Коллектив авторов - Гемини [litres]

Реальным такой человек быть не мог.

Но ведь был!

Потерявшись между истинным и воображаемым миром, Генри опустил автомат.

Человек на крыше на это ответил очередью.

Ладно, очередь определенно реальна. Генри прижался к столбу, от него отлетали вполне реальные щепки, а от стены дома – вполне реальные бетонные крошки. Очевидно, парень больше не боялся привлечь внимание. Да и раньше, видимо, тоже не боялся.

Киллер выдал еще один совершенно реальный залп. Генри ответил огнем, чтобы заставить противника нырнуть в укрытие, схватил сумку и побежал во все лопатки, хотя ноги дрожали так, что он спотыкался и кренился из стороны в сторону, как на палубе корабля в шторм. Реальные пули, цокающие около пяток, мигом заставили его подтянуться. Генри пустился в затяжной спринт к заброшенному зданию в конце переулка.

«Сейчас увидим, действительно ли все заброшенные здания похожи друг на друга», – мелькнула оторванная от реальности мысль. Возможно, рухлядь в самом центре Картахены выглядит более презентабельно, пропитана духом истории. Надпись на щите у забитого досками входа грозила уголовным преследованием за незаконное проникновение. Рядом висело какое-то официальное объявление, которое он бы остановился прочитать, не будь он под обстрелом. Генри вскинул автомат и на ходу выстрелами снес дощатую загородку вместе с объявлениями. Он нырнул в здание, вдогонку его окатило асфальтовой крошкой.

Разумеется, стрелок хорошо видел, где он укрылся. Но внутри здания попасть в него намного труднее. Генри быстро осмотрелся. Жилой корпус – три этажа с галереями, в центре – двор под открытым небом. «Определенно одно из самых лучших заброшенных зданий, да только что проку», – подумал Генри, подбегая к ближайшему лестничному пролету.

Он выскочил на галерею, с одной стороны – поломанные перила, с другой – двери квартир – жильцам удобно, можно выглянуть и посмотреть, кто там в холле. Через окно в дальнем конце здания Генри заметил, как стрелок, ловко перепрыгивая с балкона на балкон наподобие трейсера, спускается на улицу.

Парень вдруг резко обернулся, словно кожей почувствовал взгляд Генри. Он вскинул автомат и выстрелил прямо в прыжке на нижний балкон.

Пригибаясь, Генри подошел к окну и ответил на огонь, его собственные пули высекали фонтанчики каменного крошева в тех местах, где противник находился на полсекунды раньше. Пока Генри дошел до окна, стрелок успел спрыгнуть на землю и вбежать в здание.

«Поиграем в прятки-стрелялки?» – послал мысленное приглашение Генри, на корточках подбираясь к стене. На этом конце галереи вниз вел еще один лестничный пролет. Посреди лестницы – площадка. Генри услышал скрип стекла под подошвами приближающегося стрелка.

Генри выглянул между поломанными стойками перил. Вверх по дуге – прямо ему в лицо – полетел предмет размером чуть меньше кулака. Снайпер машинально отбил его, упал на спину и закрыл голову руками. Граната разорвалась в воздухе, встряхнув галерею и оторвав кусок парапета. Взрыв оглушил Генри, но преследователь тоже оглох. Генри приподнял голову, смахнул щепки и мусор, выглянул за край.

Стрелок в фойе смотрел на него снизу вверх с изумлением на лице. На лице Генри!

«Ага, ты еще молод, киллер. Думал, быстро справишься?» Генри ощутил зловещее удовлетворение, вот только думать было трудно из-за звона в ушах. Граната взорвалась ближе к полу холла, так что парню тоже досталось. Хотелось бы верить.

Стараясь побыстрее очухаться, Генри закинул автомат с оптикой на левое плечо и достал из сумки «Глок». Проверяя магазин, он услышал тихий металлический скрежет – слух начал возвращаться. Мама всегда говорила, что в их семье все отличались крепкими барабанными перепонками. «Спасибо за гены, мама. Осталось выяснить, почему у этой сволочи мое лицо».

Взгляд вдруг остановился на большом зеркале, висящем над лестничной площадкой. Оно висело на большой высоте. Хотя зеркало было засижено мухами и покрылось пылью, все еще исправно выполняло свое предназначение. Как оно вообще уцелело? Почему его до сих пор никто не снял и не унес?

Присмотревшись, он понял, что зеркало висело вне досягаемости для обычных «собирателей», которые предпочитали срывать плоды, висящие пониже. К тому же оно было огромно, а значит, много весило. Если разбить такое, два раза по семь лет несчастья гарантированы, а то и все три.

Генри сообразил, что зеркало повесили здесь для того, чтобы люди, поднимавшиеся и спускавшиеся по лестнице, видели, кто идет навстречу. Случайная встреча на лестнице тоже дурная примета? Он уже не помнил. У Генри имелись свои незатейливые ритуалы – постучать по прикладу перед выстрелом, сжечь фото объекта после ликвидации, однако снайпер не маялся предрассудками и не обращал внимания на приметы – как плохие, так и хорошие. Опыт говорил, что удача сопутствует тому, кто лучше подготовлен, особенно к таким переделкам, как эта. Манера, в которой его преследовал молодой киллер, определялась не удачей. Чтобы выслеживать объект на земле, не спускаясь с крыши, требовалось знать район как свои пять пальцев, выжечь его карту в своем мозгу, уметь действовать хоть с закрытыми глазами.

Однако это не объясняло, откуда парень так хорошо знает, что именно Генри предпримет в следующую минуту, – до того хорошо, что мог уверенно стрелять, прыгая с балкона с балкон.

Или почему у него такое же лицо, как у Генри, – совершенная нелепица.

Кто-то решил подействовать ему на мозги, устроить психвойну один на один? Но каким образом? С помощью пластической операции? Супермаски для Хэллоуина?

Генри отодвинул вопрос в сторону, с дерьмовыми невероятностями он разберется позже. А сейчас, если он хотел выжить, надо полагаться на свои преимущества. «Думай!» – приказал он себе. На нижнем этаже не было окон, значит, ему легче проследить за маневром юного киллера, чем тому – за маневром Генри.

От поломанных стоек перил вдруг во все стороны полетели щепки – молодой снова открыл огонь. Генри сделал пару выстрелов в ответ, на животе скользнул к лестнице, где быстро вскочил на ноги и спустился на несколько ступеней. Молодой не отставал. Отражение в зеркале еще раз подтвердило – то, что Генри увидел через оптический прицел, не обман зрения. Лицо определенно было его собственное, но в двадцатилетнем возрасте. Генри хорошо помнил это время. Он уже повзрослел, но год-другой еще был сыроват – как непросохшая краска или необожженная глина. Только-только вышел из детства и пока еще свято верил, что сможет отличить плохих людей от хороших, правду от кривды, и что, если запахнет жареным, схватит вселенную за хвост и раскрутит над головой.

– Стой! – крикнул Генри. – Ты кто?