Андрей Прокофьев - А. А. Прокоп [СИ]

— Нет никого — произнёс Степан.

— Вполне может быть. Тогда точно есть какая-то крыса, что сливает информацию красным, надеясь потом получить снисхождение.

— Может не крыса, а шпион — не согласился Степан.

— Нет, крыса. Шпионов сейчас нет. Слишком далеко мы от центральных событий. Слишком слабо сейчас их подполье, чтобы внедрить к нам своего человека. Обычная мразь, человеческие очистки.

Выдыш сжимал в руках винтовку, по правую руку от него лежал Степан. По левую руку, здоровенный с объемной бородой унтер, в руках которого и красовался черный пулемет с толстым дулом и накладным, большим, как огромный блин диском.

Через три минуты наконец-то послышалось движение. Резников начал занимать хутор. Волна чужеродного звука доносилась всё сильнее. Громко стучали в двери. Раздался звон разбитого стекла, но выстрелов не было.

— Ушли сволочи — процедил сквозь зубы Выдыш, поднялся на ноги, махнул рукой Степану, затем обратился к бородатому.

— Остаешься за старшего. Все на своих местах, пока не будет приказа.

Когда Степан с Выдышем оказались возле большого дома в самом центре хутора, Резников, точнее его люди, уже выволакивали из дома двух бородатых мужичков низкого роста.

— Ну и где твой родственничек? — ехидно спрашивал Резников у одного из них, приставив тому пистолет под самый подбородок.

— Не знаю ваше благородие. Больше недели Терентьев здесь не появлялся, как и его товарищи.

— Чего врешь сука большевистская. Вчера или даже сегодня они здесь были. Ты думаешь мы совсем идиоты и ничего не знаем.

Резников слегка ударил рукояткой пистолета мужичка в скулу.

— Не было никого ваше благородие — твердил свое мужичок.

Второй смотрел в землю, и Степан видел, что он читает молитву. Тем временем солдаты во главе с мужчиной высокого роста имеющего небольшую округлую бороду, отличные кожаные сапоги, но одетого в гражданское, вытащили из домов, углов, щелей — все население хутора, состоящие из двух крестьянских семей.

— Староверы блядские! — кричал мужик, пихая в спину нескладного деда, борода которого была полностью седой. Глубокие морщины траншеями прорезали сухую кожу. Огромные кисти рук потеряли былую силу. Большие синие вены выделялись через всю ту же сморщенную кожу.

— Какие же мы староверы Кирилл Дементьевич — побойся бога. Ты же хорошо знаешь, что веры мы истинной православной — шептал старик, пытаясь вызвать у Кирилла Дементьевича, хоть каплю сочувствия.

— Рассказывай мне. Вся ваша вера у меня, как на ладони. Хорошо известно мне, чем вы дышите. Антихристову воинству на услужение пошёл ты Филимон, лишь бы насолить своим собратьям — веру порушить — громко кричал Кирилл Дементьевич.

Старик в какой-то момент упал, не удержав равновесие после сильного толчка Кирилла Дементьевича в спину.

— Вставай старый чёрт! — в бешенстве закричал Кирилл Дементьевич, приставив дуло винтовки к голове старика.

— Встаю батюшка — встаю, не стреляй.

— Так-то лучше, сволочь большевистская.

Остальные обитатели хутора жались возле стены амбара. Было уже совсем плохо видно. Солдаты, получив от Резникова команду вольно, разговаривали о чём-то своём. Собирались в кучки по несколько человек, а получившие дополнительные указания разжигали сразу два костра. Степан же наблюдал за лицами солдат рядового состава, и по ним было видно, что далеко не всё из них одобряют то, что должно случиться в ближайшее время, хотя некоторые вполне возможно, и не представляют ещё во всей красе методов капитана Резникова.

— Что медлишь? — спросил Выдыш у Резникова, когда тот оставил без внимания бородатого мужичка маленького роста.

— Сейчас привезут двоих сволочей из Ярового. Вместе с этими их кончать будем — ответил Резников, и стоявший рядом Степан почувствовал свежий водочный выхлоп из-за рта капитана, в подтверждение этого дела Резников небрежно достал из кармана своего кителя алюминиевую фляжку, протянул её Выдышу, тот жадно отпив несколько глотков, сунул фляжку Степану.

Содержимое обожгло Степану глотку, а через несколько минут подействовало расслабляюще настолько, что ему захотелось как можно скорее добавить к уже выпитому, следующую дозу.

— Есть ещё водка? — спросил Степан у Выдыша.

Резников в этот момент отошёл в сторону и разговаривал с Кириллом Дементьевичем.

— Будет водка — ответил Выдыш, жестом подозвал пожилого солдата неприятной и совсем невоенной наружности.

На глазах того были круглые очки. Щетина росла клочками и, хотя сейчас она была почти выбрита, Степан отчетливо представил себе, как будет она выглядеть, если дать ей три или более дня для роста.

— Баб с ребенком нужно в сарае закрыть.

Степан разобрал слова Кирилла Дементьевича обращенные к Резникову. Выдыш отошел вместе с типом, имеющим неприятную наружность. Обреченные жались друг к другу и стене амбара. До них, по всей видимости, хорошо доходило, что ждет их очень скоро, но всё же Степан видел, что люди не могли, точнее не хотели в это до конца поверить. Может, ждали пришествия чуда. Может, продолжали надеяться на что-то ещё. Только Степан сделал вывод, обращенный к самому себе о том, что он не может и не хочет лишний раз смотреть на людей, сейчас хорошо освещенных разгоревшимся костром.

— Никого, ни в какой сарай, я сажать не буду. Это одна большевистская банда. И что тебя потянуло на распускание соплей — жестко произнёс Резников.

— Не дело — процедил Кирилл Дементьевич.

— Что запел! Что запел! Боишься или что? — закричал Резников на Кирилла Дементьевича.

— Чувствую — ответил тот с вызовом.

— Чего ты чувствуешь? Что красные в Сибирь вошли? Это и без твоих чувствований известно. Помолился бы лучше хорошенько — Резников приложился к фляжке, крякнул и смачно сплюнул на землю.

Весь этот разговор слышал не только Степан, но и всё те, кто был обречен на неминуемую смерть. Степан заметил, как с надеждой прояснилось лицо старика, когда Кирилл Дементьевич предложил отпустить женщин и девочку, и как оно покрылось серой загробной маской смерти, когда Резников в категорической форме отверг предложение о снисхождении.

Тем временем взвод конных, сопровождая телегу, привёз на рандеву с Резниковым молодого парня похожего на вечного студента и грузного мужчину, который походил на действующее лицо из канувшего в лету «Союза Михаила архангела». Приказчика в жилетке, но при этом каким диким страхом были наполнены его глаза, отражалась в них неискупимая вина перед Резниковым.

— «Многое бы отдал этот приказчик, чтобы оправдаться» — подумал Степан.

Только руки приказчика тряслись. Ноги отказывались идти, и ясно было, что он и сам понимает, что прощения ему не будет.