Василий Щепетнёв - Гамбит Смерти

Легче поверить в восставших мертвецов.

Бросок — и палочка, мелькнув, исчезла в грязных потоках бешеной реки. Любимая игра Винни-Пуха.

Вчера, кажется, воды было больше. Или нет? Никто не замерял.

Полчаса сижу, развлекаюсь. Смотритель уровня Среднего Желчуга.

На том берегу — никого. Не спешат зарабатывать доллары.

Скорее, не могут. Пройдет контрольный срок — придут горноспасатели, Юра успел договориться. То-то удивятся мужики.

— Подлец этот Нимисов, — прервал молчание Аркаша. — С самого начала я его подозревал. Завел нас на погибель — ни телефона, ни рации. «Деформирует естественную структуру биополя», — непохоже передразнил он. — Батарейки ему мешали, при свечах да лампах живем, провоняло все керосином. Нет, чтобы фонарик включить, чиркай спички.

Ай-ай- ай. Вчера смотрел на бедного Валерия Васильевича, как на мессию, а сегодня — смело кроет правду-матку в лицо.

Покойнику.

— Не гневайся, Аркадий. Оглянись вокруг, в городе тосковать будешь по красоте.

— Затоскуешь, — он поднял камешек, швырнул на другой берег. Долетел.

— Успешно потрудились? — мне, безработному, до всего есть дело. Консервы каждый открыть способен.

— Нормально. У Александра Борисовича нервы стальные. Такого человека подвести хотел, козел паршивый!

Фу! Распустился Аркаша.

— Есть хочется. А после консервов изжога мучит, соды попить нужно. У вас не найдется?

— Найдется, почему не найдется. Не боишься, что он в нее калия цианистого подмешал?

— Он способен, мерзавец. Одно доброе дело сделал — подох на месте. Таскать не пришлось, — Аркаша хихикнул. Пунктик у него формируется насчет таскать.

— Никто не приедет сегодня. Поздно. Пойдем, пройдемся. Я шел вдоль берега, а рядом бубнил Аркаша, обнаруживая у Нимисова новые и новые отвратительные качества. В конце концов, мне это надоело.

— А вдруг он возьмет и придет к нам, Нимисов?

— Шутите, Петр Иванович, — он побледнел прямо на глазах. — Шутите…

— От него всего можно ждать. Впал в летаргический сон, мнимую смерть. На Востоке и не то умеют. Ты избавлению радуешься, а он лежит и копит злобу, — говорил я убедительно, серьезно, самому страшно стало.

— Надо связать его, Петр Иванович. Или разрубить. Верно, разрубить на куски.

— Вот тогда нас наверняка посадят.

— Ну, связать покрепче.

— Для такого от оков освободиться — раз плюнуть. Про Гудини слышал?

— Что же делать? — он остановился, не решаясь идти дальше.

— Меньше говорить о нем. Мозг его от охлаждения чувствительнее стал к биотокам, явление биологической резонансной сверхпроводимости. Кто о нем думает, того он и чует, — ладно, вру я от безделья, но зачем пугаю? И, главное, отчего пугаюсь сам?

Аркадий неуверенно засмеялся:

— Сочиняете, Петр Иванович.

— Сочиняю. Да и замок на двери ледника висит надежный.

— А вдруг вы позабыли его закрыть?

— Давай посмотрим.

Идти — всего ничего. Вот мы и на месте.

Ноги сами замедлили шаг. Сердце забилось, обрело звучание. Не может быть! Галлюцинация!

Аркаша вцепился в мою руку:

— Стойте!

Дверь раскрыта, а из погреба доносился шум шевелящихся тел.

Я высвободился и, с трудом отрывая ноги от земли, направился к леднику. Накликал на свою голову, теперь расхлебывай.

Ближе и ближе. Если что — я бегать горазд, ого!

Я попытался разозлиться. Вот я тебе, падаль поганая!

