Андрей Прокофьев - А. А. Прокоп [СИ]

— Ну, что вы батюшка Борис. Ненужно принимать всё близко к сердцу. Тем более никогда всё сразу и не бывает.

— Немало лет уже прошло. Казалось бы, что результат должен быть. Согласитесь, что количество должно переходить в качество. Только я этого совсем не вижу и, что греха таить, частенько у меня наступает раздражение.

— Образование вы имеете в виду батюшка Борис или искренность в вере нашей.

— Где настоящая вера, там и образование. Знание, короче говоря. Это взаимосвязанные понятия. Глубина естественным образом должна заменять собою поверхностное понимание.

— Не согласен с вами батюшка Борис. Ритуальность, даже не имеющая в себе глубокого понимания, осмысления всё равно очень важное дело. Достаточно определенного процента религиозно образованных прихожан, а остальные могут быть сочувствующими, и мне кажется, что этого вполне достаточно.

— Серьёзный разговор Петр Аркадьевич. К сожалению, поверхностность может в любой момент обернуться другой стороной. В этом и заключается её недостаток.

— Должен согласиться с вашими выводами, но на то и пастырь, чтобы вести стадо.

— Так то оно так…

Павел слушал разговор, находясь в состоянии, которое было сходно с сильным опьянением. Ему казалось, что его голова не держит равновесие и постоянно стремиться упасть вниз.

— Всего нам не обсудить. Я сегодня встречусь с господином Резниковым, и он приедет проведать Павла Владимировича в ближайшее время.

— Постарайтесь Петр Аркадьевич. Вы знаете, как это для нас важно.

— «Вы знаете, как это для нас важно. Вы знаете, как это для нас важно» — сказанное Борисом предложение долбило по сознанию Павла.

Страх снова залез внутрь. Спрятался между горлом и грудью. Сознание пульсировало какое-то время, прорывалось сквозь пелену густого тумана. Первым признаком стало онемение пальцев на руках, за ним последовало неприятное головокружение. Глаза преодолели преграду. Беседка была такой, как и должна была быть. Домик вернул себе утраченный облик. Пальцы, пощипывая, наполнялись кровью. Возле Павла никого не было. Его любимый автомобиль стоял совершенно одиноко, но даже с расстояния десятка метров Павел отчётливо видел следы от шин недавно покинувшего это место чужого автомобиля.

Поднявшись, Павел понял, что его сильно штормит. Он уперся рукой в деревяшку ограждения и простоял больше минуты. Дверь в дом была открыта настежь. Память подводила Павла, он не мог вспомнить оставил ли он её в таком положение, или его уже ждет господин Резников, любезно откликнувшийся на призыв своих друзей батюшки Бориса и Петра Аркадьевича Столпнина, которым по совместительству являлся господин Выдыш и никто другой.

Павел зашёл внутрь и остановился на входе, вслушиваясь в гнетущую тишину. — «Не ходи дальше. Уезжай отсюда, куда глаза глядят» — говорил ему страх, а Павел чувствовал, как тот трясется внутри него, и заставляет трястись вместе с собой и самого Павла. Всё же Павел преодолел сопротивления страха и осторожно ступая, оказался на кухне. Он обреченно не удивился, увидев в доме известного ему человека, лишь подумал о том, что батюшка Борис с Петром Аркадьевичем обманули его, сказав, что приедет господин Резников, но он видел перед собой капитана Резникова.

Тот сидел на диване, который находился в комнате, но хорошо был виден из кухни. На столе, где недавно обедал сардельками Павел, лежал чёрный револьвер Резникова, смотря на Павла бесконечной темнотой своего дула.

— Зачем это? — спросил Павел.

— Не догадываетесь, Павел Владимирович — ответил Резников, положив ногу на ногу и следующим движением, достав из портсигара папиросу.

Зеленая форма с золотыми погонами выглядела в глазах Павла, сейчас совершенно естественно. Что-то внутреннее успокаивало Павла всё сильнее. Страх не спросив разрешения, покинул своё местоположение. Сапоги на ногах Резникова блестели чёрным, ослепляли Павла.

— Но почему? — прошептал Павел.

— Вы же знаете ответ сами. Зачем, спрашиваете меня об этом. Вам плохо, и я приехал всего лишь вам помочь.

Дым от папиросы заполнил комнату, тут же появился на кухне. Павел понял, что хорошо видит дым, Резникова — нет никакого тумана, и не бубнит где-то в отдаление голос.

— Но, что скажет следователь Калинин? Тот же пистолет — спросил Павел, не сводя глаз с неподвижно лежащего на столе револьвера.

— Не знаю, спросите у него сами — засмеялся Резников.

Павел не смог понять смысл этой шутки, хотел уточнить, но услышал за спиной голос Калинина.

— Ничего страшного Павел Владимирович, но я всё же хочу дополнить ко всему своё мнение.

— Будет интересно — произнёс Резников, по-прежнему не поднимаясь с дивана.

— Вас нет, не может быть! — закричал Павел и тут же обернулся.

Перед ним стоял Калинин, одетый в форму полицейского. Только она была ненастоящей — несовременной. Павел, испытывая некоторое затруднение, догадался, что форма Калинина соответствует временам Резникова, к тому же на ногах Калинина были сапоги, являющиеся точной копией тех, что были надеты на ноги Резникова.

Павел рванулся наружу, но Калинин с огромной силой толкнул его обратно, от себя и двери, которая оставалась за его спиной.

— Выслушайте меня Павел Владимирович.

— Если вы не хотите помочь себе с помощью револьвера капитана Резникова, то я предлагаю вам воспользоваться куда более простыми, подручными, если так можно сказать средствами. Этим вы в немалой степени поможете и мне. Вы сами обратили внимание на данный аспект.

Калинин, произнося свою речь, делал шаг за шагом в сторону Павла. Павел отступал, пятясь спиной назад. Лицо Калинина изображало собой что-то похожее на зловещую ухмылку, очень похожую на гримасу злодея из вчерашнего телесериала. Павел уперся задом в стол, и неожиданно схватил в руки револьвер. Калинин сделал ещё шаг. Павел нажал на спусковой крючок, — и его тут же оглушил выстрел, но Калинин лишь улыбнулся, оставаясь совершенно невредимым.

— Браво! — крикнул Резников.

— Не работает Павел Владимирович — с сожалением в голосе произнёс Калинин и наиграно развел в стороны руки.

Павел спокойно и полностью обреченно положил револьвер на своё место. Сбоку от него появился Резников, он швырнул на стол толстую и длинную веревку, которая противно блестела чем-то скользким.

— Пора — произнёс он.

— Время вышло — добавил Калинин.

— Действительно вышло — сказал Павел.

Калинин проснулся в холодном поту. Сон врезался в голову. Поднявшись с кровати, он уселся в кресло. Часы показывали шесть утра, и за окнами уже было светло.

В петле болтался Павел Владимирович. Резников брезгливо посмотрел на мокрое пятно в районе ширинки Павла.