Лев Гурский - Корвус Коракс

Из моей девушки получился бы хороший дознаватель: в ее обществе даже ни в чем не повинный человек сразу начинает оправдываться.

– Нет, что ты! – запротестовал я. – Карл жив и выполняет полетное задание. – Я кивнул на карту. – Мне как раз хотелось тебе об этом рассказать. Представляешь, я утром был с инспекцией в одном музыкальном магазине на Охотном Ряду, и там…

Договаривать фразу до конца не было смысла: еще на середине я понял, что Лина, по своему обыкновению, меня не слушает и даже не смотрит на меня, а разглядывает стену в моей комнате – с таким интересом, словно видит впервые и план Москвы, и портрет.

– Я все-таки одного в толк не возьму, – задумчиво сказала она, – для чего у тебя здесь все еще висит актер Домогаров? Если ты не голубой – а ты не голубой, я знаю точно, – зачем украшать свою комнату картинкой со смазливым мужиком? Какой смысл?

– Линочка, – сказал я, очень стараясь держать себя в руках: самый перспективный дизайнер женской обуви порой бывала упрямей удода. – Я ведь тебе уже много раз объяснял, милая. На литографии не актер Домогаров, а знаменитый наш разведчик Вилли Фишер, который Гитлера взорвал. Разве не помнишь? Я же тебе на день рождения дарил про него книгу, и ты сказала, что прочитала.

– Раз сказала, значит, прочитала, – отмахнулась моя подруга, – или прочитаю на днях. Подумаешь, книжка! Девушкам, чтоб ты знал, не книжки надо дарить, а французские, к примеру, духи…

С этим не поспоришь, молчаливо признал я. И ведь, главное, я делал попытку дарить духи! Однажды нашел и даже купил здоровущий флакон с натуральным парижским лейблом. Долго его выбирал, приценивался, отдал сумасшедшие деньги, а потом на всякий случай показал свою покупку ребятам из парфюмерного отдела ФИАП. Как же они меня обсмеяли! Оказалось, за настоящим французским товаром надо ехать во Францию. Вся нелицензионная парижская косметика разливается в Малаховке, а вся лицензионная – в Лодзи. Третьего не дано. Тот полулитровый флакон я до сих пор прячу в шкафу. Владельцам музыкальных магазинов надо использовать эти духи как дезодорант: запах помета отбивается процентов на восемьдесят – точнее, перебивается другим запахом, куда более сильным и густым.

– …и еще мог бы сходить со мной в парк, а лучше в театр… – тем временем продолжила Лина нравоучительный монолог.

Нет уж, про себя взмолился я, только не театр! Братья Эрик и Эдик Бестужевы, мои друзья-истопники, недаром обзывали этот вид досуга стрихнином для народа. В отличие от народного опиума, которым, как они оба считали, является сегодняшний цирк.

Один раз я поддался уговорам Лины и честно высидел пять вечеров в театре «Современник» на мини-сериале некоего Володина. Зачем сидел, сам я так и не понял. По-моему, все театральные сериалы – развлечение для тех, кто совсем не дорожит личным временем. Безруков, может, актер и неплохой, но убивать полмесяца на «Бригаду» во Втором Академическом – извините. Пятнадцать вечеров, спятить можно! А ведь есть в Москве фанаты, которые четыре года подряд таскаются, как привязанные, в цыганский театр «Ромэн» на «Кармелиту». Четыре сезона прошло, восемьсот спектаклей, актриса уже трижды успела сходить замуж, а на сцене, говорят, дальше приготовлений к свадьбе дело не продвинулось…

– …но нет, человеческие развлечения для тебя не существуют, проводить досуг ты не умеешь. На своей скучной работе стучишь на «ундервуде», домой придешь – опять колотишь на «ундервуде»…

«На “ремингтоне”», – вновь поправил я. Теперь, конечно, уже мысленно.

