Джозеф Финк - Исчезающий город [litres]

На нем было такое же одеяние, как и на ней, под мышкой он держал головной убор. Лицо его лоснилось от пота.

– Пора, – произнес он.

Ниланджана надела головной убор. В нем стало душно и жарко. Она смотрела на мир сквозь желтую сетку, и все воспринималось в желто-коричневых тонах.

– Веди, – сказала она.

Впервые в жизни Ниланджана оказалась на религиозной службе. Но человеку не требуется опыт или знания, чтобы составить о чем-то свое мнение. Выясняется, что нужно всего лишь мнение.

Ее отношение к религии всегда было сдержанно-неодобрительным. Она не считала, что люди, верящие во все эти штуки, делают что-то не то – не то в смысле плохое, – и она, конечно же, полагала, что у них есть право верить, если им хочется. Но она также считала, что они и думают что-то не то – не то в смысле неправильно .

Ее взгляд на мир был простым и рациональным. Он таков, каков он есть, думала она. Существуют звезды, луна, почва, собаки, руки, любовь, НЛО, засекреченные правительственные агентства, люди-кроты – и в этом нет никакого волшебства. Реальность – это то, что реально, и ничего больше. Она верила в пользу отсутствия веры. И ее вера в это была огромной. Поэтому она вошла на службу со смешанным чувством опасения и жалости.

Зал был таким, каким она его запомнила, – простым, за исключением одиннадцати витражных колонн, каждая из которых была красива сама по себе, но казалась слишком яркой в окружении незатейливых стен, обшитых бежевым гипсокартоном. На стульях плотными рядами сидели люди, все гендерные, расовые и даже телесные различия которых скрывало единообразие одеяний и головных уборов, и в этом Ниланджана увидела своего рода красоту – красоту единения в общности, когда человек отбрасывает все, что делает его особенным. Потому что по всему, что делает человека особенным, его можно и должно судить. Отказ от этих различий, пусть даже ненадолго, означал отсутствие оснований для любых оценок, заставляя их взаимодействовать между собой на новых условиях.

Ниланджана нерешительно шагнула в зал. Ее отличие от этих людей было скрыто, но она его остро ощущала. Это было усиленное чувство, с которым она жила с тех пор, как приехала в Найт-Вэйл: она здесь чужая.

Стоявший на пороге Дэррил подтолкнул ее вперед, легонько сжав ей руку, и исчез. Теперь для находившихся в зале она превратилась в него, поэтому, направляясь к свободному стулу, на который он ей указал, изо всех сил старалась шагать с неторопливой уверенностью. Никто, похоже, не обратил на нее особого внимания, хотя при взгляде на головные уборы трудно было сказать наверняка. Все как раз исполняли гимн – веселую песенку, и им на акустической гитаре аккомпанировала одна из фигур в одеянии. Это была простая, легко запоминающаяся мелодия, написанная в современном стиле. Она скорее напоминала ранних «Битлз», нежели грегорианские распевы.

Припев повторялся несколько раз, собравшиеся подпевали и хлопали в ладоши. Тональность сделалась выше, и гитара ускорила ритм. Ниланджана нашла свое место и села.

– Почти пора, – произнесла сидевшая рядом фигура голосом Стефани: Дэррил, естественно, занимал в церкви место рядом с друзьями. – Вот-вот начнется проповедь. У тебя все в порядке?

Не видя лица Стефани, Ниланджана не смогла понять ее интонацию. Ей показалось, что ее голос звучал саркастически, словно она все знала. Предупредил ли Дэррил друзей о ее присутствии? Все это напомнило ей документальный фильм «Кэрри» о девушке, которую обманом заставили поверить в собственную популярность (специально подстроенным голосованием ее даже избрали королевой бала), и все для того, чтобы во время танцев окатить ее свиной кровью. Кэрри отреагировала, выиграв дело против школы и отправив виновных в тюрьму за оскорбление действием.

Не имея возможности ответить, не выдав себя, Ниланджана решила пожать плечами, а потом хлопала в ладоши с таким энтузиазмом, который не способствовал продолжению разговора. Накануне вечером Дэррил предложил обучить ее некоторым песням и основным танцевальным движениям, которые исполнялись во время службы, но все кончилось тем, что они занялись совсем другими движениями. Об этих движениях она не жалела, но жалела, что так и не порепетировала.

На лице у нее робко плясал солнечный свет, дробящийся о пластиковые жалюзи на раздвижной двери в конце зала, висевшей на дешевых металлических цепях. Жалюзи влажно постукивали одна о другую, словно проливной дождь на фоне иссушенного неба.

Песня закончилась, и ритмичные хлопки переросли в аплодисменты.

– Благодарю тебя, Гордон, – сказала женщина без закрывающего лицо головного убора. Вместо него на ней была огромная желтая шляпа. При этих трех словах собрание утихло и стало напряженно прислушиваться. В воздухе повисло благоговение, а еще страх. Исходившая от женщины абсолютная власть уравновешивалась ее непринужденным тоном.

– Что за прекрасную хвалебную песнь ты нам спел этим утром. Может, кто-то не в курсе, но эту песню Гордон сочинил сам. По-моему, песня просто чудесная. Думаю, она целиком и полностью превозносит Улыбающегося Бога.

– Я исполняю лишь то, что велит Он, – ответил Гордон. – Все почести принадлежат Ему.

– Конечно, – согласилась пастор. – Но все же прими слова одобрения. Ладно. Сегодня я хотела бы рассказать всем вам об Очищении. Это великая цель, Очищение, но самим нам ее не достичь. Лишь позволив Улыбающемуся Богу поглотить нас, мы сможем достичь Очищения, коего Он от нас требует.

Она щелкнула кнопкой на пульте, и зажглась лампа проектора, бросив на экран пустой светлый квадрат.

– Чтоб тебя… подождите, – пробормотала она. – Ему нужна пара секунд, чтобы прогреться. Может, когда-нибудь я это все-таки запомню!

Собравшиеся рассмеялись, оценив ее шутку, но смех длился недолго, чтобы не показаться насмешкой над ее неувязкой с проектором. Это был тщательно отработанный смех, основанный на долгих годах уважения и почитания.

На экране появилась странная иллюстрация, сопровождаемая подписью «Кожа – необходимое зло».

– Ну вот, – изрекла пастор. – А теперь – Очищение.

Очищение не есть состояние ума. Это не физическое состояние. Это даже не состояние души. Оно не состоит из элементов. Нельзя собрать Очищение по частям. Очищение есть состояние всеобщего существования. Оно неделимо, и его нельзя получить по кусочкам. Мы должны сделаться чистыми одним большим рывком, проглоченные целиком. Радостно Он поглощает.