Андрей Прокофьев - А. А. Прокоп [СИ]

Степан отвернулся. Хотелось отойти к горящему костру или внутрь одного из домов, где уже размещались солдаты, заменив собою хозяев, для которых были приготовлены знакомые им осины и заботливо припасенные Резниковым веревки. Степан подумал об этом. Странным показалось несоответствие одного с другим. Если Резников собирался вести бой с партизанами Терентьева, то откуда эти новые толстые веревки. Ответа Степан найти не мог, — да и снова возле него появился Кирилл Дементьевич.

— Вы прапорщик сказали, что девушку звали Соня?

— Да мне кажется, я встречался с ней — ответил Степан.

— Где скажите мне?

— Не могу вспомнить, но я её знаю.

— Мне кажется я тоже — произнёс Кирилл Дементьевич и пошел к старику, который ожидал своей очереди. Тихо молился, еле шевеля губами.

— Где маленькие дети? — спросил Кирилл Дементьевич у старика.

— Нет их. Они в городе и вам их не найти — с вызовом ответил старик.

— Не ври мне Филимон — прошипел Кирилл Дементьевич.

Старик не ответил.

— Где она? — не унимался Кирилл Дементьевич.

— Кто? — изумлённо спросил старик.

— Сдохни — прошептал Кирилл Дементьевич.

Степан с удивлением смотрел на эту странную сцену. Что вызвало такой переполох в душе этого человека, что знает он, о чём молчит и лишь спрашивает сам. Уточняет это, забыв обо всём происходящем вокруг, и почему он не кинулся к забору в траву, если видел детей с Соней.

Такие мысли заполняли голову Степана. Ещё он мысленно поблагодарил Кирилла Дементьевича, за то, что он отвлёк его, и Степан не видел, как казнили девочку. Занятый размышлениями он не заметил, как возле него оказался Резников. Огонёк его папиросы горел красной точкой. Было плохо видно, зато хорошо слышно и кажется, оставались ещё трое человек приговоренных к смерти, включая приказчика. Тот начал верещать с огромной громкостью. Эхо звука, вероятно, должно было достигнуть ушей самого Терентьева или Минаева, а может обоих сразу. Поэтому Выдыш ускорив дело, применил прием успокоения прикладом.

— Степан у меня к тебе дело. Этого большевика вешать не будем. Зарубите его шашками, возьми Бубенцова и Варенникова.

Резников не стал ничего больше говорить и без того всё было ясно. Степан не успел сойти с места, как перед ним предстал Бубенцов и, не дожидаясь, когда прозвучит приказ Степана, крикнул.

— Вареник сюда быстро!

Степан узнал бледного похожего на смерть солдата. Тонкие губы того изображали довольную ухмылку. Степан видел это не смотря на всю ту же темень, а глаза бледного смотрели на Степана с противным вопросом.

— «Ну, что сможешь господин прапорщик».

Отступать было некуда, провалиться сквозь землю невозможно, но не об убийстве, как таковом думал Степан, а об том, что сквозь непроглядную тьму его увидит Соня. Увидит, когда он с бешеной силой нанесет первый и последний удар по голове этого несчастного, чтобы Бубенцов и Варенников кромсали уже мертвое тело.

Степан взял шашку. Пленный большевик успел лишь закрыть глаза, как шашка со всей возможной силой раскроила ему череп.

— Так нельзя — прошипел Варенников.

— Что ты сказал? — обернулся к нему Степан.

— Виноват ваше благородие — так же прошипел Варенников.

Его мерзкий голос объяснял Степану степень неприязни того к поступку Степана. Бубенцов для порядка ещё пару раз рубанул мертвого, а Варенников даже не захотел поднять шашку.

Всё было кончено… Горели два больших костра. Резников, несмотря на сильное опьянение, выставил посты в соответствии с порядком военного времени. После этого они с Выдышем заняли самый большой дом, к ним не спрашивая разрешения, присоединился Кирилл Дементьевич.

— Пойдем, выпьем. Спать уже охота — произнёс Выдыш, обратившись к Степану, который присел у костра в компании десятка солдат, которым не хватило места в домах хутора Осинового.

— Иду — ответил Степан.

Внутри горели две керосинки, освещая помещение. Резников был довольным, но всё же к завершению дела сильно перепил. Его штормило, когда он поднимался из-за стола. Он практически ничего не говорил, лишь изредка вспоминал о существовании матерных слов. Когда внутри оказался Степан, Резников всё же произнёс предложение.

— Молодец, но торопиться в нашем деле не нужно. Божий промысел суеты не терпит. Обстоятельность нужна, что в молитве, что в отмщение — Правда, святой отец? — начав со Степана Резников, закончил Кириллом Дементьевичем.

— Правда, ложись уже — ответил Кирилл Дементьевич, по-прежнему, думая о чём-то своём.

Резников не послушал совета святого отца сразу, а после этих слов вышел на улицу.

— Бубенцов, Устина мне позови.

— Есть господин капитан.

Через минуту появился солдат лицо, которого было обезображено множественными оспинами, к тому же их дополнял посиневший шрам, оставленный вражеской шашкой. На плечах вошедшего были погоны фельдфебеля. В руках же он разминал фабричную папиросу.

— Устин — ты непьющий — смотри в оба. Мразь партизанская может быть рядом. Бубенцов напьется сейчас нутром чувствую.

— Есть господин капитан. Всё будет в полном ажуре — низким голосом ответил Устин.

— Иди — сказал Резников и тот, отдав по форме честь, вышел из дома на улицу.

— Из староверов надежный солдат — свой до мозга костей — пояснил Резников.

— К херу этих староверов — пробурчал Кирилл Дементьевич.

— Нормально всё. Давай, ещё по одной и спать — произнёс Выдыш.

Степан долго не мог уснуть. Рука чувствовала занесенную над головой большевика шашку. Голова вспоминала Соню с укороченной стрижкой и двумя испуганными ребятишками.

Калинину снился странный сон. Если к присутствию Резникова он уже привык, то увиденный им человек был совершенно незнакомым.

Среднего роста. В меру полноватый. С жёстким даже колючим, просверливающим взглядом. Хозяйская походка с тяжёлой поступью и очень громкий командный голос. При всём этом человек был облачен в одеяние священнослужителя. Калинин видел его со стороны, как бы исподтишка. Видел и тех, кто был рядом с ним и они, несмотря на форму императорской армии, уступали в наружных качествах священнослужителю.

Хлипкий долговязый полковник разговаривал со священником, слишком уж почтительно, как будто тот был его начальником, а не наоборот. Другие офицеры тоже выглядели в этом отношение не очень, а солдаты с почти открытой неприязнью шарахались от проводника божественного промысла в окопы.

Калинин наблюдал какое-то время со стороны. Знакомился с незнакомцем заочно, но в какой-то момент оказался в тесном блиндаже, где потолок доставал до самой макушки, и чтобы передвигаться нормально, нужно было нагибаться. Это причиняло сильное неудобство, так как окон не было, не смотря на день, внутри горела лампа и самую малость чадила. Два топчана и стол, сбитый из грубых тяжелых досок. На земляном полу побросаны вещи, оружие. На столе лишь пепельница, устроенная из обычной миски.