Макс Фрай - Так берегись [litres]

– Если я их не знаю, откуда ты их узнала?

– Ниоткуда, – пожала плечами Агата. – Зачем мне их знать? Это они меня знают. Ваши люди каждый день собираются специально, чтобы посмотреть на мой поезд. Они счастливы, когда я выглядываю из окна, чтобы ответить на их приветствия. И некоторые так меня полюбили, что стали видеть во сне. Мне вообще ничего для этого делать не надо, только встречать гостей и развлекать беседой. Я рада, что так получилось. Ты ко мне слишком редко приходишь, я всё время сижу тут одна. А люди, которые видят сны обо мне, гораздо лучше вымышленных друзей. Почти такие же глупые, зато совершенно непредсказуемые. Никогда не знаешь заранее, чего от них ждать! И разные, это важно. И любят меня больше жизни – сами, по доброй воле, не надо их заставлять. И главное, совсем ненадолго здесь появляются. Просыпаются прежде, чем успевают мне надоесть.

Я сидел совершенно оглушённый этими новостями. Видимо, со стороны моя растерянность была похожа на благодушие, потому что Агата торжествующе улыбнулась, накрыла мою руку своей, сказала:

– Не огорчайся. Тебя мне никто из них не заменит. Ты лучше всех в мире, несмотря на отвратительную привычку некрасиво беситься по пустякам. Просто пока ты без меня развлекаешься, мне тоже надо чем-то себя занимать. И вдруг эти спящие люди стали появляться один за другим – такой приятный сюрприз! Совершенно не ожидала. Некоторые оставляют в подарок свою силу. Не смотри на меня, как на исчадие ада, это даже отчасти приятно, но незаслуженно: я ничего специально не делаю, не отнимаю и не выпрашиваю. Эти люди так меня любят, что сами всё отдают. Столько силы у меня прежде не было, даже когда ты каждый день мне её отдавал. Оказывается, у тебя не особенно много силы. Ты вовсе не самый великий маг в своём мире, как я раньше думала. Но ничего, не беда. Какая разница, великий ты или нет, главное что оказался у меня на пути вовремя, в самый нужный момент. Без тебя ничего бы не получилось, ты меня спас, этого я никогда не забуду. И, не сомневайся, сумею тебя отблагодарить. Может быть, совсем скоро. Такие чудеса тут теперь творятся! Ты же ходил по поезду. Видел?

– Что я там должен был видеть?

– А ничего! – торжествующе воскликнула Агата. – В том-то и дело, что ничего особенного! Поезд выглядит, как чёрт знает что, и вагонов осталось всего двенадцать, а раньше было в два раза больше, очень длинный состав. Знаешь, почему? Я чудесную силу на всякую ерунду больше не трачу, хотя иногда подмывает снова навести здесь красоту. Но… Слушай. Можно я не буду рассказывать? Давай я лучше просто тебе покажу?

– Покажи, – согласился я, прикидывая, что час уже, наверное, прошёл. Ещё столько же примерно осталось. Как-нибудь вытерплю её сладкие прикосновения и совершенно невыносимое всё остальное, сводящее меня с ума.

Агата вскочила, потянула меня за собой из купе, по коридору, остановилась в самом конце вагона у последнего окна. Не отпуская меня, отвернулась и пробормотала что-то вроде: «Пожалуйста, очень надо, пусть получится, – дальше совсем неразборчиво, и снова: – Пожалуйста, мне очень надо, прямо сейчас».

Умолкла, уткнулась в моё плечо, наконец, сказала:

– Я ужасно волнуюсь. Никогда раньше не беспокоилась из-за такой ерунды, не боялась обмануть ожидания, кому-нибудь не понравиться, разочаровать. Мне на всех было плевать. А из-за тебя я очень волнуюсь сейчас. Ты извини, я нарочно сказала, что ты не особо великий маг. Это неправда. Ты великий. Даже не представляю, как много силы надо, чтобы воскресить мёртвого – хотя бы наполовину, как ты меня. И оставить мне этот чудесный поезд, чтобы не болталась в полной пустоте между жизнью и смертью. И сделать так, чтобы мои миры можно было хотя бы увидеть издалека. Ты и правда самый великий маг во Вселенной! Я просто хотела тебя обидеть, чтобы ты понял, как сильно обидел меня. У меня же тоже ужасный характер. Может, даже хуже, чем у тебя. Но при этом я тебе верю. А ты мне – нет. Считаешь какой-то страшной злодейкой. А я – хорошая. Лучше всех.

