Борис Конофальский - Сталин против рептилоидов [publisher: SelfPub.ru]

– Товарищи, уркаганы-босяки-жиганы, – наконец собрался с духом Вилько, – золота у меня нет. Я только начал работу, всё вкладываю в дело.

– О, завёл арию бедного фраера, – не верил мелкий бандит, – ты знаешь сколько раз я слыхал эту оперу, а? А если найду? А если домой к тебе поехать, а? Матрас перетряхнуть, да бабу твою швайкой пощекотать? Тогда найдёшь?

– Хватит, Чапыга, – сказал вдруг огромный человек таким низким голосом, что как показалось ресторатору, даже ложечка в пустом стакане из-под чая звякнула.

Огромная, огромная лапища, одним движением забрала из рук мелкого бандита пачку денег и отправила её во внутренний карман гигантского пиджака.

– Ты чё? – Сразу вспыхнул мелкий.

– Опосля раздербаним. – Громогласно обещал великан.

Гражданин Вилько с деньгами уже попрощался, и даже успел мысленно всплакнуть им вслед, и теперь надеялся на то, что бандиты уйдут, но эти страшные люди не ушли. Великан продолжал говорить громовым голосом, при этом зачем-то разминая огромные, как буханки чёрного хлеба, кулаки:

– Товарищ, мы сотрудники Московского Уголовного Розыска. Верите, или мне вам документ показать? И нам нужна ваша помощь.

– Нисколько не сомневаюсь, никаких документов мне не нужно. – Верил месье Анри.

– Мы можем показать, если чё? – Настаивал мелкий.

– Я верю вам товарищи, и готов помочь, по мере сил. – Гражданин нэпман думал, что эти товарищи хотят ещё денег. – Если вам кажется, что я вам ещё не помог. Но мне казалось, что я уже оказал помощь родным правоохранительным органам.

– Чё? – Не понял мелкий милиционер.

– У меня нет больше денег. – Вилько молитвенно сложил руки. – Клянусь мировой революцией!

– Слышь, гражданин нэпман, ты так не говори больше, – загремел великан и поднёс к носу ресторатора кулак величиной с половину его лица, – не погань своим нэпманским языком святое. Люди за революцию очень страдали.

– Вот я, например, – загнусавил мелкий, – встрял за одного революционера на Туруханской пересылке, так мне за него кандалами репу разбили, с тех пор меня передёргивает, когда я нервничаю. Хочешь поглядеть?

– Я бы с превеликим удовольствием, но товарищи, дорогие, денег у меня всё равно больше нет. – Серафим Вилько готов был заплакать.

– Да чё ты рябью то пошёл, успокойся, фляфиль ты, мыльный, мы тебе не об том? Мы с тобой за другое пришли потолковать.

– Так о чём вы, товарищи, чем я могу помочь? – Почувствовал надежду месье Анри. – Я готов сотрудничать.

– Анадысь лярва одна у тебя столовалась, Ракель Самуиловна кличут, знаешь такую шкуру? – Громыхал великан.

– Ну конечно, кто ж её не знает. Она часто ко мне заходит. Очень приличная дама, не чета всем остальным, как вы изволили выразиться, шкурам, видать, она из старорежимных.

– И чем же она лучше остальных шкур? – Спросил огромный.

– Так всем, ну… кокаин прилюдно не жрёт, по иностранному говорит, вусмерть не упивается и потом подол пред гостями не задирает. Ни разу не сбегала, за стол не заплатив. Я о ней ничего плохого сказать не могу. В высшей степени порядочная шкура.

– А как из себя она?

– Роскошная женщина. Вся такая она… Вся из себя, и тут, – гражданин нэпман стал показывать какая товарищ Незабудка в разных места. – И тут, и везде. Волосы чёрные, глаза серые, лицом вылитая Вера Холодная и даже лучше. Чистый мармелад Абрикосова. Клубничный.

