Борис Наумов - Любовь и Разум

–Замолвишь за меня словечко? Мы с тобой, хоть и на разных ступенях, но в одной ячейке. У нас там так не принято. В каталажке все должны помогать друг другу. Пусть ты здесь пахан, но, я же – друг по несчастью.

–Будешь находиться здесь столько, сколько определила тебе комиссия, – нехотя, отбивался Калеоний от притязаний Лютого.

–Может случиться так, что в следующий раз, будучи на Земле, ты тоже попадёшь в неприятную ситуацию, тогда и вспомнишь о взаимопомощи.

–Не будет такого, Лютый.

–Как знать, как знать, Иллиан. Всё течёт – всё изменяется. У нас, на Земле, говорят: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь».

Калеоний не стал отвечать и пререкаться с соседом по несчастью. Мысли его были полностью поглощены воспоминаниями о той, которая осталась за пределами ячейки, о его любимой Калеоне.

«Как она одна, без меня? – думал он, – мы не можем жить друг без друга. Потеря близкого, родного существа сокращает родственникам жизнь…. Надо вести себя здесь образцово, как предписано генианскими законами, чтобы комиссия скорее пересмотрела своё решение и освободила меня».

–Ну, ничего, погрустишь день-другой – по-другому будешь воспринимать нашу ситуацию, – не переставал терзать Иллиана соскучившийся по общению Лютый. – Мы с тобой ещё и побег отсюда устроим. Как ты на это смотришь?

Калеоний с удивлением и презрением слушал сумасбродные планы Лютого. Ему хотелось отделиться, спрятаться от этого назойливого, преступного элемента. Раздражение и злость на Лютого вместе с раскаянием и тревогой за любимую превращалось в такую гремучую смесь чувств, какую ни Калеоний, ни кто-либо другой на Гениании не испытывал в последнее тысячелетие.

–Что там, на воле? – снова начал приставать Лютый. – Жизнь налаживается? Как твоя земная жёнушка себя чувствует?

Этот вопрос о Калеоне был последней каплей, которая прорвала сдерживающие силы Калеония. Мощный всплеск энергии всколыхнул ровную, энергетическую атмосферу внутри ячейки. Вырваться наружу, за пределы герметичной оболочки, возникшая волна не могла, и вся её мощность обрушилась на энергетический сгусток Лютого.

После первого мощного всплеска раздражения, пошёл второй – более слабый, потом – третий и, наконец, всё успокоилось. Калеоний смог быстро восстановить равновесие своего энергетического потенциала, и атмосфера в капсуле приобрела первоначальное состояние.

–Вот так-то лучше, – почувствовав облегчение, сказал Лютый, – больше не дави на меня с такой силой, иначе тебе срок прибавят за издевательство над человеком.

Наступило время подпитки энергетики заключённых, и Лютый первым подскочил к каналу питания. Калеоний наблюдал за ним, удивляясь жадности и бесцеремонности земного изгоя.

Насытившись, Лютый отстранился от канала, предлагая Иллиану занять его место и насладиться скромным, тюремным, генианским обедом.

Калеоний, не теряя достоинства генианца, спокойно подключился к каналу подпитки и получил свою порцию жизненной энергии.

Некоторое время в капсуле-ячейке была послеобеденная тишина. Лютый, по привычке одиночного пребывания, решил подремать, насладиться сытостью.

Калеоний впал в некоторое благостное состояние, но грустные мысли не оставляли его и не давали возможности присоединиться к Лютому и обрести полусонный покой.

Попав в критическую ситуацию на Гениании, Лютый не изменил своего характера и не перестал быть сторонником нарушения законов общества, независимо от того, какое это общество и каковы его законы.

Возможности выбраться из капсулы-ячейки Лютый не видел, и всё время мучился от сознания того, что он, пахан земного преступного мира, так бесславно «прожигает» здесь свою жизнь.

Появление Иллиана в его сообществе, подтолкнуло его на поиски возможности использования мощного энергетического потенциала Иллиана для свершения побега, освобождения из герметичной капсулы. Лютый пока не знал, как выполнить задуманное, но желание было огромное, и надежды он не терял.

«Для начала надо мощный потенциал Иллиана ослабить, а ещё лучше – перекачать его энергию на себя, – рассматривал Лютый варианты. – Но, как это сделать? Хорошо, что капсула герметична, и никакое общение с внешним миром отсюда осуществить нельзя».

Одним из возможных путей, показавшимся Лютому реальным, является поглощение той порции энергии, которая отпускается на долю Иллиана в качестве ежедневного питания. Это воровство. Для Гениании оно ново, но для Лютого – то, что надо!

«Если я буду потреблять двойную порцию, свою и Иллианову, то это даст мне возможность значительно увеличить свой энергетический потенциал и уменьшить его у Иллиана, – размышлял Лютый. – Надо всё время опережать его и подключаться первым к энергетическому каналу подпитки. Если ему будет оставаться частичка энергии, он не догадается о моих планах. Будет думать, что нам обоим по каким-то причинам уменьшили питание. Да, это хорошо. Потом я смогу заставить его сделать то, что мне будет выгодно».

Калеоний всё время был в состоянии грусти, раскаяния и тоски по своей Калеоне. Он даже не пытался задуматься о коварстве Лютого. Генианский образ воспитания и само существование общества на миг не допускали мысли о возникновении какого-либо злодейства внутри герметичной тюремной капсулы-ячейки. По этой же причине, Калеоний не стал обращать внимания на хаотичные обрывки мыслей Лютого, которые, сквозь дремоту, доходили до него.

Надо было терпеливо и честно переносить заслуженное наказание. Это, и только это может быть доказательством осознания своей вины и досрочного освобождения из заточения. Такие естественные рассуждения и поведение Калеония могли быть залогом и надеждой на скорую встречу с любимой Калеоной и на восстановление нормальной семейной жизни.

Два существа: одно – земное-генианское, другое – чисто, генианское, находящиеся в заточении на планете Гениания, совершенно по-разному размышляли и строили планы на будущую жизнь.

Следующие несколько генианских дней атмосфера в тюремной ячейке была спокойной. Обмениваясь несколькими фразами в день, и Лютый, и Калеоний не проявляли друг к другу ни теплоты или уважения, ни оскорбления или ненависти. Казалось, сложившаяся ситуация обоих устраивала и будет оставаться такой до законного её завершения. Калеоний, в силу своего генианского воспитания и уважения законности и порядка, был убеждён, что его заточение скоро мирно закончится, и он покинет ненавистную ячейку вместе с её земным обитателем.

Лютый, совсем наоборот, приступил к осуществлению своего задуманного плана и верил в его успешный исход.

Каждый день, при приближении времени подпитки, так называемого на Земле, времени кормёжки, Лютый приближался к каналу питания и первым потреблял почти всё, отпущенное на двоих количество энергии. Небольшую частицу её он оставлял Иллиану, чтобы тот мог существовать дальше. Хитрость и вредность представителя Земли была совсем не понятна и не раскрыта жителем сверхразумного генианского общества.