Карина Демина - Ловец бабочек [СИ]

…в гостинице встречали. Хорошо, без хлеба-соли, но с поклонами. И гостиница неплоха. Высокое строение серого местного камня. Ни портиков, ни колонн, ни прочих излишеств, но все ж была в линиях ее некая внутренняя гармония, радовавшая взгляд.

Лестница с высокими ступенями.

Двери дубовые.

Любезный швейцар.

Запах цветов. Каких — не понять, но запах ненавязчивый, легкий. Потолки высокие, сводчатые. Люстра хрустальная светит ярко. Алый бархат и позолота, но тоже не обильная, без излишней помпезности. Непременные кадки с деревами. Бронзовые цветочницы, в которых полыхают алым цветом розы.

Портрет князя.

Дорожка алая.

Конторка.

За нею — решетки лифтовых шахт виднеются.

Перед — козетки и девицы на козетках, кажется, ресторанные. Все сидят и щебечут, щебечут… с явною натугой уже щебечут. А что поделаешь, работа такая…

— Мы рады… — обратился к Себастьяну управляющий, но был не замечен.

— Вы уверены, что это единственное приличное заведение в городе? — Себастьян обвел придирчивым взглядом холл. — Здесь воняет!

— Чем?

Глаз у управляющего дрогнул.

— Цветами.

— Цветами пахнет, — возразила Катарина, на лице которой читалось вполне себе понятное, человеческое даже желание взять Себастьяна и притопить, если не в фонтанчике, за неимением оного поблизости, то хоть бы в клозете.

— Это когда цветы приличные, то пахнет, а тут… — Себастьян ткнул мизинчиком в розу. — Воняет… редкостно… уберите…

…девицы перестали щебетать.

…а в номер его проводили едва ль не под рученьки взявши. Спереди управляющий, кланяясь беспрестанно, и так у него это ловко выходило, что становилось понятно — не в первый раз. Небось, гостиница сия и вправду немало всякого перевидала, в том числе и начальства, которое, надо полагать, от познаньского не сильно отличное. За Себастьяном три лакея с видом преторжественным пакеты несли. К правой руке прикипела розовощекая девица. К левой — бледная… откудова взялись и как, он и сам не понял. Но слава Вотану, щебетать перестали, только вздыхали томно и губы облизывали, да выгибались, норовя в глаза заглянуть, что на ходу было делать совсем уж неудобно…

А Катарина отстала.

Потерялась, проявив редкостное благоразумие.

Было немного жаль.

— Вот, — перед ним торжественно распахнули резную дверь. — Лучший номер…

Вспыхнули колбы электрических ламп.

А что, весьма даже неплохо… номер просторный.

Уютный.

Ковер. Камин. Пара кресел. Стол с лапами, куда ж ныне без лап-то резных. Картины, к счастью, без светлого лика Князя, лицезреть которого у Себастьяна охоты не было, но с весьма приличными сельскими пасторалями.

— Холодно, — капризно заметил Себастьян.

И девицы вздохнули.

— Камин будет зажжен немедля, — а выдержка у управляющего отменнейшая.

— И дует…

— Окна занавесим…

— Тогда темно станет…

— Можно принести еще ламп.

— Принесите… только постарайтесь отыскать не такие уродливые…

…он заставил трижды лампы менять. И затребовал ужин. Долго мучил винную карту, сетуя, что выбор невелик — к слову, на сей раз даже кривить душой не пришлось, ибо выбор был в самом деле невелик. Дважды отправлял ужин на кухню, надеясь, что повар все ж не сдобрит фирменную солянку ядом. Несколько раз капризно требовал десерту для дам, которые мило хихикали и почти натурально смущались, чтобы передумать и вновь отправить десерт… и потребовать…

…и когда за лакеем, во взгляде которого уже явственно читалась та самая хваленая пролетарская ненависть, коею Себастьяна пугали, захлопнулась дверь, позволил себе расслабиться.

Почти.

— Вы такой суровый, — мурлыкнула блондиночка с кучеряшками, из которых выглядывали махонькие разноцветные перышки.

— Уставший… — брюнетка подвинулась ближе.

И губу облизала.

Медленно. Томно.

— Не обветреются? — осведомился Себастьян, подвинув к себе вазочку с сырным кремом, в который щедрою рукой сыпанули ягод.

— Что?

— Если часто облизывать губы, они обветриваться начнут, — он подвинул и вторую вазочку. Ему нужнее.

Кто бы знал, сколько душевных сил забирают подобные капризы.

Девицы переглянулись. И блондинка наклонилась, исторгнув томный вздох.

— Вам дурно? — поинтересовался Себастьян.

— Мне хорошо…

— А по вам не скажешь… — он ткнул черенком ложечки в грудь. — Вы уж извините, что говорю, как оно есть, но сдается, вы слишком уж в корсет затянулись.

На щечках блондинки полыхнул румянец.

— Это почему же?

Себастьян огляделся, убеждаясь, что кроме пары этих вот птичек в номере нет никого. И девицы тоже оглянулись, так, на всякий случай. Он наклонился к самому ушку. Дыхнул. И нежно-нежно прошептал:

— Выпирает все.

— Оно… от волнения… — упрямо выдавила девица.

— Ужас какой…

— Почему ужас? — с явною обидой поинтересовалась она.

— Вам нельзя волноваться, — Себастьян ложечку облизал и пояснил. — А то вдруг оно выпрется совсем и назад не вопрется? Как тогда быть?

О… эти взгляды не обещали ничего хорошего.

— Вы… вы шутите, — несколько неуверенно произнесла брюнетка и вновь облизала губы.

— Или это нервное? — Себастьян взял ее за руку. — Вы, главное, не переживайте, потому что это лечится…

— Что?

— Да почти все сейчас лечится, если хорошего врача найти…

— Я здорова!

— Вы уверены?

Девица вскочила.

— Я… я…

— Это душевное томление, — подсказала ей подружка, старательно улыбаясь.

— Душевное? С душевным томлением сложно, — Себастьян откинулся и вазочку с кремом на колено поставил, защищая оное колено от посягательств. А то недоглядишь, так и уложат какую-нибудь ручку трепетную, которую если и отдерешь, то только вместе со штанами.

Штаны ему еще пригодятся.

— Тут надобно желудок проверить. Матушка моя уверяла давече, что современная наука установила, будто бы все душевные давления…

— Томления, — сквозь зубы произнесла блондинка, но все ж подвинулась еще ближе. И изогнулась, отчего немалые ее достоинства выперлись еще больше.

— Не важно, главное, что происходят они большей частью от несварения. Вот поест человек, скажем, капусты. Спать ляжет. И не спится ему… мается, бедолага, думает, что с души, но на самом деле — исключительно газы мучают…

— Я не ела капусты! — возмутилась брюнетка. — И газы меня не мучают…

— Это хорошо, что не мучают. Наслаждайтесь.

— Газами? — глаза гневно блеснули.

А Себастьян пожал плечами:

— У каждого свои маленькие радости…

— Вы…

Он повернулся к блондинке и потыкал ложечкой в бюст.

— Видите, лезут-с… не затягивайтесь так туго, а то ж передавите. И дышите, дышите… вы покраснели. Это явно от кислородного голодания. Ну-ка сделайте глубокий вдох… вот так…