Лев Гурский - Корвус Коракс

Дзынь-дзынь-дзыыыыыыынь-дзынь-дзынь! – мои творческие муки были прерваны звонком в дверь. Вернее, пятью звонками подряд.

По их длине и последовательности я догадался, кто ко мне пришел и, главное, в каком она настроении. Точка-точка-тире-точка-точка на языке морзянки означают букву «Э». Мне заранее намекали: и не надейся, мы в ссоре. Будь моя гостья в хорошем расположении духа, я бы услышал другое: один короткий звонок, один длинный и два коротких – то есть букву «Л». В раннем детстве, когда она жила в соседнем подъезде и мы еще только дружили, нам пришлось выучить азбуку Морзе, чтобы перестукиваться через стенку.

– Привет, Лина, проходи, – сказал я, впуская ее в квартиру. – А чего это ты звонишь в дверь? У тебя ведь есть свой ключ.

Одета она была, как всегда, умопомрачительно: ярко-красное пончо, белая блузка с кружевами и юбка-макси – опять-таки красная. Где же это сочетание цветов мне уже встречалось? Ах да, в коллекционном издании «Трех мушкетеров» с раскрашенными литографиями. Я сам ей подарил такое в седьмом классе. Ей бы еще красную шапочку на голову – была бы вылитый кардинал Ришелье.

– Здравствуй, Иннокентий. – Моя кардинальша остановилась в прихожей, выставила передо мной серебристую сумочку как щит, всем видом показывая, что дальше ни за что не сдвинется. – Я как раз собиралась его тебе вернуть. Окончательно. Да. Я думала, раз ты сегодня на службе, я без разговоров кину ключ в почтовый ящик. Но ты так громко, на весь дом, барабанил на своем «ундервуде», что даже глухой догадался бы: ты еще дома.

– Не «ундервуде», – машинально поправил я. – «Ремингтоне».

Ее суровость и этот официальный «Иннокентий» вместо «Кеши» подтверждали мои опасения: я снова что-то сделал не так и опять оказался черствым, невнимательным, невоспитанным, эгоистичным поганцем. С другой стороны, никто ей не мешал положить ключ поганцу в ящик и гордо удалиться. И кстати, на первом этаже, где у нас висят ящики, стук «ремингтона» уж точно не слышен.

– Вот именно, – произнесла Лина, нервно наматывая на палец бахрому пончо, и повторила громче: – Вот именно! О чем я и говорю. Как называется твой печатающий агрегат, ты отлично помнишь, но когда ты должен ответить на мою срочную телеграмму, у тебя сейчас же начинаются жуткие провалы в памяти.

– Лина, дорогая, клянусь, я не получал никакой твоей теле…

– Ну конечно же ты ее получал, в этом я не сомневаюсь! – железным прокурорским тоном перебила меня гостья. – И не смей больше называть меня этим огрызком имени. Что еще за Лина? У меня, как тебе известно, есть красивое полное имя – Эвелина, первая буква «Э», запомни его, пожалуйста, в конце-то концов… И вообще, по какому праву ты меня все еще держишь в прихожей? Я тебе кто – почтальон? Разносчик пиццы? А ну, посторонись!

Оттолкнув меня сумочкой, Лина проложила себе дорогу в комнату. Первым делом метнулась к телеграфному аппарату, заглянула в корзину со спамом. Словно опытный грибник, одним движением переворошила весь мусор и торжествующе воскликнула:

– Ага! Что я говорила? Ты ее получил и выкинул, даже не читая!

Экая невезуха! Кто же мог знать, что в самом конце ленты, после десятков автоматических самопоздравлялок «Российского телеграфа» притаилось сообщение от живого человека? Оно, я думаю, тоже начиналось со слова «Иннокентий» – потому-то, наверное, я его и проглядел. Теперь баланс взаимных обид уж точно в пользу Лины.

Наши с ней романтические отношения временами сильно напоминают дипотношения двух сопредельных стран: тех, которые воевать не хотят, но все мелкие пограничные конфликты помнят и на всякий случай копят. Такая вот игра. Партию выигрывает тот, у кого больше формальных поводов дуться на соседа. Месяц назад Лина случайно перевернула чашку с утренним капучино на мой свежеотпечатанный доклад шефу, и это дало мне солидный перевес по очкам. Однако с тех пор я несколько раз оказывался в минусе.

– Может, раз уж ты здесь, скажешь на словах, о чем там было в телеграмме? – осторожно, чтобы не усугубить вину, предложил я.

– Все, проехали, забудь. – Лина мигом изорвала ленту на мелкие части. – У тебя был тако-о-ой шанс, и ты сам же его упустил…

Кажется, она не прочь была развить тему упущенного шанса, но тут заметила клетку с носителем и сразу переключилась на него.

– Ну-ну, – с удовлетворением сказала она. – Поз-дра-вля-ю. Ты, я смотрю, нашел новую игрушку. На свою девушку-красавицу, самого перспективного дизайнера женской обуви на юго-западе Москвы, у тебя, естественно, времени нет, зато на облезлую помоечную ворону…

В орнитологии моя подруга разбиралась намного хуже, чем в моде. Сколько я ее ни натаскивал, она продолжала путать воронов и ворон, какаду и марабу, амазонских ара и суринамских. Впрочем, двух последних я и сам, признаться, различал с трудом.

Носитель на мгновение выглянул из-под крыла, оценил обстановку, бросил на Лину взор, исполненный мировой скорби, и тотчас же упрятал голову обратно. «За что мне такое? – означала его поза мученика. – Сперва новый хозяин чуть не выдернул мне хвост, теперь вот она наезжает ни с того ни с сего. Счастья нет, люди гады, жизнь дерьмо. Пойти и немедленно утопиться в кувшинчике».

Характер у моей подруги вредный, но сердце доброе. Несчастный вид ворона изменил ход ее мыслей на прямо противоположный.

– Бедненькая птичка, – жалостливым тоном сказала она, подходя к клетке с носителем. – Я так и знала, что этот эгоист забудет тебя покормить. Это вполне в его духе, можешь мне поверить. Ты же наверняка у него голодная… Сейчас мы что-нибудь для тебя придумаем…

Одним движением Лина сдвинула «ремингтон» к краю стола, а на освободившееся место стала выкладывать вещи из своей сумочки. Достала косметичку, зеркальце, губную помаду, кошелек, футляр с контактными линзами, связку ключей с серебристым брелоком ручной работы в виде совенка (я подарил!), календарик, платок, таблетки от кашля, проездной на метро, авторучку в специальном непромокаемом пакете… Банан и половинка шоколадного батончика «Марс» обнаружились только на дне. Вернув свое имущество назад, подруга в две секунды очистила банан от кожуры, а батончик – от остатков обертки. И пропихнула то и другое между прутьев.

Носитель, не будь дурак, поступился своими принципами еще скорее, чем в прошлый раз. Сменив грусть на милость, он быстренько слопал нежданные подарки и сильно приободрился.

– То-то же, – с гордостью объявила мне Лина. – Я так и знала: она была голодная. Вытащить ее из помойки ты догадался, а дать вороне покушать воображения уже не хватило. Удивительно, как твои скворцы еще не умерли от недоедания… А-а, вижу, из двух остался уже один. А второй где? Где второй? Уже закопал, изверг?