Ларри Нивен - Защитник. Рука закона [сборник litres]

– Такая вероятность есть, – повторил я. – Если Тиллер находился в ресторане, он мог опознать меня по парящей сигарете. Это более примечательная черта, чем мое лицо. Да не глядите столь растерянно. Мы вас пометили трассером и проследим за вами всюду, куда бы вас ни забрали.

– Во мне трассер?

Это ему мало понравилось. Тоже слишком личное? Но он не стал развивать тему.

– Холден, я все раздумываю, что они могли сделать с вашей сестрой…

Он довольно холодно перебил меня:

– А я давно перестал об этом думать.

– …Что с ней могли сделать такого, чего не сделали с вами? Это не просто любопытство. Если бы врачи знали, что с ней произошло, что находится в ее памяти…

– Проклятье! Неужели вы думаете, что я не хотел бы ей помочь? Она моя сестра!

– Ну хорошо, оставим.

Чего это я, собственно, разыгрываю из себя психиатра? Он ничего не знает. Он оказался в центре нескольких ураганов сразу. Он устал и измучился. Мне следовало отправить его домой.

Он заговорил первым. Я едва различал голос.

– Знаете, что они со мной сделали? Шейную блокировку нервов. Такая маленькая штуковина прилепляется под затылком. Ниже шеи я ничего не чувствовал и не мог двигаться. Меня швырнули в постель и ушли. На девять дней. Время от времени включали меня, кормили, поили и водили в туалет.

– А вам никто не сообщал, что если они не получат выкупа, то разберут вас на запчасти?

Он призадумался:

– Н-нет. Точно нет. Они вообще мне ничего не говорили. Обращались со мной как с покойником. Изучали меня – казалось, часами… щупали руками и инструментами, переворачивали как мертвеца. Я ничего не ощущал, но я мог видеть. Если они делали такое с Шарлоттой… может, она считает себя умершей? – Его голос окреп. – Я проходил через это снова и снова, с АРМ, с доктором Хартманом, с медиками из Уошберна. Давайте оставим эту тему, а?

– Разумеется. Мне очень жаль. Эта работа не учит нас тактичности. Она учит задавать вопросы. Самые разные вопросы.

И все же, и все же – выражение на ее лице…

Уже сопровождая его к выходу, я задал еще один вопрос. Почти экспромтом.

– Что вы думаете о втором законопроекте о замораживании?

– У меня еще нет права голоса ООН.

– Я не об этом спрашиваю.

Он воинственно посмотрел на меня:

– Послушайте, речь идет о куче денег. О целой горе. Этого хватило бы на содержание Шарлотты до конца ее дней. Это бы изрядно помогло мне. Но Хэйл, Левитикус Хэйл… – Он выговорил имя правильно и без тени улыбки. – Он ведь мой родственник? Прапрапрадед. Когда-нибудь его смогут оживить; это реально. Ну и что мне делать теперь? Будь у меня право голоса, пришлось бы решать. Но мне еще нет двадцати пяти, и не о чем беспокоиться.

– А интервью?

– Я не даю интервью. Я всем отвечаю так же, как вам сейчас. Это записано на ленте, в одном файле с Зеро. Всего хорошего, мистер Гамильтон.

В период временного затишья, последовавшего за первым законом о замораживании, наши ряды поредели, а прочие отделы АРМ пополнились. Но неделя-другая – и наш отдел начнет восстанавливаться. Мы нуждались в оперативниках для постановки трассеров на ничего не подозревающих жертв и для последующего наблюдения за ними. Нужен был дополнительный штат и для мониторинга сигналов от трассеров на экранах.

Нас терзало искушение сообщить всем мерзлявчико-наследникам о том, что происходит, и обязать их связываться с нами в установленное время. Скажем, каждые пятнадцать минут. Это бы значительно все упростило. Возможно, это также повлияло бы на их голосование и на интервью, которые они раздавали.

Но мы не хотели настораживать тех, за кем охотились, – гипотетическую коалицию органлеггеров, отслеживающую наследников. Ошибись мы, и отрицательная реакция при голосовании будет чудовищной. А в политику, по идее, мы не должны были вмешиваться.

Поэтому мы работали так, что наследники мерзлявчиков ничего не подозревали. По всему миру их насчитывалось тысячи две. На западе Соединенных Штатов – почти триста человек с ожидаемым наследством в пятьдесят тысяч марок ООН и более. Этот предел мы установили для собственного удобства, потому что и с таким числом едва могли справиться.

В отношении рабочей силы нам помогало другое обстоятельство. Наступило затишье иного рода. Заявления об исчезнувших без вести людях по всему миру упали почти до нуля.

– Этого следовало ожидать, – пояснял Бера. – Клиенты органлеггеров за последний год почти перестали к ним обращаться. Они ждут, пройдет ли второй законопроект о замораживании. Сейчас все шайки выжидают – с полными банками органов и без покупателей. Если прошлый раз их чему-то научил, они втянут рога и переждут. Разумеется, это только мои догадки…

Но это выглядело достаточно убедительным. И, во всяком случае, у нас хватало персонала.

Мы наблюдали за первой дюжиной мерзлявчико-наследников двадцать четыре часа в сутки. Остальных проверяли случайным образом. Трассеры лишь указывали нам, где те находятся, но мы не знали, с кем, и хотят ли они там находиться. Все равно нужно было проверять, не исчез ли кто.

Мы дожидались результатов.

Совет Безопасности принял второй законопроект о замораживании 3 февраля 2125 года. В конце марта он должен был пройти через мировое голосование. Избирателей насчитывалось десять миллиардов, из которых, вероятно, процентов шестьдесят удосужатся проголосовать по телефону.

Я снова стал смотреть телевизор.

Эн-би-эй по-прежнему вела репортажи о наследниках мерзлявчиков и выпускала ролики в поддержку законопроекта. Сторонники при каждом удобном случае указывали, что еще предстоит отыскать многих наследников. (И как раз ВЫ можете оказаться одним из них!) Мы с Тэффи посмотрели парад в Нью-Йорке в поддержку закона: плакаты, транспаранты (Спасем живых, а не мертвых! На кону ВАША жизнь! Держать мерзлявчиков на холоде!) и цензурно большая толпа распевающих людей. Транспортные расходы должны были стать устрашающими.

Активность проявляли и различные комитеты против законопроекта. В обеих Америках напирали на то, что, хотя около сорока процентов людей в холодном сне находилось именно там, полученные органы разошлись бы по всему миру. В Африке и Азии обнаружили, что большинство наследников живут в Америке. В Египте проводили аналогию между пирамидами и склепами замороженных: и то и другое взывало к бессмертию. Вся эта пропаганда не имела большого успеха.

Опросы указывали, что китайские секторы будут голосовать против. Репортеры Эн-би-эй говорили о почитании предков и напоминали публике, что в китайских склепах покоились шесть бывших Председателей и куча меньших чиновников. Тяга к бессмертию являлась уважаемой традицией в Китае.

Комитеты протеста напоминали избирателям, что некоторые из наиболее богатых замороженных мертвецов имеют наследников в Поясе. Стоит ли неразборчиво распылять ресурсы Земли среди астероидных скал? Я постепенно возненавидел обе стороны. К счастью, ООН быстро обрубила подобные тенденции, пригрозив судебными санкциями. Земля слишком нуждалась в ресурсах Пояса.