Дамир Берхеев - Исповедь жертв [СИ]

Проходили года, ветер все так же захаживал в нашу тихую обитель, поглаживая кудрявые волосы Элизабет, так же принося с собой нежную мелодию фортепьяно. Она уже ходила на ногах и даже задавала кучу вопросов. Одно из самых золотых родительских периодов жизни. Где-то мы ей говорили правду, где-то ее недоговаривали:) Просто глагол „врали“ будет слишком жесток к нам. Мы растили ее в доброте, а доброта с глаголом „врали“ не может сочетаться.

— Папа, а кто это играет каждый день на пианино? — сжимая белого кролика Майки в своих объятиях, спросила моя девочка.

— У детей этот инструмент гораздо известнее чем рояль или фортепьяно… Хах… Пианино.

— Я не знаю, мой ангел, — с улыбкой отвечал я. А почему ты не узнаешь об этом? — вопрос за вопросом, как же я ее обожаю. Давай как-нибудь вместе сходим и узнаем. Тебе нравится, как он играет?

— Конечно. Я, когда вырасту тоже стану пианисткой, — она всегда говорила серьезно, непоколебимость в ее голосе заставляла нас, взрослых, только произносить „Аминь“ в знак благословения. В моей памяти она навсегда останется такой: самым прекрасным цветком в белых колготках, в розовой кофточке с заколками в виде разноцветных бабочек и с белым кроликом Майки. Ничего черного лишь светлые оттенки в счастливом воспоминании…

В то время мы верили в Бога. Наверное, потому что жили под его крылом. Но вскоре он покинул нас…

Вот и теперь глаза увлажнились, а я уж думал, что забыл, что значит плакать. Подонок, сбивший Элизабет, может и не был подонком, мне не довелось это узнать. Но в момент, когда я приехал домой из очередного дежурства — он все так же стоял около своего пикапа, из-под колес которого стекала алая вода, а в нескольких ярдах валялся искореженный трехколесный велосипед. На тот момент ей было пять, и Элизабет только училась крутить педали. Даже велосипед розово-белый назывался по сказочному „единорог“.

Мне было наплевать на полицейских, приехавших сразу же после происшествия и записывающих показания задержанного, наплевать на свидетелей в виде врачей скорой помощи, фиксирующих смерть пятилетней Элизабет Брэдли, на соседей, которые были в ужасе от произошедшего, мне было плевать даже на мою ревущую в бешенстве жену… Для меня существовал только он. Я не выхватил табельный пистолет и не стал выпускать свинец в его толстое брюхо. Мой мозг хотел его уничтожить, разобрать по кусочкам, как мозаику, но помутневший рассудок исполнил желание самым дикарским способом. Я… Я повалил его на землю и бил до тех пор, пока не онемела моя рука. В тот момент меня не могли остановить ни патрульные, ни врачи, ни свидетели. Его лицо превратилось в кровавое месиво, в уродливую гримасу, похожую на мою нынешнюю жизнь.

Он скончался, не доехав до больницы. Этот день стал для меня концом жизни. После этого я превратился в призрака.

Мне еще нет тридцати пяти, но я уже давно умер. Мы пытались жить дальше… Но каждый день был хуже предыдущего. Детектив Брэдли подставлялся под пули, но так и не смог найти ту единственную, которая закончила бы мои страдания. Моя супруга каждый день поговаривала о суициде. Это становилось похожим на ад, выхода из которого нет даже при искуплении. Все закончилось простым разводом. Признаться честно, я даже рад этому. Я никогда не виделся с ней и не созванивался… День переезда в Луизиану остался последним днем, когда мы контактировали. Любовь, семья, счастье были перечеркнутым одним трагическим эпизодом.

Теперь каждый день после работы я вкидываюсь коксом или метом и впадаю в эпицентр моей мечты. Мечта, которая была у меня, но я ее не удержал… Не удержал… Не удержал…

За день до переезда в Луизиану, я хотел оставить хоть какое-то воспоминание об Элизабет. Кролик Майки. Я обыскал весь дом с верху до низу, но безрезультатно.

Сыщик не сумевший найти игрушку дочери… О, Боже, как же больно!!! Хотя тебя нет, Господи. Если бы ты существовал — разве ты бы допустил весь этот кошмар?!!!..»

— Куда мы едем? — садясь в «RangeRover», спросил Курт.

Он был одет в серый костюм с брюками, синюю рубашку с темно-синим галстуком и в плащ того же оттенка, что и костюм. Глаза выдавали о тяжести вчерашней ночи.

— Едем к брату Фитцжеральда. А ты принципиально не спишь или просто испытываешь свой организм? — двигая автомобиль в сторону Манхэттена, спросил водитель.

Не успели напарники выйти из автомобиля, как точная копия детектива Фитцжеральда подоспел к автомобилю. В спортивном костюме черного цвета с белыми полосками и с вязаной шапкой на голове. По нервозному поведению можно было понять, что его что-то беспокоило, он явно куда-то торопился.

Спустя полчаса, черный «Chevrolet» уже мчался по узким улицам Нью-Йорка. Погода сегодня мало походила на осеннюю. Скорее всего последние отголоски лета решили напомнить о себе пред наступлением зимы — такое бывает. Пока водитель настраивал нужную радиостанцию, детектив все же повторил вопрос, на который так и не получил ответа.

Почему-то в этот момент перед глазами детектива снова предстала окровавленная дочь. Встряхнув головой, полицейский ответил.

Открыв задний багажник «Chevrolet», взгляду троицы предстали три штурмовых облегченных бронежилета, два автомата М16 с магазинами патронов, три пистолета «MagnumEagle», один восьмиразрядный дробовик «Remington 870 модели».

Перед ними возвышался довольно богатый ресторан, сделанный в готическом стиле. Каменные горгульи высовывали свои языки, крепко стоя на прямоугольных подставках, черные флаги с белыми лилиями символизировали эпоху средневековья, времена алхимиков и магов, ищущих философский камень и зелье бессмертия.

Подойдя к массивным деревянным дверям, Митч взялся за огромные стальные кольца и постучал.

Чуть отойдя от двери, лейтенант выпустил очередь по замочной скважине, затем схватив за ручки дверь сильно потянул на себя. Однако, открыв дверь они увидели накаченного парня с дробовиком в руках. Ни секунды не мешкая, он выстрелил точно в живот лейтенанту. Того отбросило от двери на пять метров и, истекая кровью, Митч повалился на землю. Второй выстрел практически синхронно с выстрелом дробовика был мене звонок, но более точен. Пуля, выпущенная из пистолета «Magnum» Сайманом, пришлась точно в череп стрелявшему.

Только сейчас Брэдли и Фитцжеральд заметили на сколько роскошно обустроено здание изнутри. Внешний вид пугал, но внутри вся мебель была исключительно из красного дерева, вишневые обивки стульев были из натуральной кожи. На каждом столе уже лежали серебряные столовые приборы даже аркообразные большие окна добавляли шик всему интерьеру.

В этот момент Курт снова увидел Элизабет. Они приставила к свои маленьким губкам палец, веля не шуметь, и поманила в конец зала.