Андрей Прокофьев - А. А. Прокоп [СИ]

Похожий на студента напротив держался спокойно с нарочитым безразличием, смотрел на происходящее вокруг него. Его лицо даже выражало надменность, да именно её, и Степан удивился выдержке этого незнакомого ему человека. Тот постоянно сплевывал на землю, и в какой-то момент — это взбесило Резникова. Он сильно ударил того в лицо. Кровь размазалась по губам вечного студента, но он лишь пошатнулся. Выражение же лица ни капельки не изменилось, несмотря на бешеное раздражение Резникова.

— Дотянули до темна, говорил тебе — пробурчал Выдыш, дружелюбно протянул Степану фляжку перед этим несколько раз приложившись к ней своими толстыми губами.

— Что ты всем не доволен поручик? Что ты мне всё время перечишь, бурчишь, как баба не до еб…я. Место тебе Чечек, что ли в своем мягком вагоне обещал — не скрывая злости, процедил сквозь зубы Резников.

А возле них, упав на колени уже несколько минут находился человек похожий на приказчика. Он скулил что-то нечленораздельное, всхлипывал и с последней надеждой ждал, когда Резников обратит на него более пристальное внимание.

— Ну, уж нет — засмеялся Выдыш, прореагировав на слова Резникова о вагоне Чечека.

— Тогда что? — иронично и все же по-дружески спросил Резников.

— Оставаться здесь придётся на ночь — вот что. Так бы сожгли всё к чёрту и ушли спокойно — ответил Выдыш.

— У нас больше сотни солдат — нечего бояться. Терентьев сюда не сунется — серьёзно ответил Резников.

— Хер его знает, если с Минаевым соединится, то можно ждать в гости.

— Ну и чёрт с ним, даже лучше будет — сказал Резников, а приказчик продолжал искать его глазами, ловить каждое слово.

— Ваше благородие, ваше благородие не казните меня. Я пригожусь вам. Меня заставили. Они обещали убить мою маму — громко заскулил приказчик, когда двое солдат подтащили к Резникову, уже знакомого, невысокого мужичонку.

— Что теперь скажешь! — закричал Резников.

Мужичку теперь видимо нечего было сказать. Он немного помолчал, а затем тихо произнёс.

— Что здесь уже скажешь.

— Ждешь своих? — неожиданно спросил Резников, при этом его голос изменился, слова прозвучали почти по-свойски, так как будто, речь шла, о чём-то совершенно обыденном.

— Нет — просто ответил тот.

— От чего же — спокойно спросил Резников.

— Не судьба.

— Давай кончать, хватит уже — снова выказал недовольство Выдыш.

— Бубенцов! — закричал Резников и тут же перед ним пристал тот самый солдат неприятной наружности в круглых очках.

— Всё готово! Ваше благородие! — прокричал Бубенцов настолько громко, что у Степана кольнуло в правом ухе.

Солдаты начали толкать людей от амбара в сторону леса. Бабы в количестве трех штук подняли дикий вой, смешанный с причитаниями и проклятиями. Девочка лет двенадцати прижималась к одному из мужиков, и Степан про себя отметил, что этот мужчина — без всякого сомнения, её отец. Старик молился, осеняя всё вокруг крестным знамением и обращался скрипучим голосом только к одному человеку.

— Опомнись! Опомнись! Кирилл Дементьевич, кровь только кровью станет!

Но Кирилл Дементьевич на этот раз не стал отвечать старику, а постоянно смотрел куда-то в сторону. Его глаза напряженно искали кого-то, излучая периодические вспышки заметной тревоги.

Сразу за последним строением находились стройные похожие, как две капли воды друг на друга осины, и на них были устроены петли. Заботливо и аккуратно на одного человека — одна петля. Подставки, правда, было только две. Несколько солдат старались не в службу, а в дружбу. Лицо одного тощего бледного солдата могло превзойти самого Резникова. Трупный взгляд неприятно поразил Степана, и он отвернулся в сторону ограды из жердей, за которой стояла высокая крапива, почти неразличимая в темноте похожая на однородную массу. Степан уже практически отвёл взгляд, но в последний момент он заметил какое-то движение. Что-то серое мелькнуло на сером, и это не было собакой, не было диким животным. Это были люди. Степан похолодел — ему захотелось крикнуть. Первая мысль сообщила о возможности вражеской разведки, но он не стал кричать, не стал указывать, потому что увидел ребенка лет четырех с большими глазами, что были различимы, не смотря на серую массу темноты.

Мгновение не успело родить вторую мысль. Не успело вызвать реакцию, как возле мальчишки Степан увидел девчонку ещё меньшего возраста чумазую с такими же большими и испуганными глазёнками, которые выдавали несомненное родство ребятишек, но дальше Степан остолбенел, замер на месте, ни в силах что-то понять. Появилась Соня, за той разницей, что её волосы были короче и лишь слегка касались плеч. Одетая в крестьянское платье, она не видела Степана, а если и видела, то не узнавала его. Она прижала к себе детей, — и почти в долю секунды за ними остался только шелест ночной травы. Степан же оставался на прежнем месте, когда к нему подошел Кирилл Дементьевич.

— Прапорщик вы видели девушку. Там была девушка с детьми — схватив Степана за руку, произнёс Кирилл Дементьевич.

— Нет, я ничего не видел — соврал Степан.

— Я не про то прапорщик. Вы знаете, кто эта девушка? Вы видели её лицо, прапорщик? — возбужденно говорил Кирилл Дементьевич.

— Да — это Соня — зачем-то прошептал Степан.

— Вы уже где-то видели её — нервничая слишком заметно, спросил у Степана, Кирилл Дементьевич.

— Что вы там дебаты развели! Сюда давайте! — громко закричал Резников.

— Видел, конечно, только сейчас я мало, что понимаю — ответил Степан сойдя с места, повинуясь грозному окрику Резникова.

— Её зовут не Соня — произнёс Кирилл Дементьевич.

Его вид пугал Степана. В возбужденном взгляде было что-то неестественное, странное, а Резников в компании Выдыша тем временем приводили в исполнение казнь большевистской сволочи.

Один из приговоренных сопротивлялся, пытался вырваться из рук дородных и озлобленных солдат. В конце концов, его ударили прикладом по голове, и к явному неудовольствию Резникова, засунули в петлю бесчувственное тело. Колыхнулись ветви осины. Темнота в глазах слилась с темнотой вокруг, в глазах невысокого мужичка, к которому было больше всего претензий у капитана Резникова. Мужичок в отличие от предыдущего не сопротивлялся, он лишь перекрестился. Грубо харкнул, смотря на ползающего на четвереньках приказчика, который никак не хотел смириться со своей участью, а хотел, мечтал, надеялся выпасть из придавленного смертным страхом ряда обреченных на гибель. Но Резников был неумолим. Выдыш хлебал из фляжки и успевал ещё о чем-то шутить с противным типом по фамилии Бубенцов.

— Баб давай, а то уши закладывает от воя — скомандовал Резников после того, как двое первых застыли в состоянии вечности.