Ольга Дэкаэн - Прогнившие корни.

Не дать разгореться костру под названием «паника». Прожив столько лет в этом муравейнике, посетив не одного мозгоправа, она так и не смогла излечиться. Поезд пришёл точно по расписанию. Его гладкое, стальное тело с огромными синими буквами на ребристом боку, по инерции ещё какое-то время с протяжным стоном катило по рельсам и наконец, застыло, распахивая двери и выплёвывая пассажиров из своего нутра. Пропустив толпу вперёд, она протиснулась внутрь, стремясь как можно скорее оказаться на месте, что значилось в билете. Соседкой оказалась девушка-тинейджер с огромными, ядовито-розовыми наушниками, в которых что-то визжало и громыхало. Выкрашенный в синий цвет хвост то и дело подпрыгивал в такт музыке, а пальцы с режущими глаз фиолетовыми ногтями, порхали над клавиатурой дорогого планшета. Голову та даже не подняла. «Всё не так уж и плохо», — уговаривала себя Лана, отворачиваясь к окну. По крайней мере, не словоохотливая пенсионерка или ещё кто-нибудь с желанием скоротать весь путь за нудными разговорами. Она сидела, прикрыв глаза, а память то и дело выталкивала наружу, словно тухлую воду из канализационного стока, куски детства, проносившиеся перед её мысленным взором с той же скоростью, что и серый, унылый городской пейзаж за окном. То время лишь с натяжкой можно было назвать счастливым и винила она в этом только одного человека. Теперь уже мёртвого. Мысль казалось непривычной и от того абсурдной. Только когда её накрыла волна страха и неприязни, поняла, что пока дремала, кто-то до неё дотронулся. Она напряглась и резко распахнула глаза. Над ней навис кондуктор в форме, который ранее проверял её билет. — Вы, кажется, задремали, — сухо сказал мужчина. — Мы подъезжаем. Лана лишь кивнула и, прижавшись лбом к холодному стеклу, попыталась взять себя в руки. Знала, что то место на плече под слоем одежды ещё долго будет гореть, напоминая о прикосновении к её телу чужого человека. Рука сама потянулась к сумке и спустя пару секунд Лана почувствовала, как внешняя сторона бедра взорвалась от фейерверка боли, успокаивая и подавляя нарастающую панику. Маленькая булавочная игла в который раз спасла от истерики, оставляя лишь чувство контроля над ситуацией... и невидимый на чёрной ткани джинсов след от крови. Её считали высокомерной, за спиной называли сухарём, и никому в голову не могло прийти, что этому есть объяснение. Но развенчивать мифы о себе она не собиралась, ей просто было плевать на то, что думают остальные. Свои фобии на потеху публике она не собиралась. Её не трогали чужие проблемы, хватало своих, куда более серьёзных, но их она держала при себе, глубоко запрятав за, казалось бы, безразличным фасадом, считая излишне делиться с другими тем, что происходило в её жизни. И если люди из-за этого считали её не нормальной, то это было их дело. Ей было наплевать. Мужчина в форме громко объявил о следующей станции и в голове, словно что-то взорвалось. «Мигрень обеспечена» — поморщилась Лана, мечтая оказаться подальше от толпы и шума. Наконец сойдя с поезда, поставила дорожную сумку на промёрзшую, покрытую инеем землю, плотнее запахнула серое, кашемировое пальто и спрятала замёрзшие пальцы в рукавах вытянутого, старого свитера. Было холодно. Над головой нависли свинцовые тучи, будто предупреждая о том, что вот-вот извергнутся белоснежными, невесомыми хлопьями на головы людей, которые ёжились, спеша поскорее скрыться в тепле здания вокзала. Она дождалась, пока перрон опустеет, и вдохнула свежий, морозный воздух — чистый, не испорченный большим городом. Пахло детством. Постояв так какое-то время и прислушиваясь к своим ощущениям, Лана огляделась. За столько лет практически никаких изменений: всё то же унылое двухэтажное здание вокзала с новой голубой крышей, из которой с двух противоположных сторон торчали огромные кирпичные трубы — отголосок времён с печным отоплением, большие арочные окна с выкрашенными в белый цвет рамами. Ещё одним новшеством были две металлические скамейки, сменившие на своём посту почерневшие от непогоды деревянные лавки. На стене над входом в здание вокзала, табло попеременно показывало 13:45 и минус семь по Цельсию. Лана вздохнула и подняла сумку. Если и можно было найти машину, которая