Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

В конце концов мне стало совсем тоскливо, и я, покинув своё место, решил проведать Стефано и Марио, которые сидели за другим концом стола. Подойдя поближе, я увидел, что неаполитанец и его жена уже дошли до десерта и вовсю уплетают вишнёвое варенье, причём, в весьма оригинальной манере: пока никто якобы не видит, Марио осторожно стирает рукой капли вишнёвого варенья с чувственного декольте Ефросиньи, а та нежно облизывает его тонкие и липкие пальчики. Нет, не буду отвлекать, подумал я и воззрился на Стефано. Картина предстала ещё та: римский сопранист-математик, несмотря на явный PlateOverflow (переполнение тарелки), тянется уже за четвёртым куском пирога с ряпушкой. Я разозлился и, выхватив у Стефано пирог, положил на место.

— Хватит жрать! — рявкнул я на товарища. — Скоро превратишься в Энрико Роспини!

— В чём дело, Алессандро? — удивился Стефано. — Почему ты такой злой?

— Стефано, прости, но у меня нервы сдают. До ночи осталось мало времени, боюсь, мы не успеем всё сделать. А ты сидишь и всё ешь и ешь без конца!

— Что ж, хорошо. Жди меня у выхода. Сейчас только вот пряную кильку попробую и тотчас же приду.

Перед нашим вечерним мероприятием мы подошли к Софье Васильевне и попросили ключи от тех самых дальних покоев, в которые нас с Доменикой должны будут заселить сразу после свадьбы. Что говорить, покои были шикарными, почти как двухместный номер в пятизвёздочном отеле, один из тех, что я видел по телевизору: плотные занавески, живописная роспись на потолке, барельефы на стенах, персидский ковёр на полу. Завершала роскошную композицию огромная кровать с балдахином по центру комнаты. Сразу видно, для кого старался Пётр Иванович. Но ничего. Ваша очередь завтра, дорогой предок!

Заручившись поддержкой княгини, мы потихоньку перетащили туда все наши с Доменикой вещи, а также бесцеремонно забрали из бани большой ушат, в котором могли поместиться как минимум двое. Ну, а что? У меня свадьба, мне можно! Слуги на этот раз не понадобились, мы просто стащили в сарае тележку для дров и прикатили ушат на ней. Дальше мы следовали совместно разработанному плану: Стефано принёс из своей комнаты склянки с лавандовым и розовым маслом, которые купил ещё во Флоренции, затем к нам присоединился Марио. Он выпросил у жены несколько алых и розовых роз из её личной оранжереи — она нехотя, но согласилась, сказав: «Пусть это будет свадебным подарком от меня». Затем я варварски похитил из комнаты моей возлюбленной все её бронзовые подсвечники для масла и поставил на тумбочки и письменный стол. После чего отдал слугам распоряжение ближе к ночи принести в покои вёдра с горячей водой и наполнить до середины деревянную ёмкость. Всё, вроде бы теперь наша миссия выполнена, и можно с чистой совестью отправляться на летнюю сцену, репетировать.

Как бы ни так. В коридоре у дальних покоев меня подкараулили князья Данила с Гаврилой. Вид у них был до того серьёзный, что мне стало страшно. Хоть бы не набили морду перед спектаклем!

— В чём дело, господа? — осторожно спросил я.

— Мы видели, ты ложе брачное готовишь. Хотим помощь оказать словом мудрым, — начал Данила.

— Благодарю вас, я очень ценю вашу помощь, но боюсь, что ваши советы мне не пригодятся: я изучал в Риме трактат о любовной науке и вынес оттуда много пользы.

— Книга — одно, жизнь — другое. Лучше старшего брата никто тебе не посоветует, — гнул свою линию Данила.

— Простите, но можно я как-нибудь сам? Это очень интимная сфера, чтобы обсуждать её даже с родными.

— Да что ты к нему пристал, может не созрел ещё для долга супружеского, — вдруг вмешался Гаврила.

— Вот не подумал. Но не тревожься, брат. Коли не сможешь войти к жене своей, зови на помощь меня или Гаврилу. Придём поможем. Наши с Евдокиюшкой покои слева по коридору, Гаврилины — справа.

— Спасибо, братья, — с натянутой улыбкой ответил я, а сам подумал: «Да, взаимовыручка на высшем уровне! Надо же, сколько помощников образовалось! Ну нет, этим годзиллам я точно свою Доменику не отдам!»

К вечеру, когда уже стемнело, во дворец начали съезжаться гости. Признаюсь, я даже в фильмах не видел такого количества разряженных в роскошные одеяния галантных дам и кавалеров всех возрастов — от десяти до восьмидесяти лет. Похоже, что приехала вся дальняя родня и все знакомые Петра Ивановича, так их было много. Прибывшие гости чинно прошествовали к скамьям, установленным перед сценой летнего театра, и заняли свои места.

Мы с Доменикой, а также остальные участники представления, стояли за сценой и ожидали своего выхода. Позолоченная колесница уже была установлена на деревянные рельсы, закрытые со стороны зрительских мест вырезанными из дерева облаками, а на ширме, отделяющей нас от сцены и служившей главной декорацией, были изображены небесные светила, а под ними — виды Санкт-Петербурга. На самой же сцене, с краю, горели свечи в фонарях из разноцветного стекла, бросающие на неё красные, зелёные и синие блики.

Разноцветные отблески доходили и до нас, и я с упоением разглядывал переливающиеся оборки на платье Доменики. Сегодня закончатся наши сердечные злоключения, сегодня я позволю себе чуть большее, освобожу возлюбленную от этого платья и почувствую тепло желанных объятий. Но до этого было слишком далеко, нам предстояло пережить четыре долгих часа и при этом не допустить никаких оплошностей и не опозориться перед гостями. Оглядевшись вокруг, я заметил, что все артисты в сборе, не хватает только «золотого грифона». Вот куда этого деятеля унесло за минуты до начала спектакля?

— Интересно, где этот «Гриффиндор Петрович»? — проворчал я, на что Доменика с удивлением ответила:

— О, mon cher, я вижу, ты наконец-то начал учить французский!

К счастью, на этот раз чудеса ответственности и организованности проявил Данила Фосфорин, который своим появлением за сценой перепугал всех девушек из балета: маски на нём не было, зато был потрясающий устрашающий грим, из-за чего он жутко напомнил Коршуна из «Лебединого Озера». Данила отправил лакеев искать брата в беседке, где его видел последний раз с какой-то девкой из прислуги. «Грифона» вскоре нашли и доставили на место, а старший брат с удовольствием зарядил ему знатный подзатыльник. Правда, потом он и с сыном Ваней произвёл воспитательную работу, вроде такого: «Спину выпрямил! Плечи опустил! Руки из карманов вытащил!» Костюмы у братьев были ещё те, я едва сдерживал смех при виде пафосных и напудренных здоровых парней в шлемах с букетом перьев, в золотых и серебряных юбочках до колена и коротких штанишках с бантиками. Хотя, думаю, что сам король Людовик XIV в своё время выглядел не лучше.

Примерно за два дня до самого мероприятия в спектакль внесли поправку: по настоянию Петра Ивановича в балет «Четырёх Стихий» была добавлена пятая — лёгкий эфир, верхний слой воздуха, изображать который должна будет Настенька. Этот номер был сложным, но отрепетированным ещё с прошлого года, когда Фосфорины давали в своём поместье рождественское представление. Даниил Петрович поднял Настеньку под потолок, а сама Настенька держала в руках Вифлеемскую звезду. Сейчас же решили использовать тот же самый приём, тем более, что поддержки у брата и сестры получались великолепно.