Эмили Бейн Мерфи - Исчезновения [litres]

Она снова закрывает рот в замешательстве.

– Почему не получается? – спрашивает она.

– Подождите. – Джордж поднимает лопату. – Поторопитесь, помогите мне закапывать. Запахи были первыми. Они будут возвращаться, скорее всего, в том же порядке, что и исчезли.

Мы спешим заполнить землей остальную часть ямы, лихорадочно кидая землю вниз, разглаживаем ее, выравнивая поверхность, чтобы скрыть то, что сделали.

Потом Джордж встает на колени, чтобы достать мешочек с вариантами, и посыпает ими свою голову. Они ложатся слоем на его ресницы и скулы. Он открывает глаза и моргает.

– Ничего. – Он поворачивает руку ладонью вверх, чтобы ветер поймал варианты и унес их. – Варианты больше не работают.

– Смотрите! – кричит Беас. Она показывает на небо.

Над нами словно раздернули гигантский занавес. Глубоко вдыхаю, когда первые звезды начинают разрывать темноту. Я почти забыла, какие они красивые.

– Да, – бормочет Джордж, роняя пустые мешочки от вариантов на землю, устремив глаза в небо, – вот они.

Тяжесть покидает мою грудь с каждым новым огоньком.

Три.

Потом еще шесть.

Десять.

Созвездия сплетаются на небе.

Одинокие звезды зажигаются огоньками. Потом группки маленьких и далеких появляются в легкой дымке. Через мгновение я отвожу глаза от неба и наблюдаю за лицами других ребят.

Радость расцветает в груди.

У Беас на губах восхищенная улыбка, а Том смотрит только на нее. Джордж упал на колени. А Элиза – спокойная, уравновешенная Элиза – зажимает рот ладонями, по которым текут слезы. Уилл так смотрит на небо, словно он мог бы выпить его, будто никогда не видел ничего красивее.

А потом он смотрит на меня.

И бросает лопату на землю.

– Уилл… – начинаю я говорить.

Он подходит ко мне в три шага.

Обхватывает мое лицо ладонями, целует меня крепко и нежно и светится от счастья на виду у всех. Я не думаю, я просто тоже целую его, мы оба покрыты потом и грязью, но я обнимаю его за шею, чтобы прижаться еще ближе, когда звезды взрываются, появляясь у нас над головами. Том орет:

– Вот это да! – и чуть не душит Беас в долгом поцелуе.

Элиза выглядит ошеломленной, у нее на лице смесь потрясения и удивления тому, что происходит перед ней. Но когда Джордж наклоняется вперед, она сразу же становится собой.

– Нет, – говорит она, останавливая его наманикюренными пальцами, покрытыми землей, вытирает влажные от слез глаза запястьем, – ни разу, только не сейчас.

– Но… может, когда-нибудь? – улыбается Джордж. Его волосы взлохмачены, а лицо покрыто грязью. Он разводит руками, одновременно делая почтительный шаг назад.

– Может быть, Макельрой, – говорит она, глядя на него, улыбается и смотрит на небо. – Но, скорее всего, нет.

Беас крепко обнимает меня.

– Ты была права, дорогая подруга! – шепчет она, целуя меня в висок. – Спасибо.

Мы вопим, орем, кричим, прыгаем, скачем, разбрасывая инструменты на поле позади маминого дома, а потом пускаемся бежать. Скоро я вернусь и посажу целый сад, который прикроет могилу, и ее никто никогда не найдет. Но пока рассвет разливается по небу, принося с собой далекие звуки гудков.

– Они начинают понимать, – кричит Джордж через плечо, и мы бежим еще быстрее.

Добираемся до главной дороги, как раз когда гудящая машина проезжает поворот и при виде нас быстро останавливается.

Из нее, не заглушая двигателя, выпрыгивает мистер Фитцпатрик.

– Вы чувствуете это? – спрашивает он, поднося сорванный пучок длинной травы нам под нос.

