Джозеф Финк - Исчезающий город [litres]

Дэррил принадлежал к этой церкви и, очевидно, говорил с Городским советом о пустынном параллельном мире. Он был самым последним человеком, которому она могла доверять. И все же.

Когда Ниланджана подвела некий мысленный итог, она вдруг поняла, что наряду со всем, что она могла бы использовать в дальнейшем, вместе с надежными доказательствами, касающимися того, кто или что разрушает Найт-Вэйл, с более здоровой пищей и более глубоким сном, ей необходимо чье-то общество. Ничто из сделанного Дэррилом не доказывало, что он – плохой человек. Он не скрывал свое прозвище. Его объяснение причин встречи с городскими властями граничило с наивностью. Свидание у них прошло прекрасно. И секс тоже был на уровне. Самая тщательная проверка показала, что она хорошо к нему относится. Да, она не доверяла церкви, однако он и церковь – необязательно одно и то же.

Или же она искала оправдания, пытаясь подогнать данные под гипотезу, чтобы та оказалась верной. Наука построена так, чтобы представлять собой объективную систему доказательств и опровержений, но эта система создана людьми с их субъективными мнениями, поэтому предвзятость часто проникает в нее едва заметными коварными путями.

У нас все нормально. Хочешь заехать?

И сразу же:

да! уже лечу.

Ниланджана быстро добавила:

Только ненадолго. Мне же завтра на работу.

Дэррил не ответил. Она попыталась читать дальше, но инсинуации Линн и ее необоснованные обвинения пролетали мимо, не затрагивая ее сознание. Тогда она решила сменить свой домашний лабораторный халат, весь в пятнах и заметно обтрепавшийся по краям, на новый, более стильный лабораторный халат. Этот шаг, решила Ниланджана, не имеет никакого отношения к тому, что он приедет, и имеет полное отношение к нахлынувшей на нее решимости избавиться от старого поношенного халата.

Дэррил постучал в дверь, и она пошла открывать, а потом решила, что лучше просто крикнуть: «Открыто!» Но она уже направилась к двери и стояла у порога, когда он ее распахнул. Он хотел было ее обнять, но она уже повернулась и пошла в гостиную, и он начал опускать руки, но тут она повернулась навстречу его объятиям.

– Извини, – пробормотал он. – Как-то все неловко.

Слова о том, что все неловко, никогда еще не сглаживали неловкость, но люди упрямо придерживаются подобной тактики.

– Что-нибудь выпьешь? У меня, ну, не слишком есть что выпить. Апельсиновый сок и вода из-под крана.

– Просто отлично.

– Что именно?

– Э-э. Апельсиновый сок и вода из-под крана. Если их смешать, получается апельсиновая вода. Это классно.

Для Ниланджаны это звучало вовсе не классно, но ее не интересовал спор о качествах напитков.

Только когда они удобно уселись в гостиной, она поняла, что оставила разоблачительную книгу о радостных свидетелях на виду. Это была лишь беспечность, но она могла быть воспринята как агрессия. Точно так же агрессия воспринимается как беспечность, и наоборот.

– Извини, – сказала она, но он еще не успел заметить книгу, поэтому отозвался:

– Что?

А она ответила:

– Насчет книги.

И он, по-прежнему не замечая ее, произнес:

– Ладно.

Потом он все-таки заметил книгу, но ничего не сказал.

– Я тут кое-что изучала, – объяснила Ниланджана, как бы намекая на недостаток доступных данных о церкви и свое решение работать с любыми источниками информации, но ее слова прозвучали неубедительно.

– Понимаешь, вся эта писанина – сплошная выдумка. Линн Харт даже не заходила в церковь. И ни с кем из нас не говорила.

– Знаю. Ты бы почитал, что она написала о теории гравитации. Она пытается использовать немногих политически мотивированных ученых-маргиналов, чтобы игнорировать общее научное мнение о том, что гравитация существует и каждый год становится причиной тысяч смертей и травм.

– Однако не думаешь ли ты, что в связи этим стоит выслушать все стороны? Гравитация – всего лишь теория, сама понимаешь.

Господи, что я делаю рядом с этим парнем? – подумала она.

– Может, ты мне скажешь, – спросила она, сменив тему, – что ты находишь во всех этих словах радостных последователей? Типа что они значат для тебя?

– Улыбающийся Бог поглощает наши грехи. Сначала тебе нужно принять… – начал он.

– Нет, – оборвала она его. – Что ты во всем этом находишь? Что это значит для тебя?

Он поболтал стакан с апельсиновой водой, ища там нужные слова.

– У меня там друзья. Я люблю их. Я вырос вместе с ними. Сообщество многое для меня значит. Церковь дала мне семью, друзей, жизнь. Не знаю, верю ли я всему, что они говорят. Или не верю. – Он покачал головой. – Я определенно во все это верю. Я сказал это, чтобы тебе было спокойнее, но сейчас я постараюсь быть честным. Я верю во все это, потому что вера дала мне Стефани и Джамилю, моих лучших друзей. Их семьи, как и другие в церкви, разрешили мне у них пожить, когда у меня умерли родители. Они помогали мне покупать школьные принадлежности и форму, они кормили меня и молились вместе со мной. Вера дала мне ту жизнь, которой я живу сейчас. Может, все это неправда. Но что это мне даст, если я узнаю, что это неправда? Какая польза от правды в мире, где мы все равно умрем? Не лучше ли жить счастливо до последнего момента, веря в то, во что верят те, с кем ты живешь плечом к плечу? Все истории заканчиваются одинаково, как ни меняй их восприятие. Почему бы не воспринимать их как полные смысла?

Ниланджана задумалась над его словами. Все это представлялось разумным. Но одновременно казалось абсурдным. Жить в том мире, какой он есть на самом деле, – только так и стоит жить. Это гораздо лучше, чем жить в сказке, верно?

– Все это прекрасно, – сказала она. – А что, если эта вера приведет к плохим поступкам? Что, если пострадает множество людей – лишь из-за того, что эта вера заставит сделать других людей?

– Что ты хочешь этим сказать?

Она по-прежнему ему не доверяла. Но предпочла поверить.

– Я собираюсь проникнуть в церковь и попытаться понять, что они там затеяли. Ты мне поможешь?

На этот раз солнце взошло тихо. Ниланджана никогда не ставила будильник, поскольку грохот первых лучей зари и так поднимал ее каждое утро очень рано. Некоторые – например, Карлос – продолжали спать дальше, но она всегда спала чутко, даже если ей ничто не мешало.

В это утро, однако, она проснулась и обнаружила, что восход прошел гладко и непримечательно, или так же гладко и непримечательно, как мог бы пройти ядерный взрыв с облаком высотой в миллион километров, вроде бы возникающим из земли, и что солнце взошло пару часов назад. Хотя было еще совсем рано, ей казалось, что она проспала. Это ощущение возникло как сочетание наслаждения и вины.

Дэррил еще спал – развалившись и похрапывая, отчего было неудобно спать с ним в одной постели. Ниланджана освободила свои ноги из-под его и встала с кровати, нарочно подергала матрас, но он продолжал спать.