Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище [litres]

Поперек сей необычной клетки был подвешен тонкий деревянный насест, а на дне возвышался стожок мягкой тонкой соломы. К стенке, затянутой сеткой, полковник Карр прикрепил пузырек для подслащенной воды – с носиком, в который колибри могла просунуть тоненький клюв.

– Это облегчит вашему другу процедуру кормления, а покрывало убережет птицу от сквозняков и пугающих воздействий визуального свойства. Если держать клетку в каюте, тепла в ней будет достаточно.

Дюпен с серьезным видом обошел сей импровизированный саквояж для перевозки колибри и осмотрел его со всех сторон.

– Весьма впечатляюще, – сказал он. – По-видимому, Иеремия Мэтьюз тоже соорудил нечто подобное, чтоб лоддигезия пережила нелегкое плавание из Перу в Филадельфию.

– Надо полагать, да, – согласился полковник Карр. – Отец Хелен присылал мне несколько рисунков той клетки, в которой Эндрю Мэтьюз три года назад сумел успешно доставить в Англию Trochilus colubris [59] Вымпелохвостый колибри ( лат .). . Очевидно той же, либо улучшенной конструкцией воспользовался и Иеремия.

– Быть может, их успехи подвигнут орнитологов на ловлю и изучение птиц живьем? – отважилась предположить Сисси.

– Лично я с радостью попробую, – подтвердила мисс Лоддиджс. – Поселить экзотических птиц в наших оранжереях, в точном подобии естественной среды обитания, чтоб посетители смогли по достоинству оценить их истинную, прижизненную красоту…

– Достойная задача, – согласился я. – Надеюсь, вам удастся добиться успеха.

Полковник Карр взглянул на циферблат карманных часов.

– Половина четвертого, – пробормотал он с тою же удрученностью, что мало-помалу охватила всех нас.

– Отчего бы нам не прогуляться по весеннему саду? – предложила миссис Карр. – У нас как раз расцвели нарциссы и жонкили, а пурпурного шафрана так много, словно вокруг расстелился волшебный ковер. Да и форзиции тоже полыхают вовсю.

– Да, это было бы просто чудесно, – откликнулась Сисси, подхватив под руку мисс Лоддиджс. – Хелен, идемте, пройдемся! Как знать, когда мне снова удастся побывать здесь и полюбоваться первыми весенними цветами?

– Что ж, хорошо, – неохотно согласилась мисс Лоддиджс.

Троица дам удалилась наружу, навстречу предвечерней прохладе, а мы с Дюпеном и полковником Карром, оставшись в оранжерее, уселись вокруг стола с пустой клеткой для белой колибри.

– Закат сегодня около половины седьмого, – заметил полковник Карр. – А я так надеялся взглянуть на эту птицу при дневном свете…

– Я бы не слишком обольщался надеждами, – сказал Дюпен. – Этот чачапоясец твердо верует, будто ему суждено вернуть птицу на родину, а посему вряд ли склонен принять предложенную помощь. Боюсь, он, подобно многим людям твердой веры, весьма безрассуден, но, возможно, ему будет сопутствовать удача.

Разочарованный до глубины души, полковник Карр сокрушенно покачал головой.

– Он верит в мистическую природу этой птицы, – добавил Дюпен. – Возможно, считает la Joya , как он ее называет, бессмертной. Конечно, если его соплеменники наблюдали белых лоддигезий неоднократно, на протяжении сотен лет, должно быть, это не аберрации, а вправду особая разновидность – Mathewsii nubes , как метко окрестил ее Иеремия Мэтьюз.

– Мы непременно должны предложить научным кругам закрепить это название за новым видом, – сказал я.

– Действительно, – согласно кивнул Дюпен. – Переходя к другому делу: я возвращаюсь в Европу с мисс Лоддиджс, поскольку не склонен доверять никому, якобы прибывшему сопровождать ее по поручению отца, если только этот человек не знаком полковнику Карру лично.