– Да! – кричит Беас.

– Да? Да! – он неудержимо смеется. – Почему? Как?

Мы переглядываемся и подавляем улыбки, которые готовы гордо вырваться наружу. Никто никогда не должен узнать, что мы закопали, сколько силы спит в земле. Это последний секрет, который мы все унесем в могилу.

– Понятия не имею, – говорит Джордж, и его лицо совершенно невозмутимо.

– Мы должны отпраздновать! Распространить весть! Проклятие снято! – Мистер Фитцпатрик забирается в свою машину. – Это новый день для Стерлинга! День Очищения! Свободы! Проклятие снято!

Впереди на улице лежит перевернутая сумка, а рядом с ней – грязные следы ног, убегающих куда-то. Три, четыре, пять машин проезжает мимо нас, гудя и приветствуя из окон. Они подъезжают к каждому дому по пути, чтобы постучать в дверь и позвонить в звонок. Некоторые женщины выходят даже в халатах и бигуди и прямиком забираются в машины.

Одна пара целуется на парадном крыльце.

Темно-голубой цвет просачивается в дверь позади них.

– Клиффтон, ты можешь в это поверить? Давай, мы едем в город! – кричит Картер, друг Уилла, притормаживая машину при виде нас. – Запрыгивайте!

Элиза и Беас открывают заднюю дверь, а Том и Джордж запрыгивают на бампер. Но Уилл к ним не присоединяется. Вместо этого он протягивает руку Джорджу.

– Все кончено, – говорит он.

– Все кончено, – повторяет Джордж, и они пожимают руки.

– Едешь с нами, Уилл? – кричит Картер.

– Мне нужно домой, – Уилл направляется прочь бегом.

Я захлопываю дверь машины и бегу за ним, совсем как в те дни, когда мы устраивали гонки в снегу. С каждым шагом и вздохом я прошу, чтобы Проклятие отдало нам последнее, позволило Спокойствию миссис Клиффтон вернуться к ней таким же ярким, как и цвета, расползающиеся по дверям. Красно-рубиновый, темно-голубой и даже зелено-желтый оживают на фоне утреннего неба, пока мы пробегаем мимо.

Мы добегаем до моста. Наши отражения мерцают на воде. Моя грудь наполняется надеждой и грустью, радостью и гордостью, и усталостью, каждая из этих эмоций – свет и тьма, которые, кажется, идут рука об руку, так же как варианты Возмещения и Усиления пришли в мир вместе с Исчезновениями. Так же как надежда становится сильнее в темноте. Добродетель была украдена, а мы в ответ создали больше: храбрость, жертвенность и любовь. Маленькие огоньки расцветают в темнейшей ночи.

К тому времени, как я догоняю Уилла, он уже на подъездной дорожке, рывком открывает тяжелые ворота. Я беру его за руку, и с одним последним взрывом энергии мы бежим по холму, тяжело дыша.

Главная дверь дома Клиффтонов стала лесного зеленого цвета.

Майлз распахивает ее и бежит к нам.

– Миссис… – я задыхаюсь, – миссис Клиффтон…

Майлз сразу останавливается и смотрит то на Уилла, то на меня.

– Она наверху. – Он хмурится в смятении. – Все как всегда.

При его словах мое сердце падает и разбивается подобно стеклу.

Уилл бежит мимо Майлза в дом.

– Где вы были? – спрашивает Майлз. – Что происходит?

Я следую за ним в прихожую. Дом пахнет кожаными переплетами книг, лавандой и свежим хлебом. – Айла, ты чувствуешь запахи? – требовательно спрашивает Майлз.

– Да, – говорю я. – Пойдем, Майлз, – отвечаю я тихо, пока мы поднимаемся по ступенькам. Теперь меня тянет к чему-то другому: знакомому, но новому. «Как тихая музыка внимательным ушам», – шепчу я. Серебряный сладкий голос Уилла.