– А фамилию её знаешь?

– И фамилия у неё удивительная, Незабудка её фамилия.

– Незабудка? – Уточнил великан.

– Да, Незабудка.

– Значит мурка вся из себя, тугая да натёртая? – Спрашивал мелкий. – Почти что цаца, вся на фендикосах?

– Ни с кем не спутаете.

– Погоняло есть у неё? – Продолжал разговор огромный человек. – Кто её сторожит? Кот есть?

– Погонял не знаю, кота нет, не видел, всегда одна ходит.

– Метины есть у неё? – Спросил огромный.

– Что, простите?

– Ну, шрамы, может зуб выбит, может наколки. Может руки резаные.

– Не припоминаю. Ничего такого нет, вроде… – гражданин Вилько напрягал память пытаясь вспомнить, – Вроде… Вроде нет…не помню Да нет вроде…

– Вроде-вроде… – загундосил мелкий задумчиво. – Вроде, Володи, который вроде был Кондрата брат, который вроде был на кобыле женат, у которой, вроде, ревнивый конь был, который вроде как Кондрата убил, когда тот, вроде, кобыле кормилицу мыл. Ты не отныривай, окунь ты сортирный, вспоминай! Чё, не можешь вспомнить есть ли у лярвы приметины? Может бланш у неё или об ляжку ей бычок для смеха тушил кто?

– Да я не отныриваю, товарищи, просто не могу вспомнить. Да нет же ничего такого, хотя… – Серафим Вилько вспомнил разговоры, что ходили вокруг Ракель Самуиловны, – вы знаете, некоторые товарищи говорили, что у неё там всё сбрито.

– Да где там-то? – Не унимался мелкий бандит. – И чё сбрито?

– Там, – ресторатор для верности указал пальцем вниз. – Всё сбрито. Как у жён монгольских воинов.

– А не брешешь? – Не верил великан. – С чего бы ей свою кулебяку волосатую брить-то? Для форса? Или может от вшей.

– Товарищи, ну какие у неё вши, – уверял нэпман, – говорю же, женщина чистый мармелад. Для форса брила, для красоты.

– Может брехня это? – Продолжал не верить в такое огромный бандит. – Ты сам видел, что там всё побрито?

– Нет, – мотал головой Вилько, – так говорят.

– Говорят, – передразнил его мелкий, – говорят, что в Туле комсомольцы попа в очко надули, он летал, крестился, сапогами за крест зацепился. А чё сам не посмотрел, бритая она или нет?

– Товарищи, – Вилько готов был смеяться, – товарищи, ну как я мог поглядеть у неё что-нибудь, когда она за приём брала больше чем мой проктолог, в три раза. Она с клиента просила три червонца!

– Брешешь.

– Брешешь, – одновременно сказали МУРовцы.

– Да это все знают, вся Москва об этом говорит, ну товарищи! – Вилько развёл руками. Даже улыбнулся от их некомпетентности.

Бандиты-МУРовцы помолчали, переваривая информацию и мелкий сказал:

– Слышь, Жирный, в Москве денег больше чем мы думали, может, соберём коллектив из приезжих шмар и начнём делать туры по Москве? Треску меньше – лавёх больше, а?

– Закройся Чапа, слышь, нэпман, а где у тебя телефон?

– Товарищи, телефона у меня нет, никак не могу пробить, ни за какие деньги вперёд очереди не дают, ближайший телефон в аптеке, у нэпмана Шварца. Как выйдете, так направо через два дома она и будет.

Не прощаясь, МУРовцы повернулись и пошли к выходу. А гражданин Вилько, вздохнул с облегчением, во-первых: потому что они ушли, а во-вторых: потому, что они пошли к Шварцу, пусть и аптекарь с ними пообщается. Не одному же ресторатору помогать органам. Пусть аптекарь тоже поучаствует.

Ну, а деньги, деньги дело наживное. Это гражданин Вилько знал наверняка.