Дэвид Пэдрейра - Пороховая Луна [litres]

Стэндэрд ударил ладонью по пульту и что-то прошептал сквозь зубы. Хейл и Дэкерт мгновенно переглянулись. Вне зависимости от того, что произойдет с десантниками в следующие несколько секунд, на Луне пролита кровь. Несколько китайских коммандос совершенно точно погибли от удара противорадиолокационных ракет весом в пять сотен фунтов каждая.

Воцарилась тишина; все подняли головы, не понимая, чего не хватает. И лишь спустя секунду осознали, что умолк сигнал радарного облучения на шаттле.

– «Дом 1», это «Призрак», – сказала Кабрера. – Ракеты потеряли захват. Держу скорость, курс два-семь-пять.

Неужели все кончилось? Пульс стучал у Дэкерта в висках, от адреналина горели уши, бухало в голове. Оглядевшись, он понял, что все замерли, не дыша. Спустя несколько секунд Тэтч потер ладонью мокрые от пота кудрявые волосы. Лэйн сидела уже не так безукоризненно ровно, а Кворлз бормотал под нос «Иисусе Христе», уронив голову на грудь. Кроме Дэкерта и Хейла, никому из них не доводилось побывать в бою или хотя бы видеть его издалека, но в реальном времени. Все были бледными и едва живыми.

И тут снова зазвучал сигнал тревоги. Повторяющийся, настойчивый, намного более частый, чем в первый раз. Голова Дэкерта дернулась: «Какого черта?»

– «Призрак» обороняется!

Впервые за время вылета голос Кабреры стал очень громким.

– Вспышка! – заорал второй пилот. – Три тысячи метров, приближается!

«Три тысячи метров? Как такое может быть, черт подери?»

Подняв взгляд, Дэкерт увидел черноту в глазах Хейла. Его зрачки расширились. Они одновременно поняли, что произошло. Шаттл заманили в засаду. В зону смерти, устроенную китайцами.

– Уходим вправо. Запускаем… – сказал кто-то на шаттле.

В следующую секунду ракета взорвалась позади корабля, швырнув его вперед, будто удар бейсбольной биты. Корма корабля дернулась влево, и ЦЕНТР заполнила какофония из сигналов тревоги. Кабрера попыталась выправить траекторию, но было поздно. Шаттл начало вертеть против часовой стрелки, сначала медленно, а потом все быстрее. Изображение на экране смазалось, шаттл кружился, потеряв управление.

– Кормовые по правому борту тоже вышли из строя, – сказала Кабрера сквозь панические вопли электроники. – Перезапускаю.

– Перезапуск. Не работают.

– Попробуй еще.

– Перезапуск. Перезапуск не проходит.

– Не работают все двигатели.

Кворлз поглядел на Хейла и заговорил, тихо и осторожно:

– Главные и вспомогательные системы вышли из строя, капитан. Все вышло из строя. Я думаю, нам надо…

Остального Дэкерт не услышал, поскольку это не имело значения. Он оглядел ЦЕНТР, который начал медленно кружиться в его глазах, точно так, как шаттл над поверхностью Моря Ясности. Увидел, как Стэндэрд пялится на экран, пытаясь понять смысл происходящего. Просто ему никогда не приходилось видеть изображение с космического аппарата, вошедшего в плоский штопор. Наверное, думал, что камера сломалась. Дэкерту хотелось крикнуть, что любой аппарат сломается, если запустить по нему достаточное число ракет и жахнуть ЭМИ, но он не стал. Несмотря на визг сигналов тревоги, в ЦЕНТРе стало тихо. Звуки искажались в ушах Дэкерта, огни, казалось, стали мигать реже. Он вдруг стал слышать другие звуки, неестественно отчетливо. Как стучат зубы у Тэтча. Как судорожно дышит Кворлз. То, как Хейл, стоящий у пульта, будто статуя, опершийся на серую, цвета оружейной стали поверхность, с силой и глухим скрипом проводит большими пальцами по полированному металлу.

