Карина Демина - Ловец бабочек [СИ]

— Приговоры вынесены. А где не вынесены, так… висяки всегда были и будут. Не в силах человеческих сделать все… — философски заметил Харольд. — Я понимаю, деточка, что тебе скучно стало. Хочется чего-нибудь этакого. Петер, старый хрен, умел головы задурить…

Катарину ощупали взглядом.

Раздели.

Признали годной, но отнюдь не для службы, и одели вновь. Утратили интерес.

— Серийные убийцы, конечно, существуют… и Петер многое о них знал, но… он тебе не говорил случайно, что твари эти встречаются не так и часто?

Катарина опустила голову.

Все же гневу противостоять было проще, чем этому ласковому с толикой укоризны голосу.

— Вспомни, — меж тем продолжил Харольд, — чему он тебя учил? Давай с самого начала… способ убийства?

— Ханну он удушил. Милену — резал…

— Можешь не продолжать. Разный?

— Да.

— Типаж жертвы?

— Молодые женщины… — и Катарина замолчала.

— Молодые женщины… внешне не похожи?

Она покачала головой. Ханна — полная блондинка, статная, сильная с выдающейся грудью. А та же Бодимира — хрупкая рыженькая…

— Дальше идем. Проживают в разных районах?

И вновь кивок.

— Разное образование. Разный статус… ничего общего, верно?

— Бабочки…

— Бабочки, бабочки… — Харольд издал тяжкий вздох. — Петер… его любовь к мелочам, которая его же сгубила. Ты знаешь, почему его в отставку отправили? И хорошо, что только в отставку, могло все куда серьезней обернуться… чудо, что не обернулось, да…

Он замолчал.

Раскрыл портсигар.

А у дяди Петера был похожий, тяжелый, серебряный и с гравировкой.

«За выдающуюся службу». Он, правда, не пользовался им. Поставил в шкафу за стеклом и трогать не велел. А когда братец дорогой долез, то дядя Петер самолично его на лавке разложил и выпорол, несмотря на тетушкины крики и угрозы. Тогда-то тетка ему и отказала от квартиры, а Катарина испугалась, что дядя Петер исчезнет. Но он просто переехал этажом ниже, к соседке и давней тетушкиной вражине… и все стало немного сложней.

Сложности закаляют.

И Катарина прикусила губу.

— Он был отличным специалистом… уникальным… ему бы дар, большим человеком стал бы, но… увы, увы…

…дядя Петер говорил, что Хельм дал человеку мозги и этого довольно будет, а дар — уже зло. Одаренные учатся пользоваться даром, а те, кому не выпало, говорят, что и учиться нечему, но и первые, и вторые забывают, что разум тоже требует развития…

— Он специализировался отнюдь не на ваших серийниках. Нет, раньше он с Особым отделом сотрудничал. Шпионы там, вредители… была пара громких дел… с диверсией на верфях… или вот еще раскрыл группу расхитителей княжеской собственности, за что и отмечен был… да, — Хелег смежил веки. — Тогда-то он и заговорил о душевном портрете преступника… его выслушали. И благословили на исследования. Следующие несколько лет он провел в тюрьмах и лечебницах, беседуя с теми, кого общество признало особо опасными.

Об этом периоде дядя Петер рассказывал охотно.

И не только рассказывал.

Катарина помнила череду пухлых тетрадей с записями. Он заставил ее прочесть все. А после подробно занудно даже разобрать каждый случай.

…у него сохранились протоколы.

…и судебные выписки, в которых с убийственной подробностью перечислялись преступления порой столь ужасные, что Катарине начали сниться кошмары.

— Именно тогда, пожалуй, и началось… — Харольд отложил недокуренную сигарету. — Он преисполнился уверенности, что в каждом человеке живет безумие. Этакий внутренний демон…

…дух тьмы, так его именовал дядя Петер.

— …одни способны его удержать, а вот другие, увы… — Харольд сцепил руки на животе. — Он мечтал создать особую методику, которая позволила бы упредить эту… слабину…

Он щелкнул пальцами.

— И идея многим глянулась. А что, красиво звучало… наблюдать за детьми или вот подростками. Выявить. Отделить тех, кто социально опасен и поместить их под особый надзор. И тогда, глядишь, преступность исчезнет вовсе.

Он говорил это с усмешкой, всем видом своим давая понять, до чего нелепа сама эта идея.

— Да, ему удалось раскрыть многие дела. Более того, он научился находить общий язык с такими ублюдками… на допросах у него рецедивисты рыдали… это все впечатляло, безусловно. Он даже создал свой тест…

…а вот об этом дядя Петер никогда не говорил. Напротив, в тот единственный раз, когда Катарина осмелилась спросить, когда же он закончит работу, дядя Петер сорвался и накричал на нее. Выставил прочь. И запил. И пил целую неделю, и она даже решила, что закончилась ее учеба — тетушка и та вздохнула с облегчением — но дядя Петер явился за ней, трезвый, спокойный и отстраненный…

— Ее испытали… не на нас, к счастью, на Особом отделе, раз уж они курировали работу. Знаешь, что получилось? — Харольд подался вперед и на лице его появилась издевательская улыбочка. — А то, что двое из трех, там работающих, — те самые, как он изволил выразиться, «скрытые убийцы»…

Пауза.

И в ней — высочайшее позволение додумать самой.

Додумывать легко.

Особый отдел. Лучшие из лучших. Избранные, отмеченные даром, несущие его во благо всего Хольма. Безопасность.

Сила.

— Ему бы признать ошибку, глядишь, и обошлось бы… но нет, он посмел упорствовать. Составил докладную записку. И провел следующие полгода в лечебнице. Переутомление, Катарина… мой друг слишком много работал, и вот результат… убийцы мерещатся даже там, где их быть не может. Это… опасное состояние… и после больницы он, конечно, хотел бы вернуться к работе, но увы…

И вновь молчание.

Катарина посмотрела на свои руки, на кулачки, на побелевшие костяшки пальцев. Запястья тонкие, слишком уж тонкие, торчат из рукавов форменного пиджака, что карандаши из стакана. И смешно, и горько. На что она надеялась, идя сюда.

— Он слишком увлекся своими теориями… из-за них он потерял все. Работу. Возможность преподавать… сама понимаешь, его бы не допустили…

…и не только.

…его учебник, который должен был бы выйти, так и остался неизданным, хотя гранки уже существовали. Петер показывал их, вычитанные, пестрящие правками…

…они и сейчас лежат в чемодане, вместе с рабочими тетрадями… и будут лежать, пока Катарина не найдет кого-то, кому можно передать это наследство. Она ведь обещала.

— Не повторяй его ошибок, — сказал Харольд. И это прозвучало почти по-дружески.

А спустя неделю после разговора, когда Катарина почти убедила себя, что и вправду ошиблась, что вся ее теория — не более, чем замок из спичечных коробков, красивый, но бесполезный, пришло новое письмо.

— На вот, — Хельга не поленилась принести вскрытый конверт, который кинула на стол Катарины. — Кажется, это ты у нас бабочек собираешь…