– И вы совершенно правы, – подтвердил полковник. – Кстати, не известно ли, когда Ренелле вынесут приговор?

– Боюсь, пока нет, – отвечал я. – Однако тем, что вместо меня в Мойаменсингской тюрьме пребывает он, я более чем удовлетворен.

– Будем надеяться, справедливость восторжествует, и преступник останется за решеткой, – сказал Дюпен.

Так, за приятной беседой, прошло около получаса, и, наконец, на тропинке, ведущей к оранжерее, показались наши дамы, возвращавшиеся с прогулки. Едва они подошли к дверям и собрались войти, в стекло прямо над головою Сисси с громким «трах!» врезалась черная тень. Негромко взвизгнув от неожиданности, жена прижала ладони к губам, а странный предмет, кувыркаясь в воздухе, рухнул ей под ноги. Я рванулся наружу. Полковник Карр с Дюпеном устремились за мной.

– А, да это птица, – сказал полковник. – К несчастью, порой птицы отчего-то летят прямо в стекло. Надо полагать, они его не видят.

Мисс Лоддиджс опустилась на колени и нежно погладила красноперую грудку мертвой малиновки. Обычно веселые, жизнерадостные, черные бусины птичьих глаз остекленели, недвижно взирая в небытие. При виде сей грустной картины по щекам жены покатились слезы.

– Бедное милое создание! – прошептала Сисси.

Я заключил ее в объятия.

– Как жаль, что тебе пришлось это видеть, дорогая. Идем внутрь, в тепло.

Жена кивнула, позволяя увести себя в оранжерею. Миссис Карр ненадолго удалилась к домоправительнице с просьбой подать нам чаю, и после чаепития Сисси вновь обрела толику прежнего оживления – особенно когда начала рассказ о весенних цветах, что видела во время прогулки.

– Какая вокруг идиллия, – со вздохом сказала она. – Воистину, ради столь великолепного результата, как ваши сады, миссис Карр, я с наслаждением взялась бы даже за самый тяжелый и грязный труд.

– Если бы все думали так же, как вы, миссис По, мир был бы полон изящества и красоты, – заметил Дюпен.

– Уж это точно, – согласился полковник Карр.

Когда наступила ночь, а Колибри так и не появился, Дюпен с Сисси уселись в поданный хозяевами экипаж, и я было собрался последовать их примеру, но вдруг мисс Лоддиджс, стиснув мое плечо, подала мне знак склониться поближе к ней.

– Берегитесь пения малиновки, мистер По. Я чувствую: вам нужно покинуть Филадельфию. Вирджинии эти места не на пользу. Вы должны уехать, и как можно скорее.

– Малиновка? – негромко спросил я. – Знамение?

Мисс Лоддиджс кивнула.

– Вы непременно должны уехать отсюда. Я это чувствую.

– Что ж, благодарю за предостережение.

С этим я поднялся в экипаж, и кучер Карров повез нас прочь от Садов Бартрама, однако слова мисс Лоддиджс оставили на сердце странный зуд, порожденный не объяснимым с точки зрения логики страхом.

Среда, 27 марта 1844 г.

Чайки кружили в небе, ныряли к гребням волн, и, надо заметить, пронзительные, печальные птичьи крики казались весьма неудачным аккомпанементом сему жизнерадостному, буйному танцу со стихиями. Корабль – величавое элегантное судно по имени «Марта» – бросил якорь у пирса и протянул трап к филадельфийскому берегу, приглашая пассажиров взойти на борт. Но, стоило нам двинуться к судну, как кто-то, вырвавшись из толпы, со всех ног кинулся к нам. Пальчики Сисси крепко стиснули мою руку, свидетельствуя о том, что сие внезапное явление ввергло в страх и ее. Кто это? Уж не нанят ли он Ноланом или Ренелле, жаждущими мести? Дюпен в мгновение ока выхватил из трости рапиру и направил острие клинка в грудь нападавшего. Охваченный ужасом, мальчишка замер на месте, как вкопанный.