Рональд Малфи - Кость бледная

– У вас есть дети, Джилл?

– Нет, мэм.

– О.

Оживление исчезло с ее лица. Впервые Гвен Робиан выглядела на свой возраст – а на самом деле даже старше. Она лишь прятала темное горе под маской румян, теней для век и губной помады.

– Расскажите мне о своем сыне, – попросила Райерсон. – Что в нем изменилось?

Гвен отвела глаза. Ее взгляд соскользнул с лица Джилл и прошелся по комнате. За спиной женщины Дрю Кэри на экране помогал головокружительной участнице крутить гигантское колесо.

– На самом деле изменились они оба. Что-то случилось с ними обоими, – она прочистила горло и продолжила: – Два раза в год Деннис брал Кипа с собой на охоту. Это был их способ сдружиться. Они всегда возвращались посвежевшими и воодушевленными. Но та, последняя поездка… – в ее голосе появилось волнение. – Я заметила перемены в них обоих, едва они вернулись. Кип замкнулся. Я подумала, что он, возможно, заболел. Деннис тоже так решил. И Деннис, он был таким… расстроенным. Беспокойным. Я не знаю, как еще это описать.

Райерсон кивнула.

– Я догадывалась, – говорила миссис Робиан, – что во время той охоты с ними что-то случилось, но никто из них не хотел обсуждать это со мной. Хотя оно изменило обоих. Деннис начал ходить во сне. Однажды ночью я проснулась от какого-то скрежета у двери нашей спальни. Это Деннис выцарапывал на створке кухонным ножом этот ваш символ. Я его разбудила, и он растерялся. Не узнал символ, который сам вырезал, хотя и сказал, что тот ему снился. А когда я спросила, что это означает, он отказался говорить со мной об этом. Кип тоже начал меняться, только по-другому. Хуже. Он больше не был самим собой. Он стал… более диким.

– Что вы имеете в виду?

– Он испражнялся на пол своей комнаты, – ответила Гвен.

Райерсон вскинула голову:

– Что?

– Это наверняка было назло. Он утверждал, что тоже начал ходить во сне, и что не контролировал себя, когда делал те ужасные вещи. Но я точно знала, что он мне лгал. Это была только одна из… из перемен в нем. Иногда я просыпалась посреди ночи, а он стоял у изножья нашей кровати. Просто стоял там, в темноте, и смотрел на нас. Наблюдал, как мы спим. «Привет, мам», – говорил он, когда понимал, что я проснулась и смотрю на него. Спрашивала его, что он делает, и всегда слышала в ответ: «Я лунатик, мама. Не обращай внимания. Засыпай». Но позвольте спросить вас, Джилл, разве лунатики понимают, что ходят во сне?

Райерсон покачала головой:

– Я не знаю.

– Это была ложь. Это были игры. «Возвращайся в свою комнату», – говорила я ему. Иногда он слушался. А иногда продолжал стоять там. Я бы разбудила Денниса, но тот все равно бы не знал, что делать. К тому времени он вроде как… не знаю… боялся, что ли, Кипа. Они оба менялись рядом со мной, жили под одной крышей, но становились… другими. Это как в том фильме, где пришельцы подменяли реальных людей их злобными копиями.

Именно в эту секунду Гвен Робиан словно вспомнила, что на столике перед ней стоял коктейль. С той же жуткой улыбкой клоуна на лице она схватила стакан с кубиками льда и так быстро поднесла ко рту, что немного водки с тоником плеснуло на костяшки ее пальцев и забрызгало ковер. Райерсон услышала, как зубы со звоном бились о стекло. Когда Гвендолин поставила напиток обратно, ее рука дрожала.

– А бывали ночи, когда он просто стоял в ногах кровати и не произносил ни слова. Даже когда я замечала его и что-то говорила, он ни слова не произносил. Помню, однажды ночью я проснулась и увидела его над собой, а на его голову было надето чучело овечьей головы, точно маска, или головной убор, или что-то такое.

– Э-э… что?

– Голова дикой овцы. Одной из тех, что они с отцом подстрелили на охоте. Ее повесили на стену, но Кип снял и той ночью носил на голове. Как маску. А к концу носил ее все чаще и чаще.

Райерсон вдруг стало очень холодно.