– Молчишь? Значит, даже ничего не скажешь в свое оправдание? – Лина бросила короткий взгляд на часики: беседа проведена, субъект пристыжен, можно удаляться восвояси. – Сказать нечего? Я так и думала. Что ж, прощай, Иннокентий. Прощай навсегда.

– Подожди, Ли… – Но куда там! Застучали каблучки, дверь хлопнула, тяжело зашумел лифт – и я остался в одиночестве навеки. Теперь моя девушка объявится не раньше чем послезавтра.

К ее «прощай» и «навсегда» я давно привык, они тоже часть нашей игры. Возвращать ключ от квартиры Лина, конечно же, не собиралась. Вот еще новость! Кому, если не Кеше, она будет вправлять мозги всю оставшуюся жизнь? Правда, до этого мне предстояло день-другой потомиться без ласки в тоске и угрызениях совести, осознавая и переживая глубину своего падения. Затем меня постепенно простят и, может, даже выслушают внимательно.

Но только не сегодня. Сегодня на любые хорошие новости от меня она не отреагирует: обличительное настроение помешает. Я мог бы брякнуться перед ней на колени, попросить руки-сердца и попытаться всучить ей кольцо с изумрудом, но она заметила бы в этой сцене только мои недочищенные ботинки – и сделала бы мне замечание. А прочее бы отсекла и проигнорировала. Это какое-то особое уникальное зрение, загадка природы, чисто женское чудо.

Я вернулся к «ремингтону» и попробовал опять сосредоточиться на рапорте. «…свидетельств, которые определенно подтверждали бы наличие на данном складе вышеупомянутой контрафактной…»

Заработал телеграфный аппарат. Громко щелкая, бобина с лентой провернулась на пол-оборота и выдала мне десять сантиметров свежей депеши. Если это опять спам от «Российского телеграфа», злобно подумал я, то даже не знаю, что я с этими гадами сделаю.

Но это был не спам. Это был эксперт из МУРа Сережа Горчаков.

«АНТИК ТЧК СУПЕР ТЧК ОТ 120 И ВЫШЕ ВСКЛ ГДЕ ТАКОГО НАРЫЛ ВПР».

Получилось! Хо-хо, получилось! Антик! Обеими руками я обнял клетку с ошалевшим от неожиданности вороном и весело заорал ему: «Шика-дам!» По ключевому слову послушно завелся Киркоров – отлично, сейчас Филипп в самый раз – и под его фонограмму я сымпровизировал зажигательную лезгинку. Ой, мама, шика дам, шика дам! Ой, мама, шика дам! И р-р-растаю поутр-р-р-р-ру! Ас-са!

Очень скоро, думал я, козликом прыгая по комнате и сотрясая все вокруг, кое-кто поймет, что и на скучной службе бывают чудные открытия. Ас-са! Ас-са! В такт моим прыжкам скрипели половицы, вибрировали оконные стекла, трепыхались занавески, звякали чашки в раковине и кастрюли на полках, покачивалась туда-сюда люстра, радостно чирикал скворец, подмигивал мне со стены разведчик Вилли Максович Фишер. Ас-са! Ас-са! Это так легко, так легко! А я пойду босой по звездам, да по звездам! Ас-са! Ун-дер-вуд!

Напрыгавшись вдоволь, я выключил фонограмму, вернулся к телеграфному аппарату и отстучал Сереже в ответ: «МЕСТА НАДО ЗНАТЬ». А в конце добил смайлик-улыбочку: «ДВТЧ ТИРЕ ЗАКР СКБ».

На самом деле я понятия не имел, откуда ворон попал к дяде Жене. Это мне только предстояло выяснить – и лучше бы поскорее.

Я сел за стол, решительно пододвинул «ремингтон» к себе поближе и сосредоточился. Чтобы дописать злополучный рапорт, мне понадобится от силы минут двадцать. Плюс еще примерно час десять на дорогу. Значит, уже в два часа я могу быть у себя на службе.