– «Дом-1 командный», нет тяги, – сказала Кабрера. Ее голос снова стал спокойным, и она сделала мучительную секундную паузу, прежде чем сказать следующее слово монотонным голосом профессионального пилота: – Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй.

Хейл не шевелился, лишь его пальцы продолжали давить на стол, будто пытаясь пробить в нем дырки.

– Мэйдэй принято, «Призрак».

Шаттл продолжал крутиться в плоском штопоре, в нескольких сотнях метров над поверхностью Луны, постепенно теряя высоту. Слишком низко. На расплывшемся изображении от инфракрасной камеры Дэкерт увидел надвигающийся горный массив, все ближе, с каждым оборотом заполняющий экран. Им не увернуться. Продолжали завывать сигналы тревоги.

– Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй, – снова сказала Кабрера. – Высота ниже тысячи. Впереди рельеф. Приближается, координаты семнадцать и две северной, четыре и шесть восточной.

– Мы следим за вами, «Призрак», – сказал Хейл; спокойствие и ровный тон его голоса, казалось, достигли его людей, летящих над Луной, сквозь помехи. – Отправляем команду ПСО по вашим координатам.

– Вас поняла, «Дом-1 командный», – ответила Кабрера. – Включаю маяк.

Все это пустые разговоры. Изображение на экране продолжало кружиться, ускоряясь. Все так же пищали сигналы тревоги систем ЦЕНТРа. А затем экран погас, и звуки умолкли.

ДЭКЕРТ ГЛУБОКО ВДОХНУЛ. ГОРЯЧИЙ ВОЗДУХ распирал легкие. Воздух, который вдыхаешь, когда открываешь дверцу печи, чтобы поглядеть, как там готовка. Сухой и обжигающий. В небе на западе мелькнула оранжевая вспышка, над пустыней взметнулись клубы пыли. Волна жара ударила в лицо и ушла дальше. Подняв взгляд, он увидел, что сидит под раскидистой кроной финиковой пальмы, листья которой шевелятся в потоках горячего воздуха, отбрасывая на землю полосатую тень. Где-то неподалеку мертвый воздух пустыни с хрустом разрубали лопасти вертолетного винта.

– Ковбои карманные. Поцелуй меня в левое яйцо, Щепка, ты самый везучий сукин сын в этом Пекле.

Они сидели на песке вокруг перевернутой срезанной бочки из-под нефти, играя в покер. День клонился к закату, и над усыпанными осколками известняка равнинами долины Бекаа, Бэйк, Пекла, как они ее называли, эхом разносились призывы муэдзинов к молитве. Щепка, худощавый пацан из Скрэнтона, у которого каска на голове болталась, как пустое ведерко от краски, каждый раз, когда ему приходилось бегать. Би-Дог, пулеметчик из Мемфиса, с татуировкой «Рецидивист в душе» поперек спины. Доуз, меланхоличный капрал, который хмурился одними глазами и никогда о себе ничего не рассказывал. Носатый, пацан, родившийся и выросший в трейлере во Флориде, ставший опытным рыбаком на просторах Кокроуч Бэй задолго до того, как стать экспертом в деле убийства людей.

– Это не везение, Носатый, – сказал Щепка, подвигая к себе кучку стреляных гильз. – Это называется «агрессивная манера игры».

– Черт. Он думает, что он Джонни Чен-младший.

День уходил неохотно, как это всегда бывало в пустыне. Колеблющиеся потоки воздуха, как обычно, казались реками вдали. Песок начал остывать. Вертолеты прилетали и улетали – огромные, назойливые насекомые войны. У русла реки грохотала артиллерия. С резким звенящим звуком стреляли минометы, и мины разрывались рядом с ограждением. «Неприцельный огонь» – так они его называют. Куда уж там неприцельный, когда эта хрень так близко грохнется, что у тебя зубы щелкнут.