Её голос дрожал, с каждым словом всё больше, как будто она вот-вот расплачется. Но тут поезд начал тормозить, Агата отлипла от моего плеча, посмотрела в окно и вдруг запрыгала, как ребёнок, восторженно вереща:

– Получилось! Вышло по-моему! Я так боялась, что поезд меня не послушается! А мы уже подъезжаем! Ура!

– Куда мы подъезжаем?

– К Авушаройе. Это столица Сомбайи, страны, где живут близнецы – помнишь? Конечно, ты помнишь, мы несколько раз проезжали мимо Сомбайи, и я тебе рассказывала о близнецах. Вообще-то я больше всего люблю Уэрр-Круашат и Эль-Ютокан, но начинать надо с чего-то попроще, чтобы если не сразу получится, сердце не рвать…

– Начинать? – переспросил я, всё ещё не понимая.

– Начинать! – торжествующе подтвердила Агата. – Пошли!

Когда мы вышли в тамбур, поезд уже стоял – я глазам своим не поверил – на станции. То есть не в чистом поле, а у перрона, освещённого неяркими зеленоватыми фонарями и завешенного какими-то указателями на непонятном мне языке. Вдали виднелся светящийся киоск с цветами и, возможно, чем-то ещё. У киоска стояли люди, или существа, похожие на людей, с такого расстояния толком не разглядишь, но силуэты у них были вполне человеческие – голова, две ноги, две руки.

Агата всем телом навалилась на дверь, та распахнулась. Пока я ошеломлённо разглядывал тёмные блестящие плитки, которыми был вымощен перрон, фонари с указателями, киоск вдалеке и толкущихся возле него покупателей, Агата выскочила наружу и протянула мне руку:

– Давай сюда! Не бойся, поезд без нас не уедет. То есть без тебя он как раз распрекрасно уехал бы, но без меня – точно нет.

Я спрыгнул на перрон, как когда-то нырял на спор с большой высоты – с напускным хладнокровием, отчаянным усилием воли и готовностью ко всему, включая мгновенную гибель. Сам не знаю, каких ощущений я ожидал. Но они оказались настолько обычными, насколько это вообще возможно. Твёрдая земля под ногами, свежий ветер, горький запах паровозного дыма и сладкий – каких-то цветов. Подняв голову, я увидел цветущее на краю перрона дерево, листьями похожее на акацию, но цветы у него были крупные, как у магнолии, то ли фосфоресцирующие в темноте, то ли просто отражающие фонарный свет.

– Цветы зеркальные, – подтвердила Агата. Подпрыгнула и ловко сорвала цветок. Протянула мне, сказала: – На память. Как доказательство. А то ведь потом не поверишь, что вокзал Авушаройя-Пассажирская был настоящий. А он настоящий! Платформа, фонари, дерево и киоск. И даже люди самые настоящие. Не как мои вымышленные друзья, а… в том-то и дело, что я сама не знаю, какие! Может быть, даже скучные дураки. А может, весёлые, добрые. А может, кто-то из них математический гений. Или маньяк… хотя в Сомбайи не бывает маньяков. Даже по-настоящему злых не бывает. Люди, у которых есть близнецы, по идее, должны быть хорошие. Я так думаю. Но, если честно, точно не знаю. Представляешь? Эти люди настолько живые и настоящие, что я не знаю, какие они! Но к ним мы сейчас не пойдём, не станем знакомиться и разговаривать. И не будем ничего покупать. Цветок с собой заберём, и хватит. Надо быть осторожными, чтобы раньше времени не потревожить эту реальность. Она ещё совсем хрупкая, зыбкая, неопределённая. Но уже есть. Ты понимаешь? Ты вообще понимаешь?! – и посмотрев на меня, звонко расхохоталась: – Не понимаешь! Ещё бы! Такое постепенно доходит. Ладно, залезай обратно в вагон.