Питер Чейни - Воздастся каждому

Олали согласилась дать ложные показания, так как решила, что я работаю на того же человека, который действовал через её брата. И только потом узнала, что дала промашку, но это ничего не изменило.

Но кто её проинструктировал?

Помните, я недоумевал, как вы сумели прислать патрульную машину в нужное место именно в тот момент, когда я ходил к Беллами и подбросил ему шляпу. Вы утверждали, что меня заметил постовой, но я, конечно, вам не поверил. Ведь туда я ехал в такси. Вот так! Значит, вы узнали, что я туда собрался, после чьего-то звонка, верно? Кто это был, догадываетесь? А я уверен, это мог сделать лишь один человек.

К определенным выводам ведет и появление в истории липовых компаний. Пол их использовал, чтобы в тайне от Августа Мероултона качать деньги для всех четверых братцев из «Эстейт Мероултон» и «Траст Компани». Все это очень интересно, но куда интереснее тот факт, что кто-то был достаточно хитер, чтобы предусмотреть, что денежки через какое-то время вернутся. Если вы пораскинете мозгами — уверен, их у вас достаточно — и рассмотрите этот бизнес с точки зрения возможности возврата денег, тогда вы сделаете ещё один шаг по направлению к убийце.

Поговорив с Цинтией Мероултон, я ещё больше уверился, что двигаюсь в нужном направлении. У меня отличная память на содержание и все детали разговора, и после пары бесед с Цинтией я пришел к выводу, что либо она первоклассная лгунья (чему я не могу поверить) либо совершенно невинно играет роль, которую ей запланировали с самого начала.

Вы понимаете, конечно, что когда она впервые пришла ко мне, я решил, что Августа Мероултона убила она. Вот почему я пытался сфабриковать ей ложное алиби. Эффи Перкинс не знала, что оказывает нам большую услугу, рассказав вам о действительном времени прихода Цинтии. Тут я очень обязан Эффи, и если снова её увижу, то куплю огромный букет роз или гвоздик — ей на выбор.

Я заявил Цинтии, что Беллами — убийца, не потому, что так считал, а чтобы увидеть, удивится она или сочтет вполне естественным. Она не удивилась, и я понял — кто-то её уже обработал. Это мне ещё немного помогло.

Еще один интересный момент: Арно Белдо — брат Олали Голи. Олали — любовница Беллами. Белдо снабжал Беллами наркотиками. Он же научил Олали солгать о времени прихода Беллами. Этот человек связан со всеми Мероултонами — завсегдатаями его ночных клубов.

Белдо не занимается благотворительностью, а четверо Мероултонов не из тех, у кого водятся деньжата. Они вечно пытаются хоть как-то свести концы с концами. Вот ещё ниточка для анализа.

Должен сознаться, я держал вас в абсолютном неведении относительно одного обстоятельства. Теперь выложу все начистоту.

Вы в свое время осмотрели квартиру Цинтии Мероултон, но ничего не обнаружили. Не хватило времени? Я побывал там после вас, очень тщательно все осмотрел и обнаружил патрон калибра 0.22, который выпал из коробки, хранившейся в одном из ящиков. Саму коробку вы не обнаружили, а вот Вилли Мероултон нашел. И забрал. При этом один патрон выпал.

Выходит, Вилли догадался о вашем намерении арестовать Цинтию, и решил устранить лишние улики. Патрон до сих пор у меня, и если представится возможность, я как-нибудь дам вам на него взглянуть.

Теперь о Джереми. Вы чертовски хорошо знаете, что я — тот таинственный человек, который проник в морг на Энзел Стрит и вытащил бумагу с завещанием из часов старика Августа. Я написал письмо от имени воображаемого Сэмми Шейка, готового его продать. Письмо я передал Джереми через Майолу Фериваль. Джереми с самого начала попытался в прямом смысле слова выбить из меня завещание. Но коса нашла на камень, и ему пришлось заплатить.

С ним все стало ясно.

Теперь я планирую навестить Пола и выяснить, готов ли он встретиться лицом к лицу с тем, что ему предстоит, или предпочтет схватить собранные мной 1000 фунтов и смыться. Выяснив это, я получу дополнительные козыри против убийцы. Если я добьюсь от Пола признания, то вышлю их вместе с этими заметками.

Итак, «Танцор», я полагаю, вы хотите знать, почему я действовал именно таким образом и почему готов использовать свой шанс (и очень скоро), если все пойдет так, как я ожидаю.

Согласен, я не раз нарушил закон, причем в весьма экстравагантной манере (вспомните нашу беседу о фальшивых алиби!). Как я полагаю, мне можно предъявить немало обвинений.

Ладно, это просто старая история в стиле «шерше ля фам». Я знал множество женщин, но никогда не встречал такой, как Цинтия Мероултон. Однажды я сказал ей, что ради неё спущусь саму преисподнюю. И самое смешное в том, что она мне не поверила! Вот женщины!

Я не особенно обращал на себя внимание, считая, что на это нет времени, ни желания. Но дело Мероултонов позволило понять, что я по горло сыт такими играми. Последний клерк, встретив женщину своей мечты, может по крайней мере грезить о ней наяву. Но при моей профессии нельзя себе позволить даже этого. Только вообразите себе человека вроде Слима Кэллагена, который морочит себе голову призрачным шансом в отношении такой девушки, как Цинтия Мероултон.

Ну хорошо, покончим с личными делами. Чтобы вы как следует собрались и тщательно обдумали мое письмо, поясню, что я планирую сделать и чего хотел бы от вас…"

Грингол читал ещё некоторое время, затем поспешно затолкал бумаги в ящик стола. Филдс, наблюдавший за ним, встал.

— Позвони вниз, чтобы приготовили патрульную машину, — бросил Грингол. — Мы едем в офис Кэллагена на Ченсери Лейн… и нужно поторапливаться.

Он схватил шляпу и, выбегая, взглянул на часы.

Было 3.10.

В 2.45 Кэллаген, хрипло кашляя, карабкался по лестнице в свой офис. Он, как обычно, уговаривал себя урезать количество сигарет, выкуриваемых за день. Почти сразу за этой мыслью, возникла другая — что сократит он или нет, значения не имеет.

Эта идея, казалось, его позабавила.

В приемной он включил свет и закрыл за собой дверь. Затем прошел в кабинет, повесил шляпу и пальто, зажег настольную лампу и буквально рухнул на стул.

Некоторое время он оставался в этом положении, что-то обдумывая. Потом открыл ящик стола, вытащил продолговатый конверт, прошел в приемную, огляделся и случайно обнаружил забытый Фредом Мейзиным номер «Ивнинг Ньюс». Кэллаген разорвал две первые страницы, тщательно свернул их, сунул в конверт и написал на нем: «Последняя воля и завещание Августа Мероултона». Причем писал неразборчивыми каракулями, стараясь, чтобы те по возможности походили на почерк покойного.

Запечатав конверт, он сунул его в верхний ящик стола. Открыл ключом нижний ящик, вытащил «люгер», долго с сожалением его рассматривал, потом с насмешливой безнадежностью сунул обратно и запер ящик. Встал, подошел к стенному шкафу, вытащил тяжелую деревянную коробку, отнес к себе на стол, повертел в руках и сел.