Петр Никонов - Короли и убийцы

— И это тоже, — мрачно согласилась Артана. — Но это же делает нас сильнее. Мы терпим невзгоды, и в терпении мы становимся сильнее. Кроме того, зимой дети пользуются неким подобием наших плащей, упрощенным, конечно. Я не прошу вас принять то, что здесь происходит. Я понимаю, что это слишком отличается от того, как вы учите и растите ваших детей. Я просто хочу, чтобы вы увидели, что мы не опасны для Империи. И чтобы вы поняли, почему мы хотим жить рядом с вами, но обособленно. Мы не сможем сохранить всё это, растворившись в обществе Империи. А потеряв это, обучение, культуру, мы потеряем себя, свой народ, свою историю и свои умения. Перестанем быть вархами.

— Скажи, Артана, — спросил Гленард после некоторого молчания, — а у вархов есть деньги? Те рыбаки у озера, что они сделают со своей рыбой? Съедят сами? Продадут? Обменяют на что-то?

— Хороший, вопрос. Как же это объяснить? — Артана задумалась. — Скажем так, у нас принято то, что пользуясь терминологией профессоров Имперского Университета, многие книги которых мы здесь тоже читаем и изучаем, можно назвать натуральным обменом. Но не совсем. Как таковых денег, то есть какого-то обменного эквивалента товаров, у нас нет. Товары меняются на товары. Точнее, не совсем меняются. Каждый оставляет себе какую-то необходимую часть, а остаток приносит в общее хранилище долины. И оттуда уже каждый берет себе то, что ему нужно. Нет четких критериев, например, сколько рыбы менять на сколько зерна. Столько сколько можно, меняется на столько, сколько нужно.

— То есть, — Гленард недоуменно посмотрел на Артану, — от каждого по способностям, каждому по потребностям? Получается, так?

— Получается, так — согласилась Артана.

— Но это же верный путь к конфликтам, — возразил Славий. — Кто-то более ленив, кто-то более жаден. Да, на коротком промежутке времени такая система может существовать, но она обречена в будущем. Рано или поздно возникнет конфликт.

— Если мы говорим про Империю, или про альвов, или про бьергмесов, или про зорг даджидов, да про кого угодно, кроме нас, то — да. Но ты не учитываешь нескольких важных моментов.

— Каких?

— Во-первых, — начала загибать пальцы Артана, — мы, вархи, очень аскетичны в нашем образе жизни. Наша философия, наше мировоззрение подразумевают, что человеку, то есть варху, для жизни нужно не так уж и много. По сути, плащ, немного еды, немного воды, свобода и Вселенная. Мы не просто так воспитаны, мы осознаем это всем нашим разумом, и мы просто не понимаем, как может быть иначе. Может быть не все, но почти все. Во-вторых, вот это обучение, которое вы сейчас видели, формирует со временем восприятие себя как части большой семьи. Вы поймите, друзья, что вархи это не просто народ, это одна огромная семья. Мы почти все, так или иначе, друг другу родственники и по духу, и просто по крови. И мы это понимаем, каждый из нас. А обижать свою семью, воровать у нее, обманывать ее, как-то совсем нехорошо. Мы все на виду, и если кто-то из нас сделал что-то недостойное, то ему становится очень стыдно, так как все об этом сразу узнают.

— Понимаю, — кивнул Славий. — Действительно уникальная ситуация.

— Ну, а в третьих, — Артана усмехнулась, — у нас всё-таки существует некая система общего контроля и распределения. В первую очередь для поддержания верного баланса запасов: чтобы не получилось так, что у нас, например, много сена, но нет пшеницы. Да и для организации торговли с бьергмесами тоже. Так что если кто-то вдруг зарвется и захочет забрать себе больше, чем ему действительно нужно, то его остановят. Хотя я и не могу вспомнить ни единого такого случая за последнюю сотню лет. Я не знаю, сможете ли вы это понять, но для нас это просто немыслимо.

— Я пытаюсь понять, — Славий задумчиво смотрел себе под ноги, — и умом понимаю, хотя всё это, вся эта семья и взаимное доверие, для нас тоже, пожалуй, немыслимо.

— Увы, — развел руками Гленард, — в Империю это не принесешь. С этим нужно родиться и вырасти. Причем, вероятно, на протяжении не одного поколения.

— Этого мало, — покачала головой Артана. — Можно сколько угодно воспитывать детей с раннего детства рассказывая им о пользе общественного, но это не позволит избежать перекосов и злоупотреблений. Люди, да и все другие расы, порой далеки от идеала. То, что это получается у нас, это заслуга еще и наших родственных связей, и нашей ограниченности ресурсов, и нашей философии, и нашего общения со Вселенной, восприятия себя, как ее части тоже. Да и, по крупному счету, наша система обмена — это не от хорошей жизни, а от того, что нам постоянно всего не хватает. Понимая это, каждый старается принести обществу, своей семье и по духу и по крови, то, что у него получилось вырастить и добыть. И понимание этих тяжелых условий также ограничивает желание взять больше, чем нужно. Ведь если ты берешь больше, чем действительно нужно тебе, то ты крадешь это у своих братьев и сестер. Возможно, обрекая их на голод. Поэтому вероятно, если нас станет больше, и условия нашей жизни станут не такими тяжелыми, эта система перестанет работать. И нам придется изобрести какой-то эквивалент оценки труда и стоимости товаров, например, золото.

— Как-то грустно, — мрачно заметил Гленард. — Ничего не изменить — это значит обречь твой народ на страдания и мучения. А попробовать что-то изменить, переселить часть вархов в Империю, например, — это риск потерять культуру и самобытность вархов. Куда ни кинь, всюду демоны.

— Увы, это так, — Артана грустно вздохнула. — Поэтому мы хотим делать что-то, менять что-то, но очень осторожно, аккуратно и не торопясь. Понемногу увеличивать поступление ресурсов. Возможно, увеличить территорию. Но при этом стараться сохранять то, что у нас уже есть. Хотя если заглядывать далеко за горизонт, на тысячу лет вперед, то очевидно, что мы или вымрем, или полностью ассимилируемся с Империей, потеряв большую часть наших знаний, носителями которых будет маленькая группка ортодоксов.

— Это предсказание? — удивленно посмотрел на нее Гленард.

— Это возможное развитие событий, — покачала головой Артана. — Будущее не предопределено, оно лишь возможно. Будущее — это игра вероятностей. И такое развитие событий, увы, весьма вероятно. Но оно будет нескоро.

— Понимаю.

— Кстати, о предсказаниях, — девушка улыбнулась. — Завтра рано утром мы с Моррель отведем вас в тайную долину. Поэтому пора нам возвращаться. Завтра вставать очень рано, а день будет важным для всех. Да и сил потребуется немало — долина не так уж и близко.

Они отправились в путь, едва бледный утренний свет слегка развеял ночную тьму. Над гладкой, недвижимой, зеркальной водой озера клубилась легкая дымка тумана. Через недолгое время ряды редких облаков на небе окрасились сначала бледно-розовым, а потом налились багряным цветом. Затем в дымке облаков над иссиня-черным горным пиком на востоке появилась тоненькая кроваво-красная полоска. Она стремительно увеличивалась, и через пару минут огненно-багровый диск солнца уже наполовину показался из-за гор, окрашивая и туман над озером, и верхушки деревьев, и лица путников в многообразные оттенки красного, розового и оранжевого. Еще несколько минут, и солнечный круг уже полностью повис над горами, на глазах меняя цвет от красного к оранжевому, а затем уходя в ярко-слепящий желтый. Начался новый день.