доставила бы её до места, то только на площадке для парковки. Таких здесь было несколько: две явно принадлежали местному таксопарку, ярко жёлтые с чёрными эмблемами по бокам, третий — синий маленький автомобиль без каких-либо опознавательных знаков, выглядел пришельцем из прошлого столетия. Частник. Именно к такому и направилась Лана, мечтая как можно быстрее оказаться в тёплом салоне. Костяшкой согнутого пальца, она постучала по стеклу. Мужчина в полушубке и не покрытой головой — шапка так и осталась лежать на пассажирском сидении — поспешно выбрался из кабины. Лана бросила на него короткий взгляд. Плотный, лет пятидесяти, одного с ней ростом, с огромным, нависшим над ремнём животом, на котором его верхняя одежда отказывалась сходиться. Он двигался перебежками вокруг своего маленького автомобиля, запихивая в багажник её сумку и при этом засыпая её пустыми вопросами: — Прибыли на скоростном? Лана лишь кивнула, пряча лицо в красный вязаный шарф, в надежде не околеть окончательно. — Старушка что надо, доберёмся без проблем, — широкая ладонь с короткими, толстыми пальцами с нежностью похлопала по капоту. Когда автомобиль тронулся, салон наполнили звуки музыки из старого приёмника. Город, как и вокзал, нисколько не изменился. Лана знала здесь каждую улочку, каждый магазинчик. Помнила, как в детстве часто убегала, чтобы побродить по мощёным улицам и старинным моста, как возвращалась через лес, в надежде, что Агата не заметила долгого отсутствия и ей не влетит. Детская наивность: наказание ждало её всякий раз. Сидя на заднем сидении, она безразлично блуждала взглядом по всё тем же аккуратным домам с уютными двориками, которые в летний сезон, утопая в зелени, служили гордостью своим хозяевам-садоводам. Агата называла таких глупцами, тратившими время на бесполезную возню, плодами которой останется лишь перегнивающая листва осенью. Сейчас, с голыми ветвями деревьев, подмороженной слякотью на тротуарах, покрытых изморозью дорогами, город выглядел уныло и безлюдно. — Давно так похолодало? — не отрываясь от пейзажа за окном, спросила Лана, сидящего впереди мужчину. — Да уж пару недель как, — охотно отозвался тот, не отрывая взгляда от дороги. — А что в тех местах, откуда вы, сейчас по-другому? — Грязь и слякоть, — безразлично пожала она плечами. — Да уж, погодка... Погостить приехали? — Вроде того . — У нас здесь красиво, правда? — Даже слишком, — ответила она с отстранённым видом. Наконец машина выбралась за городскую черту, и водитель набрал скорость. Вдоль дороги тянулись, поросшие голубыми елями холмы, казавшиеся скорее чёрными на фоне туч, плотно окутавших небо, словно тяжёлое пуховое одеяло. Только снега не хватало для полноты картины. С каждым новым километром, что высвечивается на приборной панели маленького автомобиля, Лана начала всё сильнее нервничать. Ещё пару минут, и она окажется в месте, что когда-то считала домом и откуда так стремилась убежать. Словно предугадав её мысли, сидящий за рулём пожилой мужчина резко сбросил скорость. — Что-то не так? — оторвала она встревоженный взгляд от пролетающего за окном пейзажа. — Проклятое место. — Буркнул он, указывая на участок дороги незадолго до нужного ей поворота. «Это уж точно» — усмехнулась она про себя. Серая лента дороги, вечнозелёные деревья стеной по обеим сторонам и единственный ориентир — дорожный знак — скоростное ограничение шестьдесят километров в час. Было слышно, как резина подминает под себя еловый мусор, пока автомобиль, наконец, не замер, тихо урча двигателем, словно довольный кот. Только когда выбралась наружу и, расплатилась, Лана, наконец, повернулась и взглянула на дом на возвышении. И попыталась примириться с неизбежным — ей придётся войти туда, куда она поклялась никогда не возвращаться. Она огляделась по сторонам. Даже сейчас это место кажется ей пугающе красивым. Небольшая поляна, окружённая со всех сторон еловым пролеском, двухэтажное старое строение в центре, с покатой, почерневшей от времени и непогоды черепичной крышей, выступающим козырьком, защищавшим стены от дождей и холодных ветров. Зимой такая кровля хорошо удерживала снег, и она тут же вспомнила, как Агата ворчливо, из года в год, при приближении зимы, повторяла, как заклинание:Читать дальше