Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

– Поп из Святого Августина – вор и убийца? – с очевидным интересом переспросил лейтенант Уэбстер.

– Я также составила подробное письменное изложение всего, что сообщила полицейскому чиновнику Джермантауна прошлой ночью, – объявила мисс Лоддиджс. – В дополнение ко всему, только что сказанному мистером Дюпеном, отец Нолан, весьма вероятно, вместе с профессором Ренелле замешан в убийстве моего друга, Иеремии Мэтьюза, совершенном двадцать шестого октября тысяча восемьсот сорок третьего года, во время его пребывания на борту корабля, стоявшего на якоре у берега филадельфийского Лазаретто. Я хочу, чтобы убийц моего друга постигла справедливая кара, – жестко сказала она, выкладывая перед лейтенантом Уэбстером несколько исписанных чернилами страниц.

– Слыхал, Джонсон? Да этому попу не впервой душегубствовать, – изумленно поднял брови Уэбстер.

– Да уж слышу, сэр, слышу, – откликнулся Джонсон.

– Опасное местечко этот Святой Августин, а?

– Просто-таки заправское осиное гнездо, – согласился Джонсон.

– Значит, вам нужно действовать, – подытожила мисс Лоддиджс, словно бы разговаривая со слабоумными.

– О, это мы мигом, – ответил Уэбстер, ухмыльнувшись в сторону Джонсона.

– Прекрасно. Значит, с этим решено. А теперь я хотела бы получить назад свои перчатки – перчатки желтого цвета. Мистер По передал их вам как улику, свидетельствовавшую о моем похищении. Вместе с украшением – колибри с моей шляпки.

– Джонсон, есть у нас тут желтые перчатки и украшение в виде птицы? Доставленные мистером По две недели назад?

Джонсон окинул взглядом тянувшуюся вдоль стены полку с тридцатью отделениями, пошарил в ячейке под литерой «П», извлек наружу небольшой сверток в коричневой оберточной бумаге и развернул его перед мисс Лоддиджс. Внутри оказался крохотный колибри, угнездившийся поверх пары миниатюрных желтых перчаток.

– Не они ли?

– Благодарю вас.

Мисс Лоддиджс натянула перчатки, приладила украшение к шляпке, словно возвращая птицу в гнездо, и устремила взгляд на чиновников.

– Ну, а теперь не проследовать ли нам к Святому Августину, джентльмены?

Сказать откровенно, то был отнюдь не вопрос. Мисс Лоддиджс устремилась к выходу. Лейтенант Уэбстер подхватил полицейскую дубинку и поднялся на ноги.

– Давай-ка, Джонсон, возьмем наш фургон – и поехали, сцапаем этого попа, – с нескрываемым удовольствием сказал он.

Джонсон встал из-за стола и тоже взмахнул дубинкой.

– С нашим удовольствием, сэр. С нашим удовольствием.

Не дожидаясь приглашения, мы проследовали прямо в библиотеку, и взгляд мой вновь привлекли слова « Tolle Lege », выбитые на мраморной доске напротив входа. Словно во исполнение сего напутствия, большую часть мест за столами занимали ученики, поглощенные безмолвными трудами. Отец Нолан также сидел за своим столом, углубившись в чтение, и я повел Уэбстера с Джонсоном к нему. За нами рысцой устремилась мисс Лоддиджс, а следом за нею шел и Дюпен.

– Вот это и есть отец Нолан, – сказал я.

При звуке моего голоса священник вздрогнул от неожиданности, поднял взгляд, увидел нашу небольшую процессию и удивленно округлил глаза.

– Мистер Нолан, вы обвиняетесь в убийстве Майкла Кина, в кражах драгоценных старинных книг с целью перепродажи оных, в пособничестве преступлениям недавно арестованного Фредерика Ренелле и в соучастии в убийстве Иеремии Мэтьюза близ Лазаретто. И я с великим удовольствием препровожу вас в Мойаменсингскую тюрьму, где уже сидит ваш подельник, – объявил лейтенант Уэбстер.

– Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите! – откликнулся отец Нолан с таким абсолютным непониманием на лице, что я едва ему не поверил.

– Не отягощайте своих преступлений запирательствами. Встаньте, сэр, – сказал Дюпен, повелительно взмахнув увенчанной головою кобры тростью. Рубиновые глазки змеи сверкнули в солнечном луче, точно живые.

В силу какой-то непостижимой причины отцу Нолану вздумалось пуститься в бегство, однако дубинка Уэбстера метко ударила его по коленям. Служитель Господа, как подкошенный, рухнул на пол, а Дюпен, выхватив из трости рапиру, приставил ее к горлу беглеца. Вокруг дружно заахали. Оглянувшись, я увидел, что ученики бросили чтение и во все глаза смотрят на нас. Джонсон достал из кармана короткий отрезок веревки и умело связал отцу Нолану руки. Тут в библиотеку, нежданный, вошел отец Мориарти – должно быть, кто-то успел известить его о нашем появлении.

– Что здесь происходит? – властно спросил он.

– Ведем в тюрьму убийцу и вора, – самым обыденным тоном ответил ему Уэбстер.

– Отец Нолан крал из библиотеки драгоценные книги и продавал их, – сказал я. – А еще мы уверены, что он причастен к убийству отца Кина.

Отец Мориарти оторопел.

– Разумеется, все это вздор, – негромко проговорил настоятель Святого Августина. – Зачем ему пускаться на такое? Ведь он – слуга Господа.

– Из алчности и жажды власти, – пояснил Дюпен.

– А то и другое – смертный грех, – ухмыльнулся Уэбстер.

– Мы перехватили почтового голубя с запиской, посланной отцу Нолану профессором Фредериком Ренелле. В записке профессор требовал, чтоб отец Нолан принес ему еще две драгоценные книги для продажи, – объяснил я, не слишком отклоняясь от истины. – Мы втайне проследили за их встречей в зале Философского общества и, действительно, стали свидетелями тому, как отец Нолан передал профессору Ренелле две книги, несомненно, взятые из вашей библиотеки.

Известие потрясло отца Мориарти до глубины души.

– Из нашей библиотеки? – эхом повторил он.

– Позвольте спросить вас вот о чем, сэр. Вы ли ведете учет хранящимся здесь драгоценным книгам? – осведомился Дюпен.

– Нет, это входит в обязанности библиотекаря, отца Нолана.

Дюпен триумфально улыбнулся, а праведное возмущение на лице отца Нолана сменилось тихой яростью.

– Как я и полагал. Сверив наличные книги с реестром, вы обнаружите немало пропаж, – сказал Дюпен.

«Включая сюда, – подумал я, – и пропажу редкостного экземпляра « La Langue des Oiseaux », по праву возвращенного моим другом себе».

– Отец Нолан?

Отец Мориарти устремил на библиотекаря ледяной взгляд, но тот хранил враждебное молчание.

– Основываясь на своих наблюдениях, я полагаю, что отец Нолан крал драгоценные книги ради финансирования некоей деятельности. Он – человек из тех, кто разумным дискуссиям предпочитает насилие, – довольно туманно заметил Дюпен.

Что затевает мой друг? Об этом оставалось только гадать. Распутывая клубок очередной тайны, Дюпен был склонен держать длинные цепочки наблюдений и выводов при себе и сразу же, неожиданно, представлять окружающим заключения. Таким манером ему удалось снискать в Париже репутацию истинного волшебника, чудотворца, коей он отнюдь не стремился опровергать.