Михаил Фиреон - Детектив Марк Вентура

Через некоторое время вернулась Мариса, уже без саквояжа, огляделась, нашла взглядом сидящего за своим столом, вяло перебирающего бумаги, детектива.

— Все, заканчивай тут, пойдем домой — раздраженно бросила она ему нависла над ним, требовательно уставилась на него, чтобы он бросил все и пошел с ней.

Он отложил недописанный циркуляр и черновик, молча и покорно встал со своего стула, надел плащ, сам за себя поставил в журнал отметку.

Они шли по улице, не держась ни под локоть, ни под руку. Мариса была зла. Шла, опустив глаза на камни мостовой, смотрела себе на полы плаща, на свою черно-коричневую юбку, на сапоги. Когда они дошли до дома детектива, она с явным отвращением посмотрела на фасад и высокие парадные двери, но ничего не сказала, поднялась наверх без возражений. Стояла у окна, глядела, как детектив идет в лавку за едой, но к принесенному им цыпленку так и не прикоснулась, как и к вину, что налил ей детектив в единственный в его комнате фужер. Легла на кровать и уставилась в подсвеченный рыжей керосиновой лампой темный кирпичный потолок.

— Я устала, не трогай меня — только и бросила она озадаченному столь резкой переменой в ее настроении Вертуре. Тот передернул плечами. Перегнувшись через Марису, отчего она недовольно напряглась и сделала вид, что ей омерзительно любое его прикосновение, взял с подоконника какую-то книгу, раскрыл ее, подсел к столу, подвинул керосиновую лампу, подвернул отражатель, откусил бутерброд и смахнул с обложки пыль.

«Методы и примеры оперативной работы». Адам Теодор Роместальдус. Типография «Домра и Гонне». 1507-й год. Гирта — с удивлением и восторгом прочел он на первой странице.

«Оперативные служащие делятся на два типа. Тайный агент, о котором никто не знает, ведет деятельность, выполняет задание скрытно. И шпион — тот, в ком все уверены, что он враждебный, внедренный в коллектив извне с определенными целями и задачами агент, может играть двойную роль: прикрывать тайного агента, создавая ажиотаж вокруг собственной персоны, либо быть агентом влияния, то есть, производить деятельность провокационного характера, вызывая людей на определенные реакции и действия…»

— Ха — восхитился детектив.

Ему стало интересно. Он прочел еще пару строк и внезапно сообразил — это же то, о чем говорил Герцог.

— Вообще это вполне логично — сказал он себе — что спустя шесть лет после воины и позорного мира с контрибуцией, которая полностью опустошила казну, все вокруг видят во мне шпиона и относятся враждебно. Было бы странно, если меня считали кем-то еще — последние слова он с коварной улыбкой произнес очень тихо, но все же вслух, отчего Мариса, которая, судя по всему, не спала, следила за ним, чуть повернула голову на подушке так, чтобы лучше слышать что он там говорит. Темные глаза настороженно блеснули в полутьме. Но детектив, приметив, что она следит за ним, только задорно усмехнулся.

— Морковочку не желаешь? — достал он из корзинки длинную и толстую морковку и глумливо помахал ей взад-вперед над постелью — очень вкусно и полезно!

— Мразь! — только и прошипела Мариса, и злобно уставилась на него таким взглядом, словно собралась вскочить и разбить ему голову табуретом.

— Не хочешь, не надо — беззаботно ответил детектив и манерно, с хрустом, откусив от морковки, демонстративно зачавкал ей.

Из открытого окна доносились далекие звуки музыки. Вертура спрятал книгу в свою поясную сумку, накинул портупею, взял подмышку плащ и, махнув Марисе на прощание рукавом, сообщил.

— Я на прогулку — и быстро, пока она не успела сообразить, что делать, погасил лампу и, оставив ее в полной темноте, вышел из комнаты. Спустился по лестнице, прошел под стеной так, чтобы не было видно из окон, и, минуя фонари, грызя прихваченную с собой морковку, направился вокруг парка графа Прицци, в ту сторону, откуда, ветер приносил обрывки играющего где-то на другой стороне дома оркестра. Обогнув забор по террасе, приметив внизу, среди густых елей уютные огни фонарей у ворот особняка, поднялся по проспекту Булле до проспекта Рыцарей, остановил на углу припозднившегося извозчика и приказал ему, провезти себя обратно к дому графа Прицци.

— Эсквайр Марк Вертура! — продемонстрировав свою поясную табличку с анаграммой Второго отдела полиции Мильды, которую он носил по должности у себя в городе, но сегодня решил надеть для большей важности, хорошо поставленным голосом, как он уже успел отрепетировать, пока гулял вокруг, важно представился он, перегнувшись через борт коляски рыжему, бородатому лейтенанту в полных доспехах и открытом шлеме, что стоял на вахте у ворот поместья.

— Известный агент, шпион и детектив — видя скептическую гримасу и злобно прищуренный, подбитый глаз, продолжил он тем же наигранным официальным тоном, которым представлялись все авантюристы из приключенческих пьес — явился засвидетельствовать мое почтение сиятельному сэру Августу Николаю Прицци, главе Лилового Клуба и военному коменданту Гирты.

Бородатый стражник недобро нахмурил лицо, оскалил зуб, зачесал рыжую бороду, поудобнее перехватил алебарду, отчего Вертуре подумалось, что если что, то он тут же спрыгнет на противоположную сторону коляски и побежит от него во дворы. Но лейтенант сменил гнев на милость, усмехнулся как-то задорно и даже весело, сверкнул серыми глазами и, подозвав капрала, приказал доложить о явлении детектива какому-то Пескину.

Вертура же закурил трубку и важно откинулся на борт коляски, изобразив, что он важный гость и его непременно должны пропустить. Расторопный капрал вернулся через пару минут, сказал лейтенанту, проводить детектива к графу лично.

— Ха! — не очень-то приветливо бросил лейтенант, но Вертура сделал вид, что ничуть не смутился и продемонстрировал извозчику направление чубуком трубки везти себя в ворота поместья. Рядом ловко запрыгнул на подножку молодой капрал и с нескрываемым угрюмым интересом уставился на детектива.

Они проехали короткой аллей между густо посаженных непроглядной стеной декоративных елок к маленькому, где могли едва разъехаться две повозки, но очень роскошному, выполненному в изысканной минималистической манере дворику перед высокими стеклянными дверями двухэтажного дома с такими же просторными как и двери, во все стены от пола до потолка окнами, растущими в упор к ним соснами и крытой свежей, поблескивающей в сиянии теплых желтых фонарей нержавеющей сталью, украшенной нарядными маленькими окошками мансард крышей. Со всех сторон стояли высокие черно-синие ели, через ветки которых лился мягкий свет стоящих на дорожках парка разноцветных светильников. В декоративном пруду мягко журчал, скатываясь с живописного обломка гранита искусственный ручей. Посредине водоема, под водой, подчеркивая контуры лепестков и листьев крупных белых кувшинок, горел сине-желтый матовый свет. Отсюда, с площадки, из-за стволов и ветвей деревьев, не было видно ни улиц, ни домов, так что создавалось впечатление, будто бы дом графа стоит не в городе, а посреди густого, магического, освещенного таинственным сиянием скрытых за ветвями разноцветных колдовских огней леса.