– Еще он начал обижать людей, – продолжила Гвен, – детей в школе. Дрался с ними без всякой причины. Даже с теми, кто был старше и больше, даже если мог сам пострадать в драке. Он просто хотел причинить им боль. И смеялся над этим. Все время смеялся над этим.

Глаза миссис Робиан потускнели. Джилл протянула руку и коснулась колена женщины:

– Все в порядке.

– У нас случились кое-какие проблемы, – произнесла Гвен. – Там дальше по дороге жила одна семья. Пеки. Эллисон Пек была на несколько лет младше Кипа. В детстве они играли вместе. Когда подросли, Кип вел себя с этой девочкой как старший брат. Она была… она была немного заторможенной, – женщина похлопала себя по виску дрожащей ладонью. – Однажды вечером ее родители пришли к нам домой. Мама Эллисон плакала. А отец был так зол, что его лицо покраснело, как помидор. Они сказали… они сказали, Эллисон призналась, что Кип… что он…

Она сделала в воздухе неопределенный жест, который и ничего не объяснял, и объяснял все сразу. Райерсон кивнула.

– Кип это отрицал. Мы вступились за нашего сына. Эллисон была умственно неполноценной, понимаете? Мы думали, что она, вероятно, неправильно поняла то, что произошло. Такое было возможно. Мы кое-как сумели убедить Пеков. Они ушли домой. Но как только дверь закрылась, Кип рассмеялся. Захохотал, как сумасшедший, напугал меня. И Денниса тоже, но он еще и разозлился. Ударил Кипа по лицу. Просто чтобы тот перестал смеяться. И он перестал. Но потом что-то изменилось в его глазах, он бросился на Денниса и принялся царапать, словно какое-то дикое животное. Кусал. Рвал. Я стукнула Кипа по спине, чтобы оторвать от мужа. Когда он остановился, то стоял задыхаясь, точно собака. Так сильно укусил Денниса за руку, что все губы у него были в крови. А когда посмотрел на меня, то улыбнулся. И по штанам начало расползаться темное пятно. Он обмочился от волнения, – Гвен Робиан схватила свой стакан обеими руками и осушила в три глотка. – Той ночью я проснулась и снова увидела его у изножья нашей кровати. Он стоял совершенно голый… и… – женщина тряхнула головой, отгоняя этот образ, ее глаза оставались все такими же потухшими, но слезы еще не пролились. – Знаете, Джилл, что он сказал мне? Стоя там, в темноте, знаете, что он сказал?

– Что?

– Он сказал: «А здорово мы их, мама?» Он имел в виду Пеков – то, что мы обманули родителей, а он и в самом деле что-то ужасное сделал с их дочерью. «А здорово мы их, мама?»

Несколько секунд в комнате был слышен только телевизор.

– Прошло почти десять лет, мисс Райерсон, и я должна вам кое в чем признаться.

– Хорошо.

– Примерно через неделю после того скандала с Пеками Эллисон исчезла. Не вернулась домой из школы. Полицейские опросили всех соседей, но никто ничего не знал. Видимо, оглушенные горем Пеки так и не связали это с тем, в чем их дочь обвинила Кипа, потому что в наш дом с вопросами они больше не приходили. Но, знаете, мы с Деннисом все поняли. Не потому, что у нас были веские улики. – Лишь Кип и его поведение. Когда полицейские пришли к нам и спросили, нет ли у нас информации, которая может помочь им в поисках Эллисон, Кип оставался в своей комнате. Как только полицейские ушли, я поднялась наверх и застала его сидящим на краю кровати. Он скрывал лицо под головой той самой овцы, повернулся и посмотрел на меня. Я знала, что он не может видеть сквозь эту штуку, но в то же время понимала, что он все видит. «Что ты сделал?» – спросила я. Несколько долгих минут голова овцы просто пялилась на меня. Мне стало нехорошо в его комнате. «Я знаю, что ты что-то сделал с девочкой». А он лишь рассмеялся – насмешливо и резко, хотя чучело на голове приглушало звук. И… и потом он медленно перекувыркнулся на кровати, его ноги не поднялись над головой. Он отполз назад, уперся спиной в изголовье кровати, а голова овцы стукнулась об стену. А потом он просто… он взобрался на стену. Полез по ней, как паук, и висел там, хохоча под маской овцы, его руки и ноги упирались в стену, его тело просто… просто висело.