Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— Отцу плохо, говорит, дышать тяжело, я позвал Кузьму, мы помогли добраться до кровати… Я не знаю, что делать! Помоги, Сашка! — в отчаянии юный князь начал трясти меня за плечи.

При этих словах меня будто током дёрнуло. Как плохо?! Неужели из-за меня? Нет, как бы то ни было, надо срочно спасать родственника, какой бы он ни был вредный и жестокий. А для этого… для этого надо самим успокоиться.

— Без паники! — тихо, но чётко скомандовал я. — Мишка, садись в карету и отправляйся в город за лекарем, мы с Доменико окажем посильную помощь.

Михаил Петрович покинул нас и отправился собираться в дорогу, а мы с Доменикой поспешили в покои Петра Ивановича, но перед этим синьорина Кассини вытащила из сундука шкатулку и достала оттуда какой-то пузырёк.

— Это настойка на кошачьей траве с перечной мятой, — пояснила Доменика, едва поспевая за мной по коридору, что в длинной рубашке и халате было неудобно. — Падре Лоренцо дал мне её с собой на всякий случай, она хорошо снимает тяжесть и боль в сердце.

— То, что нужно, — задыхаясь от быстрого бега и волнения, отвечал я. — Падре прекрасный человек, ведь его снадобье — почти что корвалол.

Осторожно постучавшись, мы вошли в просторную комнату с верандой, выходящей во внутренний двор. Тёмно-рыжее пламя свечей в подсвечниках слабо освещало помещение.

Князь Пётр, в костюме и чулках, полулежал на кровати с множеством подушек, судя по тяжёлому и неровному дыханию, он ещё не пришёл в себя. Рядом сидел Кузьма в лакейской ливрее и сосредоточенно развязывал ему воротник.

— Вовремя вы, ваш-светлость, — пробубнил Кузьма, расстёгивая пуговицы, что при его неуклюжих пальцах было весьма затруднительно. — Батюшка ваш совсем плох был. С трудом заставил его стопку пустырника выпить.

— Как вас так угораздило, Пётр Иванович, — с тревогой в голосе спросил я, поспешно открывая все окна, а затем помог Кузьме освободить князя от тесного камзола, затруднявшего дыхание и расстегнул плотный пояс бриджей. Тот ничего не отвечал, по-прежнему судорожно хватаясь за воздух.

Предприняв первичные меры, я отправил Кузьму за грелкой, которая в те времена представляла собой просто кожаный мешок, наполняемый горячей водой. Тем временем Доменика накапала настойки из пузырька в ложку и подала её князю.

— Прошу, выпейте, дон Пьетро, — ласково попросила синьорина Кассини. — Это чудесное лекарство, хотя и горькое, мне его дал святой отец.

Пётр Иванович, выпив предложенное снадобье, немного поморщился, но всё же нашёл в себе силы ответить:

— Благодарю, дочь моя. А теперь ступай, в свою комнату, ты уже оказала мне неоценимую помощь.

— Моя помощь ничто, дон Пьетро, — опустив глаза, отвечала Доменика. — Пойду помолюсь Деве Марии, чтобы она защитила вас и послала исцеление.

— Мой ангел, — тихо прошептал Пётр Иванович, когда Доменика скрылась за дверью его комнаты, но я уже не уделил внимания этим словам: сейчас не до глупой ревности, сейчас бы только помочь прийти в себя. По просьбе князя я помог ему освободиться от оставшейся одежды и накрыл одеялом.

— Вы не представляете, как всех нас напугали, — вздохнул я, вытирая манжетом пот со лба. — Не ожидали от вас…

— Думаешь, я ожидал? — горько усмехнулся Пётр Иванович. — Сердце тот ещё злой шутник, никогда не знаешь, какую шалость в следующий раз выкинет.

— Пётр Иванович, — наконец, собрался я с мыслями и сказал то, что час назад бы и не подумал говорить. — Простите меня. Погорячился.

— Бог простит. Да и я, старый дурак, виноват, — вздохнул князь. — Перегнул палку. Не привык я с такими, как ты.

— Я такой, как все, — возразил я. — Такой же обычный парень.

— Нет. Не обычный. И не спорь. — Пётр Иванович как-то странно на меня посмотрел, но продолжать тему не стал.

Тем временем Кузьма принёс грелку и положил хозяину на ноги — хорошее средство против спазмов. Я хотел было уйти, дабы не мешать, но князь не отпустил меня. Он так и уснул, крепко сжимая мою хрупкую кисть в своей железной руке, а я всю ночь провёл, сидя на краю широкой кровати. Дыхание постепенно выравнивалось, и вскоре раздался храп на всю комнату. Похоже, что сегодня мне вновь не суждено поспать.

Сердце по-прежнему колотилось с высокой частотой: шутка ли, так напугать! Подобный случай был лет пять назад, когда Петру Ильичу стало нехорошо на заседании кафедры, и ему вызвали скорую. Тогда мы с сестрой страшно испугались, побросали учёбу и рванули в больницу. К счастью, всё обошлось, но только я до сих пор вздрагиваю. А здесь что? Глушь, восемнадцатый век, никаких тебе «скорых», никаких капельниц. Только сомнительные лекари и народная медицина.

Сидя на краю княжеской кровати и смотря на звёзды за окном, я, словно в бесконечном цикле, прокручивал в голове сегодняшнюю сцену в кабинете. Боже, что на меня нашло? Как псих себя повёл, а ведь можно было договориться и расставить всё точки над i. Почти уверен, что мы могли бы найти хоть какое-то оптимальное решение. Но нет, я предпочёл обидеться, устроить скандал, хлопнуть дверью, наплевав на чувства предка, который, несмотря на своих «тараканов в голове», всё же, должен признать, переживал за меня и пытался сделать как лучше.

Только час назад я кипел от гнева, всей душой мечтая о побеге. Но какой сейчас побег, когда Пётр Иванович в таком состоянии? Ещё, чего доброго, помрёт, если узнает. Нет, я не мог так поступить. Поедем в Россию, а там, возможно, что-нибудь да и придумаем с этим дурацким брачным договором. Всё равно сейчас не до этого. В самом деле, о каких «обязанностях» можно говорить, когда сам предполагаемый «исполнитель» развалился в хлам?

Когда я к середине ночи покинул княжеские покои и решил проведать возлюбленную, то, войдя в её комнату, я обнаружил её мирно спящей на ковре перед тумбочкой, на которой стояли свечи и фарфоровая статуэтка Девы Марии. Нет сомнений, Доменика молилась всю ночь, пока сон и усталость не взяли своё. Удивительная женщина.

Как бы ни хотелось мне не нарушать сон моей «поющей лисички», я всё же не мог допустить, чтобы она простудилась на каменном полу, поэтому я осторожно коснулся её плеча и тихо шепнул:

— Проснись, любимая. Всё хорошо. Вставай, на полу холодно, простудишься.

— Алессандро… сокровище моё, — с грустной улыбкой Доменика провела рукой по моей щеке, приподнимаясь с пола. — Ты в порядке?

— Да, — отвечал я, хотя, судя по усталости в голосе и интонации, этого сказать было нельзя.

— Всё ещё хочешь сбежать? — осторожно спросила Доменика, поднимаясь с пола.

— Какое там, — с грустью вздохнул я, подходя к кровати. — От своей судьбы не убежишь. Я надеюсь, ты понимаешь, о чём я говорю.

— Понимаю, — опустив глаза, отвечала синьорина Кассини, забираясь под одеяло и ёжась от холода: видать, всё-таки замёрзла на полу, в сыром помещении.