В три прыжка подскочив к двери, я захлопнул ее и трясущимися от спешки и волнения руками начал навешивать замок.

Топот, удалявшийся по направлению к шале, я отметил автоматически. Аркаша дал деру.

— Эй, кто там! — голос изнутри. — Что за игрушки!

Олег. Конечно, Олег.

— Откройте же дверь! Темно!

А это Александр Борисович.

Я распахнул дверь.

— Петр Иванович, это вы?

— Кому же еще быть.

Стачанский вышел, держа в руке лампу. Темно, темно… Страшно, а не темно.

За ним показался Олег.

— Нам пришла в голову идея повнимательнее осмотреть ледник. Записку искали. Вдруг все же Нимисов оставил ее, это бы упростило дело. Днем не сообразили, не до того было.

— Нашли?

— Увы, нет.

Олег дважды повернул ключ в замке.

— Аркадий Иосифович с вами гулял?

— Только что назад пошел.

Мы брели неторопливо, дневное оживление покинуло нас. Не удивительно: Александр Борисович с Олегом опять посетили мертвецов. О себе и не говорю.

Дверь в шале оказалась запертой.

— Странно, — Олег подергал ее. — На засов заложено, — он постучал кулаком. — Аркаша, открывай! Свои!

— Я попробую через кухню, — дурак, кретин, нашел объект для шуток. Я прошел галереей, вышел в обеденный зал, отодвинул засов и впустил остальных.

— Что это с Аркадием Иосифовичем?

— Нервы шалят. Мы порассуждали, не мог ли Нимисов впасть в мнимую смерть с помощью своих снадобий. Подходим к леднику, слышим — внутри кто-то ворочается. Он и испугался.

Стачанский покачал головой:

— Ну и фантазии же у вас!

Я громко позвал:

— Аркаша, где ты?

— Сюда, сюда, Петр Иванович! — голос доносился сверху. Я поднялся на второй этаж. В приоткрытой двери белело лицо Аркадия. — Быстрее!

— Отбой тревоги. Это Александр Борисович с Олегом ревизию в погребе делали.

— Аркаша, спускайся! — зычный зов Олега подтвердил мои слова.

— Иду, — он приоткрыл дверь, на цыпочках подошел к лестнице. — Его нет?

— Кого?

— Его… Нимисова, — он с трудом произнес имя.

— Нет, конечно. Нимисов умер. Навсегда.

— Я так и знал, — Аркаша порозовел, смело ступил на лестницу.

Помедлив, я пошел за ним.

— Петр Иванович, чего бы покушать? — Аркаша, забыв про изжогу, развалился за столом, горделиво поглядывая по сторонам.

— Самое время, — поддержал Олег.

Я принес сосиски, картофельные чипсы, томатный сок — все консервированное. Как заказывали.

Олег вздохнул. Сам напросился.

— Ох, как я испугался! — нездоровая бодрость Аркаши грызла мою совесть. — Мертвецы ожили! Умом понимаю, что ерунда, а ноги сами несут.

Стачанский отложил консервный нож.

— Давайте сменим тему, поговорим о более приятном.

— Погода хорошая. Скоро домой вернемся. Я рыбок покормлю. Они красивые. Молчат все время, а меня понимают. Когда я приз на турнире беру, радостны-радостные меня встречают. Я им всегда корм живой покупаю, он полезный, — Аркаша зевнул. — Я спать пойду.

— Восемь всего, — удивился Олег.

— Волновался. И ночью не выспался.

— Разумеется, Аркадий Иосифович, отдыхайте. На сегодня программа исчерпана, — Стачанский сочувственно следил за Аркашей.

Тот, сгорбившись, шаркая ногами, побрел наверх.

— Нервная система Аркадия Иосифовича совсем истощена. Происшедшее очень сказывается на нем. Надо с ним повнимательнее, поосторожнее… — он посмотрел на меня.