Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Когда я вернулся, Луна на полную мощность освещала комнату, а дорогой друг Стефано во сне обнимал подушку. Одеяло валялось на полу, рубашка задралась до талии, а сам «виртуоз» в отчаянии и со слезами умолял мнимую возлюбленную о согласии.

— Стефано! Алё! — крикнул я, тряхнув сопраниста за плечи. — Просыпайся, тебе, кажется, опять русалки приснились!

— А? Да? Просыпаюсь! — певец испугался и вскочил с кровати.

Под моим чутким руководством сопранист прочитал перед сном «Отче наш» по-русски. Что делать, я плохо знал молитвы на латыни, а Стефано уже давно собирался переходить в православие, поэтому я посодействовал его скорейшей адаптации.

— Это ужасно, я не смог плюнуть ей в лицо, она была так прекрасна! — всё ещё всхлипывая, жаловался Стефано.

— Слушай дальше князя, он тебе ещё не то расскажет, — усмехнулся я. — Разве не понял, что это он пошутил?

— Ну и шутки у вас, господа хорошие, — проворчал Стефано. — Одни твои рассказы про индейцев Си-Шарп чего стоят! Теперь понятно, в кого ты такой сказочник. Слушай, может создадим свой собственный язык? Я тут учебник по лингвистике на прошлой неделе прочитал — интересно!

— Знаешь, я думаю, что мне вскоре понадобится твоя помощь. У меня давно уже созрел один план, но пока я не могу тебе о нём рассказать. Единственное, что я тебе скажу, так это то, что нам предстоит довольно трудоёмкая расчётная работа, и нам в этом поможет один неаполитанский инженер, который сбежал в Россию.

— Марио Дури? — вдруг предположил Стефано.

— Откуда ты знаешь? — опешил я, не ожидая такого поворота событий. Или Доменика ему рассказала?

— Пару недель назад к нам приезжала его сестра, Виттория, и передала Карло какие-то чертежи. Сказала, что не желает иметь с этим дело.

— Что? Где? Где чертежи! — от волнения у меня даже дыхание перехватило.

— Нигде, Карло их сжёг, — как ни в чём не бывало ответил Стефано.

— Как сжёг?! Нет! — в отчаянии воскликнул я. — Почему?!

— Алессандро, ты, по-видимому, перегрелся, — заключил певец. — Так переживать из-за каких-то бумажек с расчётами.

— О, Стефано, ты даже не представляешь, насколько ценны для меня эти расчёты, — вздохнул я. — Но ничего. Я найду этого Марио и вытрясу из него всю информацию.

Проснулся я достаточно поздно, примерно за полчаса до выезда: должно быть, Доменика пожалела меня и не стала будить, чтобы позаниматься. А может быть, дело в том, что сундук с инструментами, представлявшими для нас наибольшую ценность, князь втащил к себе в комнату, дабы никто не украл из кареты.

Как бы то ни было, поспешно приведя себя в порядок и наспех перекусив хлебом с моцареллой и помидорами, оставшимся с завтрака, я наконец-то присоединился к компании, и часов в шесть утра мы продолжили свой путь.

Вчерашняя дорога была долгой и утомительной, всего за один день совместного путешествия мы все чуть не переругались. Что же будет, когда мы в Россию-то поедем? Надо будет попросить Паолину, чтобы сшила нам смирительные рубашки и соорудила по кляпу из каких-нибудь тряпок.

Доменика, не желая повторения вчерашней перепалки, придумала, как отвлечь всех друг от друга и от лишних разговоров: она предложила наконец-то достать сундук с инструментами и нотами и устроить прямо в карете небольшой концерт. Идею единодушно поддержали все, даже князь согласился поучаствовать в качестве «концертмейстера».

Что ты будешь делать, даже здесь возник конфликт на пустом месте, причём в данном случае мы конкурировали за другой ресурс — спинеттино, который оказался единственным клавишным инструментом в сундуке. По иронии судьбы, ни я, ни Пётр Иванович, не умели играть ни на чём, кроме клавишных (вот почему в кабинете князя стоял клавесин). Пришлось мне уступить инструмент старшему, а самому удовольствоваться ролью вокалиста.

Как выяснилось, Паолина, в тайне ото всех, тоже получила элементарное музыкальное образование и неплохо играла на лютне. Доменика, в очередной раз приятно удивив нас, сообщила, что будет играть на скрипке, чем вызвала у меня восторженную улыбку и искру огня в ледяных глазах князя. «Надо бы ему заземлиться, хоть о стенку кареты, а то чего доброго током кого-нибудь дёрнет!», — с усмешкой подумал я.

— О, флейта! — несказанно обрадовался Стефано, обнаружив в сундуке бархатный футляр с инструментом. — Дон Пьетро, позволите мне на ней сыграть?

— Сожалею, но нет, — ответил Пётр Иванович. — Это подарок для Анастасии, моей младшей дочери.

— Ты разве умеешь играть на флейте? — поинтересовался я у Стефано.

— Нет, но хотел попробовать. Дело в том, что я очень быстро обучаюсь, в этом моё основное достоинство.

— Весьма похвальное стремление к знаниям, — отметил князь. — Я лично поспособствую тому, чтобы вас приняли в Академию Наук.

— Буду благодарен вам до конца своей жизни! Я знал, что вы весьма щедрый и великодушный человек и не оставите бедного певца своей милостью! — воскликнул сопранист. — Скажите, дон Пьетро, как выглядит ваша младшая дочь? Она так же красива как старшая?

— Красива, — ответил князь. Затем с усмешкой прибавил: — И помолвлена.

— Тогда… В России ведь ещё есть красивые девушки? — воодушевлённо спросил сопранист, а Паолина лишь закатила глаза.

— Стефано, — с усмешкой одёрнула его Доменика. — Тебя послушать, готов жениться на всех девушках сразу. Так тебе не в Россию надо ехать, а на Восток, где существуют гаремы.

— Ну конечно, в качестве смотрителя разве что, — обиделся Стефано. — Простите, дон Пьетро, я вовсе не хотел показаться бестактным. Но… Должен же я был что-то сказать?

— Вовсе нет. Необязательно вообще что-либо говорить, особенно, когда не знаешь, что и зачем.

— Но… я ведь могу рассчитывать на вашу помощь? — уже серьёзным тоном обеспокоенно поинтересовался Стефано.

— Разумеется, синьор Альджебри. Несмотря на ваш невыносимый характер, вы, как талантливый учёный и музыкант, заслуживаете достойной награды.

— Если только девушка согласится, — осторожно ответил сопранист: видимо, вчерашние мои слова на него подействовали.

— Согласие невесты — не ваша забота, а моя и её родителей, — возразил Пётр Иванович. — Главное, чтобы она нравилась вам, и вы впоследствии не пожалели.

Когда с разбором инструментов было покончено, Доменика достала из сундука и раздала нам ноты какого-то дуэта для двух сопрано, в котором в инструментальной строке были прописаны партии скрипки, лютни и basso continuo, то есть клавишного аккомпанемента. Позже выяснилось, что дуэт она написала сама, сегодня ночью, и посвящён он был аллегорической победе Разума над Гневом. Спокойную и ровную партию Разума моя «поющая лисица» отдала Стефано, а вредный и ревнивый сопранист Алессандро вновь был вынужден изображать «мисс фурию», чья мелодия была просто перегружена мелизмами, фиоритурами и скачками через октаву.