Джозеф Финк - Исчезающий город [litres]

Бросив искать дверь, Ниланджана открыла окно и вылезла наружу, приземлившись на росшие под ним кусты. Оцарапавшись о ветки, вытащив из волос листок, она трусцой припустила к автостоянке, потом свернула на тротуар и зашагала к машине. Когда она выходила на улицу, на плечо ей легла чья-то рука.

– Нам надо с вами поговорить.

Рука принадлежала охраннику церкви радостных последователей. Прищурившись под лучами яркого солнца, он пристально смотрел на нее поверх густых усов.

– Я на улице общественного пользования. Вам воспрещается хватать меня. Вы не имеете права заставлять меня куда-то идти.

– А вы, – сказал он, выхватывая у нее из сумочки бумаги с призывом, – не имеете права присваивать церковную собственность. Идите тихо. Не надо вызывать Тайную полицию. Пастор хочет лишь поговорить с вами.

Женщина в огромной прямоугольной шляпе улыбнулась Ниланджане. Гордон, стоявший у нее за спиной, скрестил руки на груди и обнажил зубы, при этом широко растянув губы. Это была совсем не улыбка. Это была пугающая и обескураживающая гримаса, и Ниланджана не знала, как ее понимать. Она взглянула на Дэррила, но тот смотрел не на нее, а на пастора.

– О, какой дивный сегодня день, – сказала пастор Мунн. Голос ее звучал нежно, но неискренне. Словно у волка из сказки, переодевшегося бабушкой. Воплощение показной доброты, но под нею – ничего.

– Великий день, – согласился Гордон, и его жуткая гримаса сделалась еще шире.

– А почему сегодня великий день? – спросила пастор.

– Великий потому, что… ну, э-э-э… – неловко пробормотали растянутые губы.

– Великий потому, что к нам пришел новый человек. Кто-то, кому неизвестна наша вера. И она явилась, чтобы научиться у нас. Это же благодать, не так ли, Гордон?

– Да, – ответил тот, с облегчением обретя под ногами привычную почву.

– Не так ли, Дэррил? – снова спросила пастор Мунн.

– Да, – согласился он.

– Мы хотим сказать тебе спасибо, Дэррил, – сказала пастор. – Мы как сообщество выражаем тебе признательность. И я лично хочу, чтобы ты знал, что я тебе благодарна. За то, что привел эту женщину к нам на службу. Любопытную, очень любопытную женщину.

– Любопытному нос прищемили, – заметил Гордон.

Ниланджана сердито посмотрела на Дэррила. Он подмигнул ей, но его лицо осталось серьезным. Это означает, что он ее предал, или же что он на ее стороне?

– Я знаю, чем вы занимаетесь, – заявила Ниланджана, уставшая от игр, в которые играла пастор, и желавшая обострить ситуацию. Будучи ученым, она не очень интересовалась играми. За исключением научных игр типа «Взорвется ли эта чашка Петри?» и «Загорится ли это при взаимодействии с кислородом?» (Ответ на оба вопроса почти всегда был положительным.)

Пастор сняла шляпу. Без нее она казалась вполне нормальным человеком. Человеком в желтом одеянии и с огромным золотым медальоном в форме солнца, вокруг которого свернулось какое-то жуткое существо.

– Мне трудно в это поверить, мисс Сикдар. Поскольку факты говорят о том, что вы не знаете даже, что делаете вы . Вы мечетесь в темноте и надеетесь наткнуться на истину. Я права или нет?

– Права или нет, Чужачка? – крикнул Гордон. Прошло много времени с тех пор, когда Ниланджана видела в этом слове оскорбление. Как говорил Карлос, она начала привыкать к нему, как к дружелюбному обращению со стороны незнакомых людей, или, в худшем случае, как к добродушному ворчанию. Но Гордон, назвав ее чужачкой, словно указал ей ее место пришлого человека.

– Гордон, ей не нужно мне отвечать. Потому что я уже знаю ответ. В то время как вы находитесь в темноте, Ниланджана Сикдар, мы, последователи, всегда живем на свету. В подобной ситуации я та, кому все известно. А вы та, кто ничего не знает. Скажите мне, что я ошибаюсь.

– Вы ошибаетесь.

Пастор Мунн была права, Ниланджана всего лишь строила догадки. Но предчувствие подсказывало ей, что ее догадки недалеки от истины.

– Ваша церковь зародилась, когда вы вступили в контакт с пустынным параллельным миром, – отважилась предположить Ниланджана. – Ваши люди что-то там нашли. И вы начали поклоняться этому как богу.

Это были неподтвержденные гипотезы, необоснованные рассуждения. Карлос был бы сильно разочарован. Но, возможно, после того, как их произнесли вслух, в разговоре могли всплыть реальные свидетельства.

– И теперь это нападает на Найт-Вэйл. Калечит людей. Убивает их, – продолжала она. – Возможно, вы ему помогаете или приманиваете его, чтобы он подошел поближе. А может, вы просто пытаетесь помешать любому, кто хочет это прекратить. В любом случае эффект один и тот же. Вы виноваты в том, что происходит. Теперь скажите мне, что я ошибаюсь.

Пастор внимательно ее разглядывала. Гордон начал выкрикивать что-то вроде «как вы смеете», но пастор подняла палец, и он замолчал. Дэррил взмахнул рукой, чтобы привлечь внимание Ниланджаны, но та не отрывала взгляда от пастора.

– Улыбающийся Бог, – изрекла пастор, – придет, чтобы проглотить Найт-Вэйл. Он поглотит всех нас.

Дэррил снова махнул рукой, Ниланджана сдалась и посмотрела на него. Он снова подмигнул. Она понятия не имела, что бы это значило, и ей хотелось, чтобы он прекратил подмигивать.

– Значит, вы признаёте все только что мною сказанное, – заявила она.

– Он возьмет всех нас в тело Свое, – ответила пастор. – Мы войдем в божественные Уста и будем проглочены.

Дэррил опять подмигнул. Ниланджана не могла понять, что он пытается ей сказать. Он не выглядел ни торжествующим, ни что-то скрывающим – просто человеком, который по какой-то причине постоянно подмигивает.

– Это метафора, Ниланджана, – вставил Дэррил, поняв, что его подмигивание осталось непонятым. – Я знаю, что все эти разговоры о поглощении могут показаться новичкам пугающими. Словно мы хотим, чтобы всех сожрало чудовище. Но это красивая метафора того, как Улыбающийся Бог поглотит нас и тем самым вберет в себя все, что в нас есть плохого. Это история о церкви, принимающей всех людей, кем бы они ни были.

– Метафора?

– Наверное, несколько жестокая метафора, – виновато пожал плечами Дэррил. – Но смысл у нее прекрасный, верно?

– Метафора? – снова спросила Ниланджана, на сей раз обращаясь к пастору.

Та смотрела на Дэррила с выражением, которое можно было истолковать как жалостливую благожелательность или тихое отвращение.

– Нет, – ответила пастор. Теперь ее улыбка превратилась в оскал.

– Нет? – удивился Дэррил.

– Однозначно нет, – заявил Гордон. Лицо у него покраснело. – Зачем нам говорить метафорами? Мы правоверные в доме Улыбающегося Бога. Дэррил, я лучше о тебе думал.

– Погодите, – возразил Дэррил. – Но вся вера строится вокруг рассказа об Улыбающемся Боге, поглощающем наши грехи, все наши неудачи и оставляющем нас чистыми. Это, очевидно, нереально в историческом смысле, но это привносит в нашу жизнь истинный смысл.