Василий Щепетнёв - Гамбит Смерти

— Да. И тогда он среди нас. Юре никто другой не мог подкинуть коня, — Аркаша пододвинулся поближе к камину. Рефлексы первобытных веков — в опасности быть у огня.

— Аркадий Иосифович, допустим, допустим, вы прогуливаетесь, и на скамейке перед домом видите фигурку. Скорее всего, вы положите ее в карман, а потом забудете за иными делами. Это, конечно, только пример, но я не стал бы придавать шахматным фигурам слишком большое значение. Играли в «чапаевцы» и машинально рассовали по карманам лишние фигуры.

Пора и мне сказать что-нибудь умное.

— Мы будем метаться от одной догадки к другой, пока не выясним мотива: кому выгодна смерть Комова, Саблецова, Крутова? В чем смысл происходящего?

— Вы сами, Петр Иванович, утром заметили, что в наше время глубоких мотивов не требуется, — в голосе Стачанского мне послышалась ирония.

— Мотив может быть неявственен для окружающих — из-за неочевидности, нелепости, дикости. Но для самого убийцы он ясен и логичен, — попробовал оправдаться я.

— Я с вами согласен, — опять поддержал меня Нимисов. Начинаю к этому привыкать. — Мы проходим мимо мотива в силу ограниченности, обыденности мышления. Приземленности — в переносном и прямом смысле этого слова. Мы выбираем: убийца либо один из нас, либо человек извне. А если допустить, что он извне, но — не человек?

— Как это? — Александр Борисович и не пытался скрыть удивления.

— Давно идет спор о существовании снежного гоминоида. Имеются достоверные свидетельства, фотодокументы. Но есть и серьезные возражения: малые популяции нежизнеспособны, а будь они большими, кого-нибудь давно бы поймали. Ведь прочесывали подозрительные районы, но — никого. Противоречие исчезает, если допустить, что снежный человек — не постоянный обитатель Земли, а визитер. Инопланетянин. И на Земле находится в кратковременной экспедиции. Привязанность его к высокогорью, где разреженный воздух и низкая температура, наталкивает на мысль о марсианах, хотя пришельцы могут быть и из иных, неведомых нам миров. По определенным причинам снежные люди не используют технические средства — скафандры, оружие. Возможно, это особенности их мышления, религии или этики. Земля для них вроде заповедника, где недопустимо использование оружия. Неспортивно. Поэтому наши товарищи и погибли по земному.

— Но зачем им убивать людей?

— Зачем убивают лис и куропаток? Предположим, это эквивалент охоты. Но я думаю, они хотят завладеть не физическим, а астральным телом человека. Существование такового признала даже официальная наука. Астральное тело покидает физическое и первые дни после смерти — до сорокового — остается поблизости, уже свободное от плоти. Этим я и хочу воспользоваться.

— Как? — Аркаша с ужасом и восторгом смотрел на Нимисова. Нашел-таки вождя.

— Завтра утром я постараюсь установить контакт с астральными телами погибших и выяснить, кто убийца. Если это пришелец, я заблокирую астральные тела, привяжу их к Земле и тем самым сделаю бессмысленными попытки дальнейших покушений. Если же это обычный человек, мы примем меры предосторожности.

— Вдруг убийца — кто-то из нас? — Аркаша нервно оглянулся вокруг.

Нимисов подошел к камину, протянул, греясь, ладони к огню.

— Тогда нам предстоит тяжелое решение.

Я почувствовал себя неуютно. Легкий скепсис Александра Борисовича, тревога Аркадия, настороженность Олега не перевешивали главного — они верили! Или хотели верить, что в данном случае одно и то же.

Неудивительно. Синдром Распутина-Лаутензака. Колдуны стали повседневным явлением — изгоняют по телевизору бесов, заряжают воду, оживляют мертвецов, ищут разбившиеся самолеты. Готовят к чемпионату мира гроссмейстеров.

— Предлагаю установить дежурство на ночь. Мало ли, — предложение мое было не ахти, но все же…

— Верно, Петр Иванович. На нас могут напасть и в нынешнюю ночь, — в раздумье проговорил Нимисов.

— Дежурить будем по два часа — с полуночи до шести утра. Нужно три человека.

— Я хочу начать первым, — с готовностью ответил Аркаша.

— Олег, ты как?

— Безразлично… Тогда с двух до четырех. А я последний.

— Отлично, Петр Иванович, — утвердил график Стачанский. — А следующую ночь начнем мы — я и Валерий Васильевич.

Я подумал, что никто, кроме него, не называет Нимисова по имени-отчеству. Нимисов, и Нимисов. А чаще — он. Или вообще старались промолчать.

— Во время дежурства дом не покидаем ни в коем случае. Главное — слушать и смотреть. При малейшем намеке на опасность поднимать всех на ноги.

Никто не возражал. Я посмотрел на часы. Двадцать два восемнадцать. Стоит приготовить какао и бутерброды. Ночью иногда очень хочется кушать.

На кухне я зажег конфорку. Запасной баллон газа ох как пригодится.

— Петр Иванович, вы позволите воспользоваться спиртовкой? — Нимисов стоял на пороге с колбой и пакетом в руках.

— Пожалуйста, Валерий Васильевич, — я достал спиртовку.

Он налил в колбу воды.

— Когда мне сказали, что ваша основная профессия — медицина, признаюсь, я ждал вашей неприязни и противодействия. Медики скептически относятся к непонятному. Отрицать легче, чем признать некомпетентность. Правда, среди сторонников неортодоксального врачевания действительно хватает бездарей и шарлатанов, — в ожидании, пока вода закипит, Нимисов решил поговорить. — Вот настой. В его приготовлении первостепенное значение играют вода и огонь. Если вместо горной, ледниковой воды взять речную, или, того хуже, мертвую артезианскую, а вместо открытого огня пламени использовать электрическое тепло, то препарат потеряет часть свойств, — вода закипела, Нимисов снял колбу с огня, бросил в нее несколько сухих листьев. — Или другой пример. Вы, наверное, задавались вопросом — что я и Александр Борисович принимаем перед едой. Ответ прост настой из рогов оленя, пантов. Но не фабричный минмедбиопромовский. Я готовил его по древним рецептам: долго искал оленя — обязательно нервного, чуткого; сам спиливал панты — по живому, вместе с частью черепа, захватывая мозг. Животное в муках гибнет, но как раз выброс гормонов перед смертью делает препарат действительно целебным, пробуждающим все резервы организма. Хранить надо обязательно во флаконе горного хрусталя, иначе препарат быстро потеряет силу, и принимать — из золотой посуды. Официальная медицина таких тонкостей не знает и не желает знать.

Я резал хлеб.

— Здесь я не врач, а повар.

— Вы прекрасный повар, Петр Иванович. Но я вам предлагаю ехать в Мехико в качестве врача. Мы можем сотрудничать. Александр Борисович дает согласие, более того, он заинтересован в вас. Не спешите принимать решение, определитесь по приезде в Москву. Но знайте — вы в команде, — он покачал колбу. — В Китае эту траву называют «уши ушедшего мира». Собирать ее следует только во время майского полнолуния на могиле повешенного. Иначе получится просто желчегонное средство, — он испытующе посмотрел на меня. — Нас ждет интереснейшая работа. Не только во время турнира, турнир — эксперимент, неплохой гроссмейстер становится чемпионом. Но главное — потом. Подумайте, — он притворил за собой дверь.