Александр Громов - Крылья черепахи

— Почему плохо? — спросил я, спрятав улыбку. — Зря вы так думаете, честное слово. Во-первых, нас вытащат отсюда не сегодня, так завтра. Во-вторых, вода до «Островка» не достанет, тут ей по высоте еще метра четыре…

— Поменьше, — поправила меня Мария Ивановна. — Метра три с хвостиком.

— В-третьих, вода вообще скоро начнет спадать, — продолжал я. — Мало ли, что быстро поднимается… Может, выше по течению прорвало плотину. Или сбросили воду, чтобы не прорвало.

Мария Ивановна вздохнула. Убежден: с такими вздохами сожаления она ставит двойки в дневники оболтусов, брякнувших, что Волга впадает в Черное море.

— Дельная гипотеза, дельная… Насчет плотины – это да… Только вот какое дело, Виталий: на Радожке нет никаких плотин. Разве что мельничные запруды в самых верховьях, но они наверняка давно разрушены. Теперь там перекаты.

— Откуда вы знаете? — запальчиво спросил я. Она лишь улыбнулась немного грустной улыбкой, а я понял, что сморозил чушь. Фанатичные географички старой выучки знают о своем предмете все, соперничая в этом отношении с генштабистами. Некоторые из них, разбуженные посреди ночи, с легкостью назовут длину реки Пис и вычертят карту глубин озера Титикака. И уж если они утверждают, что на Радожке нет плотин, значит, нет ни одной, даже самой завалящей.

— Лучше бы плотины были, — просто сказала Мария Ивановна. — Знаете, в Ярославле до зарегулирования Волги вода в иные паводки поднималась на двенадцать метров…

Утешительное известие.

Подошедший сзади заинтригованный Леня присвистнул. Толщина мешала ему повертеть головой, поэтому повертелся всем корпусом, остановил взгляд на «Островке» и присвистнул снова:

— Это по самую крышу.

— Так то на Волге, — не очень уверенно возразил я.

— Конечно, конечно…

Нет, Мария Ивановна совсем не хотела со мной спорить. У меня даже появилось подозрение: не пожалела ли она о том, что затеяла со мной этот разговор? Может быть, она считает меня вздорным паникером?

— Какое нынче число? — поинтересовался я. — Девятнадцатое?

— Восемнадцатое.

— Скажите, а это вообще характерно? В смысле, ледоход и паводок в это время?

Мария Ивановна помедлила, прежде чем ответить. Похоже, у нее еще оставались сомнения на мой счет. А может быть, насчет толстого Лени.

— Для этих мест? Нет, Виталий, не характерно. Реки здесь вскрываются в середине апреля, — она пожала плечами, словно содрогнулась от холода. — Хотя бывают, разумеется, аномальные годы, тем более, знаете ли, общее потепление климата…

— Понятно, — сказал я.

Она кротко заглянула мне в глаза.

— Вам понятно, Виталий? Отчасти вы правы: высокий паводок – не диво. На Земле в зоне риска наводнении живет миллиард человек. Но раз вам понятно, тогда будьте добры объяснить мне кое-что. Мне, представьте, непонятно…

— Если смогу – с удовольствием, — искренне предложил я.

— Тогда дайте мне руку и немножко погуляем, — сказала Мария Ивановна, — У вас сейчас нет срочных дел?

Дела у меня были: разжечь огонь в камине, однако я без особых угрызений совести решил, что Феликс справится с этим ничуть не хуже меня. Опираясь на мою руку, пожилая учительница повела меня вверх по течению протоки. Вовремя: позади раздался лай и визг бульдожки, выведенной на прогулку Миленой Федуловной. Встречаться лишний раз с последней, мне не хотелось; Лене, кажется, тоже, но он, не будучи приглашенным на прогулку, благовоспитанно отстал. Скоро и сам «Островок» потускнел, утратил очертания и стал казаться неопределенным пятном в тумане. До стрелки острова, обозначенной завалом тающего льда и расковыренным мной и Колей фундаментом сауны, оставалось еще шагов пятьдесят, когда Мария Ивановна остановилась.

— Смотрите.

Я раньше услышал, чем увидел. Журчала вода, перекрывая плеск реки. В том самом месте на коренном берегу, где я всего лишь несколько дней назад с ленцой наблюдал карабкающегося «елочкой» лыжника, шумел и бурлил мутный поток, подмывая корни старой ели и низвергаясь в Радожку. Не будь гасящего звуки тумана, я услыхал бы его еще от «Островка». Да и увидел бы тоже.

— Что вы на это скажете?

— Тает, — сказал я очевидное, пожав плечами. — Тает и течет. А неслабо течет…

— Талая вода обычно стекает по оврагам и многолетним промоинам, — авторитетно пояснила Мария Ивановна. — Если же она находит для стока случайное место, как сейчас, это может означать только одно: воды так много, что она не успевает стекать по традиционным естественным водостокам. Это небывалый паводок, Виталий.

Я молчал.

— Собственно говоря, это вообще не весенний паводок – тот происходит от таяния снега. Тут нечто другое… Вы не хотите прогуляться на тот конец острова?

— Не очень.

Пожилая учительница посмотрела на меня с осуждением.

— Не обижайтесь, Виталий, но вы ленивы и нелюбопытны. Пушкин писал о именно таких, как вы. Но если вам лень месить ногами мокрый снег, придется поверить мне на слово: там вскрылся родник, да такой мощный, каких я никогда н видела. Наверное, даже мощнее, чем в нашем подвале, — бьет прямо фонтаном…

В затылке у меня вдруг запульсировала болезненная точка. Словно ворона тюкнула клювом.

— А вода… тоже соленая?

— Пресная. Чуть-чуть минерализованная, и только. Соли почти не заметно. Хуже то, что она теплая…

На сей раз я не стал произносить «ну и что?» – не стоило выглядеть в глазах умной учительницы окончательным идиотом. Я промолчал. Мысли ускользали. Да и не мысли это были, по правде говоря, а так, в лучшем случае заготовки-полуфабрикаты мыслей, аморфные и скользкие, как амебы. И все как одна нехорошие.

Лучше уж опилки в голове, как у Винни-Пуха.

— Потрогайте воду в реке, — сказала Мария Ивановна, высвобождая мой локоть. — Не бойтесь, потрогайте..

Я потрогал.

— Холодная?

— Да. Градусов пять, наверное.

— А по-моему, семь или восемь. Конечно, человек – неточный прибор, но, пусть даже правы вы, а не я, пять градусов тепла – это нормально? Сразу после ледохода? Не ноль градусов, не один… Нормально, что весь лед на реке растаял за сутки? Нормально, что без всякого арктического антициклона вода теплее воздуха?

— Нет, наверное, — ответил я, вспомнив к месту «есть многое на свете, друг Горацио…», но не произнес это вслух. Сухонькая старушка мало походила на друга Горацио – еше меньше, чем я на датского принца.

— Происходит что-то странное, — зябко кутаясь, проговорила Мария Ивановна. — Что-то небывалое. Я не нахожу, этому объяснения. Помните тот внезапно появившийся водоем на дороге? Я имею в виду, когда мы сюда ехали и не смогли проехать прямо. Да, я вам очень признательна, Виталий, за вашу помощь. Моя зарплата, знаете ли…

Вот и ответ. Я не очень надежен, я изнеженный городской житель, избалованный к тому же вниманием публики, и не умею пилить дрова, но я хотя бы щедрая душа, и со мной можно рискнуть пооткровенничать.