Макс Фрай - Так берегись [litres]

То есть как частное лицо сэр Кофа Йох терпеть не может ярмарки. Но как профессионал считает, что ярмарки в столице обязательно должны быть. Чем больше, тем лучше, утренние и ночные, в разных районах, роскошные, скромные, с аттракционами и без них, для семейных людей с детишками и для молодёжи, жаждущей удовольствий, на любые вкусы – просто потому, что горожане любят ярмарки и очень им радуются. А радость – главная ценность, качество жизни в любом городе целиком зависит от неё. Чем больше поводов для радости, тем меньше в городе совершается преступлений, порождённых отчаянием и жестокостью, которые нам же потом, если что, разгребать.

Кофа ежедневно отправлял на ночную ярмарку своих агентов и потом с удовольствием пересказывал новости: появилась палатка с отличным иррашийским вэром [14]; мастер Тота Бакви поставил на пустыре продавца со своими знаменитыми огненными игрушками, и у бедняги Хаббы Урашти сразу резко упали продажи светящихся вееров; подвыпившая компания отставных гвардейцев попыталась взять поезд штурмом, результатом стала вывихнутая нога прыгнувшего в пустоту предводителя и несколько синяков у его товарищей, но дежурный полицейский знахарь прямо на месте всех исцелил; фокусник, раздевающий взглядом, раньше выступавший на Синей площади в Новом Городе, теперь устраивает представления на пустыре; на ярмарку забрела компания Новых Древних архитекторов и на радостях превратила несколько мешков неиспепелённого мусора в деревянные прилавки с навесами от дождя; братья Ярайнис взялись за ум и стали привозить вместо своей жуткой кислятины вполне приличное уриуландское вино с приморских виноградников; студент лингвистического факультета Королевской Высокой Школы Чуба Шумара полночи распевал настоящие арварохские боевые песни, в конце концов ему собрали полную кружку денег, лишь бы замолчал; Трина Лумайнис из «Лесного Дома» прислала на новую ярмарку племянника, чтобы торговал её знаменитыми травяными настойками; Гоппа Талабун самолично сколотил посреди пустыря беседку с вывеской «Заблудший скелет» и обещает уже с завтрашней ночи присылать туда поваров; на ярмарке появилась компания юных девиц в старомодных шёлковых масках, но их всё равно опознали – правнучка нынешнего дворцового церемониймейстера и её подружки, все из знатных семей, следовательно, ярмарка стала модной в кругах аристократической молодёжи – грандиозный успех!

Словом, ночная ярмарка процветала. Поезд теперь проезжал через пустырь ежедневно, вне зависимости от того, прогуливались зрители, или сидели в креслах под тентами, или вообще лежали в траве. Даже присутствие Джуффина больше не отпугивало наваждение; на самом деле, я его не расспрашивал, но был совершенно уверен, что шеф Тайного Сыска иногда приходит взглянуть на поезд – было бы странно, если бы нет.

По свидетельствам очевидцев, из открытых окон вагонов теперь всегда доносилась весёлая музыка, звон бокалов и смех; это считалось очень хорошим знаком: значит, волшебные духи и демоны из иных миров веселятся, довольны и пошлют столько удачи, что хватит на всех. Удивительно всё-таки, с каким энтузиазмом жители столицы Соединённого Королевства, где даже младенцы колдуют, чтобы пелёнки оставались сухими, сочиняют завиральные легенды и как легко и охотно сами в них тут же верят. В точности как люди, живущие в мире, где нет вообще никаких чудес.

Впрочем, я сам тоже думал, что звон бокалов и смех это добрый знак – для меня лично. Значит, Агата прекрасно проводит время со своими вымышленными друзьями, и я могу не особо терзаться совестью, что надолго оставил её одну.

Я собственно и не терзался – а как ещё объяснить, что не приходил на пустырь почти три дюжины дней. Причём на Тёмной Стороне я за это время побывал неоднократно, по делу и просто так, ради собственного удовольствия, но ни разу не попросил отправить меня в гости к Агате. Объяснял себе: не хочу надоедать бесконечными просьбами, – но, конечно, лукавил. О других вещах я, когда требовалось, совершенно спокойно просил.

Всё это в целом было совершенно на меня не похоже, прежде я никогда себя так не вёл. Я же, в сущности, просто устроен – или чего-то хочу и стараюсь получить, не откладывая, не останавливаясь ни перед какими препятствиями, или не хочу и сразу выбрасываю из головы. А вот так – постоянно вспоминать прекрасное наваждение, дотошно расспрашивать очевидцев, целыми днями думать о поезде и Агате и при этом радоваться всякому новому поводу отложить нашу встречу – слишком странное поведение для меня.

Но ещё более странно выглядело моё возвращение. В тот вечер в соседском трактире «Свет Саллари» затеяли играть в Злик-и-Злак – не как обычно вдвоём-втроём, а большим составом, со мной получилось одиннадцать человек. Злик-и-Злак отличается от большинства известных мне игр тем, что чем больше участников, тем интересней играть. А собрать такую компанию удаётся нечасто, мы все занятые люди, поэтому я, не раздумывая, согласился с ними сыграть. Увлёкся игрой так, что руки дрожали от волнения и азарта, когда бросал кости. Выиграл две партии, проиграл три и уверенно вёл в шестой, заранее ликовал предвкушая скорую победу и общий возмущённый вой, но вдруг встал, сказал: «Вызвали по срочному делу, не серчайте, доигрывайте без меня», – и сперва шагнул Тёмным Путём на дальний край пустыря, где вовсю бушевала ярмарка, а уже потом изумлённо спросил себя: что это вообще было? Что на меня нашло? Какого лешего я внезапно умчался, сдав отличную партию, мне же до победы всего пара ходов оставалась? При самом большом невезении, четыре-пять.

Ответа на эти вопросы у меня не было. Чем дольше я анализировал своё поведение, тем меньше его понимал. В жизни я не раз совершал импульсивные поступки; можно сказать, практически только их и совершал, но это всегда происходило под влиянием сильных чувств, оправданных и не очень; не важно, главное, что чувства были, и я не мог с ними совладать. А сейчас я ничего особенного не испытывал – ни внезапной тоски, ни вины, ни страха, что всё вот-вот рухнет, ничего такого, что могло бы заставить меня срочно бежать на пустырь. Тем не менее именно это я и сделал. Но дырку в небе над моей идиотской башкой, зачем?

Я хотел было сразу вернуться обратно, сказать: «Ура, дела отменились», – и продолжить игру, но вместо этого почему-то пошёл к палатке братьев Ярайнис с уриуландским приморским вином, о котором сам сэр Кофа Йох, сибарит и придира, отзывался как о «вполне приличном». Раз уж я всё равно здесь, надо наконец-то попробовать, что за вино такое. Если понравится, куплю пару бутылок, принесу с собой в качестве извинения, – так я думал, обшаривая карманы лоохи в поисках мелочи, которая, хвала магистрам, там нашлась, принимая из рук торговца большую стеклянную кружку прозрачного зеленоватого вина, с обычным для меня недоверием к незнакомым напиткам пробуя её содержимое – ну, вроде, действительно ничего… – а потом я услышал далёкий паровозный гудок и вздрогнул, чуть не выронил кружку, натурально каким-то чудом удержал её в руках. Хотя непонятно, чего было вздрагивать, с какого перепугу паровозный гудок вдруг стал для меня такой великой неожиданностью. А то я с самого начала про поезд не знал.