Александр Громов - Крылья черепахи

Что верно, то верно. Пора.

Один бульдог Цезарь спал и храпел во сне, как храпят все короткомордые псины – немного смешно, немного противно и очень самозабвенно. Хозяйка с ним, а значит, все в порядке. Хозяйка приказала не кусать посторонних, которые перед сном опять хрумкали его, Цезаря, «педигрипал», но не запретила порычать на них, чтобы впредь не зарывались и знали свое место. Особенно вон тот, с громким голосом и длинным носом, который (не нос, а его владелец) хозяйке особенно не нравится. При случае не мешало бы цапнуть носатого, да и толстого тоже…

Остальные, кое-как разместившись среди барахла, ворочались без сна, закутавшись в одеяла. Надо думать, не только у меня адски саднило ладони и переламывалась спина. Где-то совсем рядом плескалась вода. Я твердо знал, что в эту ночь мне не придется спать, как и в предыдущую, и, по идее, мог бы до начала событий урвать для себя часок сна, да и устал я, как собака… хотя, по правде говоря, бульдожка Милены Федуловны единственная из нас ничуть не устала… ну ладно, устал, как другая какая-нибудь собака, допустим, ездовая. А уснуть не мог.

Свесив руку с края плота, я дотянулся до пола. Да, вода уже пошла на второй этаж. До ветру не выйдешь без галош…

Круглая наглая луна показалась из-за недопорушенной стены и закрылась облачком. Суетливый метеор наискось прочертил небо. Мигали звезды. Небу не было дела до творящегося на Земле, оно жило своей жизнью. Беда здесь, не там. И где-нибудь в космической бездне сейчас несутся пылинки, которым предстоит, вспыхнув метеорами, сгореть в атмосфере через миллион лет. Конечно, если к тому времени у Земли не исчезнет атмосфера…

Почему бы ей не исчезнуть, кстати? В рамках дурной гипотезы о хозяевах Земли и незваных «пришельцах» может случиться все что угодно. Для изгнания людей из своего дома хозяева избрали потоп, а могли бы применить и любое другое средство, наверняка в их кладовке хранятся самые разные репелленты от надоедливых насекомых…

А также инсектициды.

Вот кто мог бы запросто гасить звезды, а не Гордей Михеев!

Слышно было, как заблудившееся в потемках бревно стукнулось в стену «Островка». Что-то бормотала Милена Федуловна. До меня не сразу дошло, что она молится. Станет бить земные поклоны или нет?..

Не стала. Вместо этого обула резиновые боты и, держась за стену, пошлепала в другой конец коридора, в неразоренный седьмой двухместный, прежде пустой, а потом обжитый Матвеичем. Вскоре зашумела спускаемая вода.

Иногда самые простые явления могут удивить человека до остолбенения. Я лежал и был близок к истерическому смеху: канализация в «Островке» еще действовала! А на тонущем «Титанике», наверное, до последней секунды не переставали стучать, неизвестно зачем, корабельные хронометры…

Чем вообще закончится эта история? Начавшись как неправильный детектив, продолжившись как групповая, а стало быть, тоже неправильная робинзонада – в какой жанр она уклонится завтра? В путевой очерк? Похоже на то… А еще дальше? В современный сиквел древней байки о Всемирном потопе? В морской роман в духе Мариэтта или Сабатини? Ох, не хочу…

Однако как быстро прибывает вода! Только что ее едва хватало, чтобы смочить ладонь, а сейчас ее уже на добрую пядь… Или это под весом плота продолжает прогибаться пол?

— Слышите? — встревоженно спросила Инночка.

Я услышал. «Островок» заскрипел, сначала тихонько, затем громче и настойчивее. Скрипнет в одном месте, отзовется в другом. Сначала коротко, потом длинно и протяжно, надрывая душу. Дзенькнув, лопнуло где-то стекло. И снова скрип на разные голоса – будто сотня несмазанных дверей.

Вскинулись, зашевелились. Надежда Николаевна ахнула. Бульдог перестал храпеть и насторожил уши. Все понимали, что значит этот скрип: «Островок» обретал плавучесть. Река готовилась поднять его, отделить от фундамента и понести к низовьям, как тот вагон.

Новый скрип – и толчок! Мне показалось, что «Островок» сдвинулся на метр, хотя, наверное, меньше. Истошно завыла не удержавшаяся на ногах Милена Федуловна. Феликс и Коля, опередив меня, ринулись помочь, но она уже поднялась и грузно бежала к плоту, разбрызгивая воду.

Новый толчок – настойчивый, нетерпеливый… «Островок» вздрогнул, но устоял. Нет, он не хотел пускаться в плавание, ему было хорошо и тут…

— Держитесь все за что-нибудь! — крикнул Феликс.

— А зачем? — булькнул Леня.

Никто ему не ответил. На дурацкие вопросы, тем более заданные не вовремя, надо либо не отвечать совсем, либо отвечать действием, обидным для спрашивающего. Лене повезло: на него лишь зарычали.

— Я спрашиваю: зачем устроили такой переполох? — Леня всхохотнул, явно довольный собой. — Ясно же, что «Островок» не всплывет, то есть всплывет, но не сразу. Его трубы держат, и все такое. Тут ведь и отопление, и водопровод, и канализация…

— А ведь верно, — с облегчением сказал Коля, и тут же что-то душераздирающе затрещало сразу в нескольких местах. Заскрипели доски, застонали гвозди, медленно вытягиваемые из древесины, зазвенели осыпающиеся оконные стекла, загремели кровельные листы. Дом ворочался, как просыпающийся в берлоге медведь. Как замороженный мамонт, пролежавший в грунте десять тысяч лет, оттаявший и, вопреки науке, решивший немного прогуляться. Он во что бы то ни стало хотел уплыть отсюда, оторвавшись от якорей-труб, он был убежден, что справится, а если никак не получится уплыть целиком – что ж, он не гордый, согласен уплыть и по частям…

Под стон и скрип «Островок» еще немного сдвинулся вниз по течению и накренился. Позади нас пушечно треснуло. С совиным уханьем просела потолочная балка. Феликс соскочил с плота в воду.

— Мужики, навались!..

Попрыгали за ним, уперлись. Леня завопил, наступив на гвоздь. Мария Ивановна тоже сделала попытку слезть с плота – Феликс свирепым рыком загнал ее обратно. Из рук бабушки рвался нанопитек Викентий – помогать.

— Балку бери! Рычагом его…

Под нашим натиском плот съехал по «слипу» сантиметров на десять и остановился. Он никуда не торопился; ему очень не хотелось одному отправляться в плавание.

— Еще!.. Ниже перехвати! Давай!.. Пять сантиметров.

— Еще р-р-разок!..

За треском последовал грохот. «Островок» сотрясся до основания. Я не смотрел назад, но был уверен, что позади рухнула крыша. Стены ходили ходуном. Привилегированный корпус доживал последние секунды.

— Ну же! Еще!..

— Скорее! — завизжала с плота Инночка.

Неожиданно легко плот соскользнул в темную воду. Его тут же понесло. Сделав мощный рывок, я прыгнул головой вперед и упал животом на что-то пронзительно взвизгнувшее. Рядом со мной хрипло дышал Матвеич, а где-то по правому борту громко сопел и взрыкивал Леня. Подо мной зашевелилось, охнуло, и я поднялся с Надежды Николаевны.