Рональд Малфи - Кость бледная

– Где мы? – просипел Пол, его слюна катилась по горлу, словно проволочная мочалка.

– Я велел тебе не разговаривать, – отозвался Дэнни из тени.

Он что-то там передвигал, а Пол не видел, что именно.

– Ты в безопасности. Это все, что сейчас имеет значение. А когда два дня назад я тебя нашел, у тебя была лихорадка. И обезвоживание с гипотермией. Ты нес чушь и, вероятно, бредил. Господи, когда ты вот так вывалился из леса, я решил, что мне мерещится. До сих пор не могу в это поверить.

К Полу начала возвращаться память. Он вспомнил, как вломился в чей-то дом. Вспомнил, как преследовал какую-то фигуру в лесу и заблудился. Вспомнил небо, менявшее цвет, и ленту света, бежавшую через небосвод, будто река. Света настолько прекрасного, что смотреть было больно. Он вспомнил лоснящуюся черную фигуру, прильнувшую высоко к ветке дерева, ее рот, полный акульих зубов, и глаза, похожие на две сверхновые звезды. Но дальше память подводила.

– Ты был слишком слаб, чтобы идти, – продолжал Дэнни, – а я знал, что не смогу тебя донести. Но мы были довольно близко к хижине, я вернулся сюда, взял сани и погрузил тебя. Ты потерял сознание, пока я тащил тебя по снегу. Вспоминаешь что-нибудь из этого?

Пол покачал головой. Но потом сообразил, что Дэнни не видит его, и пробормотал:

– Нет, – его горло было словно арматурой набито.

Дэнни вышел на свет. В руках он держал жестяную кружку, которую протянул Полу.

– Пей. У тебя все еще обезвоживание, – он мазнул прохладной рукой по потному лбу брата и добавил: – И все еще лихорадка.

Пол проглотил половину воды и поперхнулся.

– Давай помедленнее, братан, – сказал Дэнни. – У тебя горло пересохло.

Пол откашлялся, затем снова поднес кружку к губам. Он пил маленькими глотками. И теперь это было похоже на рай.

– Ты два дня то возвращался в сознание, то снова проваливался, – Дэнни подошел к деревянному ящику с одеждой и принялся в нем копаться. – Я поил тебя, засовывая в твой рот влажную тряпку, чтобы ты не подавился. Еще толок таблетки «Тайленола» и всыпал тебе за щеку, чтобы сбить лихорадку. Черт, было бы намного проще, будь у меня капельница с физраствором, но тут же не Университет Джона Хопкинса, а?

– Два дня, – задумчиво отозвался Пол.

От воды горлу стало лучше, но в голове отбойным молотком по-прежнему стучала боль. И он не мог перестать дрожать, несмотря на еще несколько одеял, которыми, пока он был без сознания, его укрыл Дэнни. В ногах лежало одеяло из меха, Пол схватил его и натянул на бедра.

– Большая удача, что я вовремя тебя нашел, – произнес Дэнни.

Он перестал рыться в ящике и посмотрел на брата через плечо, укрытое под меховым воротником. Как будто ему пришло на ум нечто важное, что он до сих пор упускал. Но больше Дэнни ничего не произнес.

Пол приподнял одно плечо. Мышцы болели и были напряжены. Как будто его хорошенько отделали.

Из деревянного ящика Дэнни вытащил рюкзак, настолько большой, что в него поместился бы набор клюшек для гольфа. Брат расстегнул одно из отделений и перевернул рюкзак, высыпая на продавленные половицы хижины случайные предметы, и среди прочего – пузырек с таблетками, который Дэнни подобрал, принес Полу и вытряхнул на ладонь две таблетки.

– Это аспирин.

Пол положил таблетки в рот и с трудом проглотил. Даже запивая лекарство водой, он чувствовал, будто два огромных камня продираются через его горло.

– Тебе просто нужно больше пить, – сказал Дэнни, беря кружку Пола и наполняя ее из помятого алюминиевого чайника. – Это лучшее, что мы можем сделать.

Пол взял у него кружку, но продолжал смотреть на брата. Дэнни отвел взгляд, запрокинул голову, и его широкая улыбка сменилась меланхоличной ухмылкой. Он наклонился и еще раз поцеловал потный лоб Пола, сжав ладонью его затылок. Затем подтащил ближе ящик и сел.

– Я думал, ты мертвый, – выдавил Пол, горло болело, но он чувствовал, как внутри него набухает гнев. – Прошло уже больше года. Я думал, что ты здесь умер. Я писал заявления в полицию, разговаривал со следователями. Я все бросил и прилетел сюда, потому что думал… В смысле, я же… Господи Иисусе, я не… Я даже не знаю, с чего начать. Прошло уже больше года.

– Не надо так волноваться. Пожалуйста, Пол. Тебе просто нужно отдохнуть.

Пол закрыл ладонью глаза. Он почувствовал, как в груди захрипели рыдания и начали вырываться наружу вместе с разгоряченным дыханием. Он был слишком обезвожен, чтобы плакать, но напряжение никуда не делось, и Пола затрясло. Стало больно. Кружка в руке дрожала, пока не выпала и не покатилась по доскам. Он не знал, как долго так просидел, впиваясь ногтями в горящую плоть лица и ощущая запах собственного дыхания, пока брат наблюдал за ним, но когда прекратил и поднял взгляд, то почувствовал себя опустошенным. Дэнни улыбался и кивал косматой головой. Но его глаза оставались стеклянными.

– Не могу поверить, что ты жив, – сказал Пол. – Черт возьми, Дэнни, я не могу в это поверить…

– А я не могу поверить, что ты здесь, – парировал Дэнни. – Серьезно, Пол. Я не могу в это поверить. Меня почти пугает то, что ты здесь. Даже не представляешь как.

– Что тут происходит, Дэн?

Брат поднялся с ящика.

– Прости, мужик. Тебе нужно отдохнуть. Никаких разговоров. У нас будет время поговорить, когда тебе станет лучше. Когда ты окрепнешь.

Он подошел к стене и снял с гвоздя винтовку.

– Куда ты? – спросил Пол.

– Наружу. Ненадолго. Скоро вернусь.

– А где мы вообще, Дэнни?

– Мы в предгорьях.

– И чья это хижина?

– Теперь моя.

– Откуда она у тебя?

– Это история для другого раза. Тебе нужно немного отдохнуть.

– Ты весь прошедший год провел тут? Что ты здесь делал? У тебя какие-то неприятности? Скажи мне, – мысли Пола разгонялись вместе с его пульсом.

Дэнни ответил не сразу. Пол видел, как губы брата дернулись под бородой. А еще видел, как слегка сузились глаза. Несмотря на расстояние, что разделило их за последний год – и реальное, и духовное, Пол довольно хорошо знал своего брата, чтобы понять: что бы тот ни собирался сказать, на вопрос он отвечать не станет.

– Важная работа, – произнес Дэнни. – Я занимаюсь важным делом, – он улыбнулся. – Давай пока оставим все как есть, ладно? Завтра будет новый день. А тебе нужно немного отдохнуть.

Он погасил свисавшую со стропил лампу, снова погружая комнату в кромешный мрак, освещенный лишь мерцающими оранжевыми углями. Затем перекинул ремень ружья через плечо и пошел к двери.

– Оставайся на месте, хорошо? Ты слишком болен, чтобы вставать и бродить. Больше никаких походов на улицу. В смысле, что бы ты ни услышал или подумал, что слышишь, ты останешься в хижине. У кровати на полу стоит судно, на случай, если понадобится. Но я полагаю, ты сейчас суше пустыни.