Борис Наумов - Любовь и Разум

Нож, так знакомый Вадиму Петровичу, верой и правдой служивший его любимой жене, крепче прижался к горлу, угрожая в любую секунду полоснуть по нему.

Дронов посмотрел на Михаила в поисках защиты, или, хотя бы, совета. Но, и тот впервые оказался в такой неожиданной и опасной ситуации, и не знал, как поступить. Мысленный совет он не мог передать Дронову: Ворон сразу же уловил бы его, и дальнейшие его действия были бы непредсказуемы.

Сапушкин молчал и медленно стал выходить в коридор. Дронов понял это как согласие с требованиями Ворона и необходимостью покинуть караульными своих постов.

Михаил вместе с охраной и начальником тюрьмы отступили на десять шагов и освободили дорогу к выходу для вооружённого преступника.

Не раз, проходя по коридорам от наружного караульного поста до карцера и других тюремных помещений, Ворон знал этот путь и теперь уверенно шёл вперёд. Горло Умарова продолжало оставаться в опасной близости от острого лезвия ножа.

–Ты команду постовым передал, майор? – остановившись, спросил Ворон.

–Всё в порядке, Ворон, – за начальника тюрьмы ответил Михаил.

–Я не тебя спрашиваю, шестёрка. Что молчишь, майор?

–Шагай вперёд. Все получили мой приказ, – подтвердил Дронов слова Сапушкина.

Медленно, с оглядкой на сопровождение, парочка продвигалась по коридорам тюрьмы.

–Последний пост был автономным. Его охрана не подчинялась начальнику тюрьмы и, естественно, приказов от Дронова не получала.

Увидев необычную картину в виде двух обнявшихся заключённых и сопровождения в составе начальника тюрьмы, одного заключённого и двух служащих внутренней охраны, постовые сразу поняли, в чём дело и приготовились, в соответствии с инструкциями, решать эту проблему.

Ворон поверил в свою удачу. Все посты охраны благополучно преодолены, и впереди – заветные ворота. Дронов со своими служивыми не пытается препятствовать исполнению его плана. Ворон ослабил свою удавку на горле Вадима Петровича и потом совсем отпустил. Остался последний шаг и… всё. Вот она свобода! В двух шагах!

–Сейчас ты можешь уйти со мной или остаться здесь, – тихо говорил он Умарову, – выбор за тобой.

Вадим Петрович, почувствовав, наконец, отсутствие давления на горло, глубоко вздохнул, потом ещё раз, и ещё…

Он рванулся вперёд к контрольно-пропускному пункту, ожидая, что там будет его защита и освобождение.

Но, и Ворон был не промах – не впервой ему бывать в сложных жизненных переплётах. Он тут же бросился за Умаровым и в два прыжка догнал его, схватил за руку, потом снова за горло и крепко придушил.

В это время из охранного помещения выскочили двое вооружённых охранников и устремились на помощь Умарову.

Ворон понял, что на последнем охранном посту не сработал его план, и он звериным рыком прокричал:

–Стоять на месте. Ещё шаг – и я его прикончу.

Остановить бегущих охранников уже было невозможно. Ворон понял это и с остервенением всадил нож в правый бок Умарова.

С лёгким стоном Вадим Петрович сполз из объятий Ворона на бетонную дорогу.

Подбежал Дронов со своими служащими, тут же подскочила наружная охрана и Михаил Сапушкин.

Скрутили Ворону руки, надели на них наручники и положили его на землю рядом с Умаровым.

Миша подбежал к нему, перевернул на спину и спросил:

–Как Вы, Вадим Петрович? Вы меня слышите?

Умаров лежал с открытыми глазами, пытался что-то ответить Михаилу, но, сумел только пошевелить губами.

По распоряжению Дронова прибежали санитары с носилками и немедленно понесли раненого в лазарет.

–Ну, Ворон, моли бога, чтобы остался жить Умаров, иначе вышка тебе светит, – Михаил своими мощными руками схватил, тоже не слабого, Ворона и таскал его вправо-влево, словно пушинку.

Ворон, молча, без сопротивления, поддавался рывкам Михаила, потеряв, видимо, всякую надежду на только что ускользнувшую, свободу.

17.

Мирная, спокойная жизнь на Гениании, впервые за последние тысячи лет стала давать сбои. Генианцам пришлось решать ряд проблем, связанных с появлением землян на их планете. Сначала присутствие Михаила доставило некоторый дискомфорт в местную среду, потом Лютый своим поведением внёс полный разлад в идеальный, веками отлаженный, порядок. И, наконец, земная генианка Анюта – Калеона , сначала быстро вписавшаяся во все сферы их жизни, потом, вдруг, стала причиной возникновения семейного конфликта и частичного нарушения гармонии и структуры энергетической оболочки Гениании. И самое страшное, чего можно было ожидать от такого земного нарушения гармоничной жизни на планете, это вовлечение в конфликт коренного генианца Иллиана – Калеония.

Этот факт был особенно непонятен и не принят генианцами.

Калеоний попал в герметичную тюремную ячейку, давно превращённую в музей. Энергетически она была полностью изолирована от общего генианского пространства. Суровость её состояла в том, что, находясь в ней, осуждённый не имел общения с внешним миром. Никакие энергетические сигналы не могли проникнуть внутрь, так же, как и оттуда для внутренней энергии не было выхода. Питание для, находящихся внутри, существ через специальный канал поступало в виде порций энергии малой мощности.

Когда Калеоний появился в ячейке, его там встретил Лютый. Эта встреча двух старых знакомых не была похожа на первую их встречу в лесу, на Земле, когда и Анастас Одинцов впервые познакомился с гениацами.

Здесь, в тюремной ячейке, земной уроженец Лютый, был похож на генианца: тело осталось там, на Земле, а здесь присутствовала, существовала только его жизненная энергия.

Подавленное состояние энергетического сгустка Калеония сразу внесло коррективы в энергетическую атмосферу изолированной ячейки. Лютый, отбыв в ней определённый срок, и сам был не в радостном состоянии, но дополнительную угнетённость атмосферы почувствовал сразу.

–Здравствуй, Иллиан, – узнал Лютый появившегося Калеония. – Что такой пасмурный?

Лютый, не зная о генианском правиле получения нового имени при вступлении в брак, обратился к новому осуждённому по тому, первому имени, с которым Калеоний и его родители пребывали на Земле.

Калеоний помнил Лютого и знал о его теперешнем пребывании в тюремной ячейке.

На вопрос Лютого Калеоний не ответил, вспоминая события последних дней и, скучая по своей любимой Калеоне.

–Тебя тоже изолировали от генианского общества? Не знаешь местных законов? – снова с вопросом обратился он к Калеонию.

В ответ опять молчание.

–Презираешь? Не хочешь общаться со своим старым другом?

–Нам, Лютый, не о чём говорить. Мы с тобой на разных ступенях осуждения. Ты – преступник и сидеть тебе здесь долго-долго. А я – мелкий нарушитель, комиссия в ближайшее время пересмотрит своё решение. Я скоро буду на свободе.