хороший… к нам самое лучшее завозят… хотя тебе ли не знать, твой ведь тоже пайки получает?

— Нет, — Катарина не понимала, почему позволяет этой женщине, такой приторной и лживой, увлечь себя.

— Не получает? — подведенные карандашом брови взметнулись. — Не верь! Врет, скотина… извини, что я так… твой-то, думала, приличный…

— Я тоже думала.

В этой квартире было слишком много вещей. И без того узкая прихожая с трудом, но вместила, что шкаф с виньетками и медальонам, что огромное зеркало в вычурной раме, что стойку для зонтов, в которой ныне пылились скрученные трубочкой газеты. Здесь нашлось место и полочке, и кружевной салфеточке, и слоникам, на этой салфеточке выстроившимся в ряд…

— Тапочки вот возьми… что, поссорились? — от соседки пахло сдобой и трюфелями, теми самыми, за пять пятьдесят килограмм, которые появлялись на прилавках редко, а доставался Катарине и того реже. — Ничего… бывает… иди в залу… я сейчас…

…вещи…

…горка, наполненная тарелками и тарелочками, круглыми блюдами и вытянутыми, словно ладьи. Фарфоровая тыквина супницы возвышалась над горками из блюдец, на которых розою, по четыре, были уложены чашки.

Пылились фигурки, что стеклянные, что вновь же из расписанного синим, фарфора.

Диван.

Креслица.

Вязаные покрывальца. Подушки стопкою. Снимки на стене, но все больше ее, хозяйкины. На этих снимках она молода и даже красива, почти также красива, как любовница князя…

…вот о ней Катарине думать точно не стоит.

— Мужики, они еще те сволочи… деревянные… ни души, ни понимания…

Вот уж верно сказала, нет у Хелега души и никогда не было. А вот понимание, напротив, имеется. Правда, Катарина не была уверена, что во благо оно.

Хозяйка — все-таки как ее зовут? — внесла в комнату поднос с высоким чайником, прикрытым стеганою бабой, парой чашек и тарелками. Последние, пусть и не праздничного сервизу, но были хороши — белые, с розовой каемкой и лилиями. Катарина их помнила, проходили по одному делу…

…впрочем, эти тарелки в любом универмаге купить можно.

— Что, не помнишь, как меня зовут? — соседка усмехнулась. — Нинок…

— Нина…

— Нинель, — поправила она, водрузив поднос на столик. — Матушка моя большая выдумщица была. Но меня все величают Нинок. И ты давай… а со своим сама смотри…

Не на что там смотреть.

— Обида обидой, но этак недолго вовсе без мужика остаться. Бабий век короток… вот, возьми эклерчик… высший сорт… я-то по молодости тоже все перебирала. Один нехорош. Второй… чуть что не по мне, так хвостом круть… как же, актриса… и что теперь? Была актриса и вся вышла. Сижу в буфете, улыбаюсь… а эти… кавалеры вчерашние ходют и вид делают, будто бы со мною не знакомы. Жены их. Морды завернут… и что, что на эти морды без слез не взглянешь, зато в шубах.

Она вздохнула горько и слезинку с начерненных ресниц сняла пальчиками.

Аккуратненько.

— Так что, думай, девонька… думай… хвостом вильнуть всегда успеешь, но, чем одного бросать, другого сыщи… гордые одинокую старость коротают.

Катарина хотела сказать, что лучше уж одинокая старость, чем… но откусила эклера и чаем запила. Пусть уж Нинок говорит, скажет, что ей от Катарины понадобилось настолько, что в гости зазвала, и отпустит.

А эклеры хороши.

И бутерброды с ветчинкою, нарезанной тоненько, в кружево.

Что ж, хотя бы не придется думать, чем и как отужинать.

…а князь предлагал сердечно. Но Катарина отказалась. Нашла причину, тогда вроде бы вескою показавшуюся, но теперь сама она понимала — как есть отговорка. И князь понял. И огорчился даже, хотя виду не подал…

— Так ты и вправду на ту сторону ездишь, — Нинок присела в креслице.

— Езжу.

— На этом вот… — накрашенные глаза нехорошо блеснули.

— Да.

— Вместительный?

— Вместительный, — Катарина запила слишком уж сладкий эклер чаем, но поскольку сахару Нинок добавила на свой вкус, то избавиться от сладости не вышло. — Нинок, что тебе нужно?

— Того же, что и всем… жить и хорошо бы, жить хорошо, — она хрипловато рассмеялась, радуясь этакому, не единожды, надо полагать, опробованному каламбуру. — Ох, а ты все ходишь, такая хмурая в заботах… в хлопотах… сможешь привезти кое-что?

— Что?

Теперь понятно.

— Чулочки шелковые. Столько, сколько сумеешь, я все пристрою. Только размером лучше побольше, чтоб не на тощую задницу. Журнальчики вот еще хорошо идут модные если, но их много не бери. Крема. Особенно одна серия, я тебе покажу упаковку. Но вообще косметика — это шик… ткани, если сумеешь…

— Стоп, — Катарина только представила, как она заглядывает в познаньский магазин и начинает сметать все с его полок.

— Да не переживай ты, денег дам, — отмахнулась Нинок. — Для начала злотней сто, потом еще соберу…

— Я не…

— Не отказывайся. Не спеши, — улыбочка сползла с круглого личика. И стало понятно, что личико это знавало лучшие времена. А теперь подпортили его, что время, что мелкие страстишки. И вот уж появились заломы в уголках губ, и сами эти губы обвисли, отчего на лице застыло выражение и брюзгливое, и обиженное. Наметился второй подбородок. — В этой жизни как оно бывает? Услуга за услугу… я тебе, ты мне…

— Мне не нужны такие деньги.

— Так кто ж о деньгах говорит-то? — Нинок провела пальчиком по подрисованной брови. — Нет, само собой, процентик я тебе положу, тут честь по чести, но…

Театральная пауза.

И ощущение, что жизнь приготовила очередную подлянку.

— …есть у меня кое-что… интересненькое.

Язычок скользнул по губе, и в сей миг Нинок стала донельзя похожа на змею.

— Что?

— Про твоего… жениха.

Катарина выдохнула. Хелег.

И снова он.

— Не интересно, — она поднялась. — И он больше не мой жених…

— Скоро рубишь, — если Нинок новость и разочаровала, то виду она не подала. — Только, девонька, это вовсе не то, о чем ты подумала…

— А что я подумала?

— А то, что гуляет он от тебя…

Об этом вот Катарина как-то никогда не то, чтобы не думала, скорее уж сама подобная мысль не могла появиться в ее голове.