Коллектив авторов - Гемини [litres]

Видимо, поэтому в голову Паттерсона лезли навязчивые мысли – а не рассказать ли случайным людям, не имеющим секретного допуска, чем он занят? «Я организую точно выверенные похищения и ликвидацию людей в других странах, чтобы свободный мир мог жить в безопасности». Как бы их переклинило! Желание это было особенно сильным прямо сейчас, в кабинете директора школы, где учился его отпрыск.

Его не впервые вызывали сюда сидеть и слушать длинный список тяжких прегрешений и проступков сына. Всем известно, что преподавание в школе – тяжелое, действующее на нервы, неблагодарное занятие, а работа директора школы – и того хуже. Но иногда Паттерсону страшно хотелось прервать нытье директора фразой вроде: «Что вы говорите! Мне очень жаль, что он опять плохо себя вел. Я был страшно занят подготовкой убийства кого надо в другом конце света в интересах нашей национальной безопасности – ну, вы понимаете… предотвращением террористической атаки на территории США – что, видимо, не обратил должного внимания на тревожные сигналы».

Мужик проглотил бы язык.

– Дома он себя тоже так ведет? – спросил директор школы, отрывая Паттерсона от грез наяву.

– Не думаю, – Паттерсон упустил нить разговора. – Не знаю. – Он обернулся к сыну, ссутулившемуся в соседнем кресле в типичной подростковой позе дерзкого безразличия. – Ведешь?

Пацан затряс головой, до Паттерсона вдруг дошло, что его сын сгорает со стыда. Непонятно только, чье поведение вызывало у него стыд – свое или директора.

Реакция ученика лишь раззадорила директора.

– Будь добр, объясни: если дома ты себя так не ведешь, почему ты вел себя столь отвратительно на уроке естествознания?

– Не знаю, – буркнул парень. – Потому что этот урок – унылая фигня?

Паттерсон хотел было вставить пару слов, но тут зазвонил его телефон. Он со вздохом повернулся к директору:

– Извините, я обязан ответить на этот звонок, – сказал он. – Постарайся не натворить дел до моего возвращения, – добавил он, обращаясь к сыну.

Заминка директора ничуть не смутила. Он возобновил нравоучения – видимо, для того, чтобы мальчишка не расслаблялся, пока его отца нет в кабинете.

– Сын мой, тебя несет со скоростью в сто миль прямо на кирпичную стену, – сказал директор. – Притормози! Стоит тебе открыть крышку своего сотового, как у тебя немедленно возникают неприятности.

«Не в бровь, а в глаз», – подумал Паттерсон, прикрывая за собой дверь.

– Алло? – напряженным голосом спросил он.

– Судя по всему, ты не мог стерпеть мою отставку, – послышался знакомый голос.

У Паттерсона что-то дернулось в груди, словно ее навылет пробило пулей.

– Генри! Ты жив! – вырвалось у него. Дел даже не заметил звонка на перемену. Мимо него в коридор, толкая его со всех сторон, хлынула школота. – Слава богу!

– Перестань! – остановил его Генри спокойным ледяным тоном. – Монро убит?

Паттерсон проглотил комок в горле.

– Да.

– Черт! – в бешенстве рыкнул Генри. – А Джек Уиллис?

– Это не я, Генри, – отчаянно запротестовал Паттерсон. – Я не трогал ни того, ни другого. Клянусь!

– Господи, а ведь я тебе верил, Дел.

– Ты и сейчас можешь верить. Я на твоей стороне! Давай я перезвоню по другой линии.

Наступила пауза, показавшаяся Паттерсону последней секундой перед ударом о землю при падении с пятидесятиметровой высоты.

– 604-555-0131. Даю тебе тридцать секунд, – сказал Генри и отключился.

Паттерсон отчаянно завертел головой по сторонам, высматривая в коридоре, у кого бы попросить взаймы телефон. Всего минуту назад коридор кишел детьми, но теперь был пуст. Куда они все, черт возьми, подевались?

Как по заказу из женского туалета выпорхнула щебечущая и хихикающая стайка девчонок.

Паттерсон подскочил к ним, на ходу доставая бумажник.

– Плачу сто долларов, если дадите мне ваш телефон на пять минут.

Девочки переглянулись и дружно уставились на него. Все они были одеты по последней тинейджерской моде – практически, как актеры в театре кабуки, – но держались настороженно. Их, видимо, предупреждали не принимать подарки и деньги от незнакомых мужчин. Однако действие разворачивалось не на улице, им не предлагали сесть в машину, просто просили попользоваться телефоном. Если ни одна не согласится, придется отбирать силой, прикинул Паттерсон. Что тогда директор школы подумает о нем самом?

Наконец, самая рослая из девчонок кивнула. Паттерсон сунул ей деньги, схватил телефон и отскочил в сторону, лихорадочно набирая номер.

– Начни с того, кому пришла в голову мысль послать группу на квартиру агенту Закаревски, – без вступления сказал Генри. – Она-то тут при чем?

– Это тоже не мое решение, – заверил его Паттерсон. – Закаревски состоит в штате генерального инспектора и мне не подчиняется. Вы сейчас вместе?

– Да. У нее не было выбора.

Паттерсон осмотрелся вокруг. Девочки стояли поодаль и шептались. Они слышали каждое слово – можно не сомневаться. У детей слух, как у летучих мышей, и лучше всего они слышат то, что слышать им не положено.

– Я не могу обсуждать это по телефону, – ответил он, не в силах скрыть отчаяние. – Я в чертовой школе с сыном.

– Дел! – резко остановил его Генри. – Что за фигня происходит?

Паттерсон вздохнул.

– У нас тут… проблема, – он понизил голос и прикрыл рукой трубку. – С «Гемини».

На другом конце воцарилась гнетущая тишина.

– Твой старый дружок, – продолжил Паттерсон, выдержав паузу, – сговорился с Джанет Ласситер и ее людьми. Я не могу им помешать.

– А Дормов? Он тоже как-то связан с «Гемини»? Ты же помнишь Дормова? Мужика, которого я завалил прямо в поезде, потому что ты сказал, что он, твою мать, биотеррорист. Он работал на «Гемини»?

Паттерсон прислонился к стеллажу со шкафчиками для личных вещей и закрыл глаза. Что сказать? Что его самого обманула Джанет Ласситер? Что правда, то правда, но Паттерсон мог себе представить, как это прозвучит. Извинить себя тем, что не просек, как стал марионеткой у марионетки Верриса?

«Дела так не делаются, – подумал Паттерсон. – Служба родине не должна быть грязным делом. Считается, что контора – это хорошие парни». Он посмотрел на девчонок в коридоре. Они глуповато улыбались. Ему захотелось сказать, что их ожидает блестящая карьера в реалити-шоу «Настоящие домохозяйки». Им чего доброго еще и понравится!

– Получается, я работал на Клэя Верриса, – сказал Генри.

Паттерсон сделал длинный выдох. Среди прочего он бросил пить, потому что твердо и безвозвратно решил остановить унизительное сползание на дно. Увы, он каким-то образом умудрился достигнуть дна совершенно трезвым.

– Генри, извини меня за неискренность, но сначала выслушай, – сказал Паттерсон, сбиваясь на скороговорку.