Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Ну и ну, – пробормотала теща.

– Действительно, оставленные следы возымели должный эффект, – сказал я. – Мы обыскали окрестности до последнего дюйма, но, только наткнувшись на ваши перчатки и птичку, смогли понять, что могло произойти, и определить, в какую сторону похититель увез вас.

– Когда мы прибыли в Усадьбу Ренелле, профессор сделал вид, что послан моим отцом. Отчего ему могло прийти в голову, будто я поверю, что мой отец пожелал бы, чтобы меня взвалили на плечо, отволокли в экипаж и посадили под замок до отъезда домой, для меня до сих пор загадка.

– Он счел, что вам недостает интеллекта, и жестоко ошибся, – объявила Сисси. – Воистину, нелегкое это испытание, когда тебя раз за разом недооценивают!

– В самом деле, – согласилась мисс Лоддиджс. – Хотя в данном случае это могло сыграть мне на руку. И, как ни больно было разыгрывать из себя дурочку, я решила, что, поступив так, верней отыщу возможность бежать, но план мой не удался.

– Вы представить себе не можете, как мне жаль, что мы не сумели отыскать вас быстрее, – сказал я, исполнившись чувства вины.

– Это было практически невозможно, – с немалым великодушием отвечала мисс Лоддиджс. – Я и сама ничего не знала о делах отца с профессором Ренелле, пока не встретилась с этим субъектом, и, к бесконечному стыду своему, только теперь понимаю, сколь далеко может зайти человек, дабы добыть нечто ценное – якобы во имя науки, но на самом-то деле лишь с тем, чтобы прославиться да извлечь из этого выгоду.

Тут в дверь постучался Дюпен, сообщивший нам, что Ренелле благополучно препровожден в Мойаменсингскую тюрьму. Эти новости обрадовали меня несказанно.

– Я предупредил полицейского чина, что один из тюремных смотрителей у Ренелле на жалованьи. Он обещал оставаться там до утра, дабы удостовериться, что профессор останется под замком. Жители Джермантауна от него вовсе не в таком восторге, как полагал он сам и мы с вами, – с улыбкой сказал Дюпен. – Поутру вам понадобится опознать подкупленного стража, если этому типу хватит нахальства вернуться в тюрьму, или же дать его описание, если его нет на месте.

– С превеликой радостью. Отправлюсь туда с первыми же лучами рассвета.

Дюпен выставил на стол бутылку великолепного бренди, таинственным образом раздобытую им неведомо где – вероятно, все там же, в Усадьбе Ренелле, – а мисс Лоддиджс вручил дневник Иеремии Мэтьюза.

Мисс Лоддиджс, ахнув, прижала блокнот к груди, к самому сердцу.

– Благодарю вас, – сказала она. – Я думала, что никогда его больше не увижу, и эта мысль причиняла неописуемую боль.

Между тем Сисси принесла пять бокалов, а Дюпен наполнил их бренди.

– Выпьем же за освобождение мисс Лоддиджс! – предложил он.

Мы подняли бокалы и от души приложились к ним.

– Прошу, продолжайте, – сказал Дюпен.

Еще один солидный глоток из бокала, и мисс Лоддиджс заговорила:

– Поначалу профессор Ренелле обходился со мной довольно сносно. Как я уже объясняла, он делал вид, будто нанят отцом, чтоб отвезти меня назад, в Англию. Выглядело это почти правдоподобно, хотя я и не могла поверить, что мой отец дал позволение на столь грубое обращение со мной, как бы ни был силен его гнев.

– Разумеется, не дал бы ни за что, – пробормотала Сисси.

– Профессор сказал, что забронировал билеты в Англию, а до отплытия я останусь его гостьей, поскольку сопровождать меня будет он сам. Ну, а между тем у него есть для меня некоторая работа, выполнения коей желал бы и мой отец. Но когда он показал мне лоддигезию и заявил, что нашел ее в экспедиции, я убедилась: он лжет – ведь то, несомненно, была Mathewsii nubes , указанная в реестре собранных Иеремией образцов, « Mathewsii nubes , живьем». Должно быть, Иеремия назвал ее так в честь Эндрю. Разумеется, страниц из дневника его отца, по вашим словам, спрятанных в переплете, я не нашла.

– Вот они.

Взяв со стола рисунки Эндрю Мэтьюза, сохранности ради спрятанные в бумажный конверт, я передал их мисс Лоддиджс.

– В этих рисунках содержатся весьма важные подсказки, и Эндрю Мэтьюз знал, что его сын непременно заметит их, – пояснил Дюпен. – А именно – изображения птиц, которые не встречаются в Перу. Сложив первые буквы названия каждой, получаем «R-E-N-E-L–L-E».

– Какое великолепие, – пробормотала мисс Лоддиджс, взглянув на первый рисунок из дневника Эндрю Мэтьюза. – Отец Иеремии был настоящим мастером: вышедшие из-под его пера птицы выглядят, словно живые.

С этим она принялась перебирать превосходные рисунки, пристально вглядываясь в каждый. Казалось, воцарившаяся за столом тишина насквозь проникнута ее душевной болью, однако никто из нас не желал нарушать ее каким-нибудь недостойным трюизмом.

– Как ужасно должен был чувствовать себя Иеремия, отправляясь в такие дали с человеком, лишившим жизни его отца, – наконец сказала мисс Лоддиджс. – Мне будет стоить немалых трудов простить своего отца за вложение средств в экспедиции лицемера, виновного в гибели наших друзей.

– Отец ваш вкладывал деньги в экспедиции Ренелле, искренне доверяя ему: ведь профессор обладает незаурядным обаянием и более чем очарователен, когда ему это на руку, – возразил я. – Вдобавок, он снискал немалую славу в качестве ученого и путешественника, мы сами могли убедиться в этом во время его выступления в зале Философского общества. Однако в Перу Ренелле, должно быть, раскрыл перед Эндрю Мэтьюзом свое истинное лицо. Мало этого, он внушил мистеру Мэтьюзу столь основательные опасения за жизнь, что тот почел необходимым оставить в дневнике тайное сообщение.

– И оказался абсолютно прав, – пробормотала мисс Лоддиджс.

– Сложить все намеки в единое целое не удавалось, пока нам не стало известно об истинной роли профессора Ренелле в экспедиции, – продолжал я, – однако я уверен, ваш друг быстро заметил птиц-плутовок, пробравшихся не на свои места, сложил их названия в фамилию Ренелле и усмотрел в этом предостережение. Профессору он ничего не сказал и в собственном дневнике выражался весьма сдержанно – писал только о наблюдаемых птицах и растениях, однако ни словом не обмолвился ни о затерянном городе, ни о найденной им la Joya .

– Ренелле – субъект одержимый и очень опасный, – сказал Дюпен. – Твердо убежденный, что Эндрю Мэтьюз нашел легендарный клад, он воспринял участие Иеремии в экспедиции тысяча восемьсот сорок третьего как подтверждение тому, что отец перед смертью успел переслать карту сыну.

– И ведь почти не ошибся, – заметила Сисси, указав на изображение дерева с множеством птиц. – Возможно, этот рисунок – вовсе не фантазия художника, которой кажется на первый взгляд. Здесь есть детали, соответствующие описанию погребальной пещеры, где испанцы нашли колоссальный изумруд, приведенному в книге Диего Фернандеса. Помните, как мы гадали, не могло ли впоследствии под сводом этой пещеры прорасти перуанское перечное дерево? По-видимому, Эндрю Мэтьюз явился туда в поисках изумруда, а отыскал то, что, на его взгляд, было сокровищем еще более экстраординарным.