Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— Я уже принимала сегодня. Хочу, чтобы это же сделал и ты. Сейчас ночи холодные, не хватало ещё, чтобы ты заработал простуду или что похуже. А тёплая вода поможет тебе расслабиться. Посмотри в зеркало, на тебе же лица нет.

В зеркало я, конечно, смотреть не стал, чтобы не видеть там свою непривлекательную вьюху*. Доменика в это время вылила в ушат целый кувшин молока и насыпала какой-то ароматической травы.

— Зачем ты это сделала, я же терпеть не могу молоко, — поморщился я. — Да и к тому же сейчас пост.

— Я же не предлагаю тебе его пить, — возразила Доменика. — Поверь, тебе будет приятно.

— Ладно, уговорила, — со вздохом согласился я, расстёгивая пуговицы на кафтане.

— Вот и хорошо. А я пойду, не буду тебе мешать.

— Ну вот, я-то думал, ты останешься и сделаешь мне массаж, — вдруг вырвалось у меня.

— Нахал, — с улыбкой возмутилась Доменика.

— Прости, я пошутил, — с наигранно невинным взглядом ответил я.

— Как закончишь, позови меня. Я принесу тебе чистую рубашку.

— Панталоны тоже захвати, я всё-таки русский варвар, а не римский патриций, — усмехнулся я.

— Как скажешь. Могу и парик принести, ты же дворянин, а не простой плебей, — съязвила синьорина Кассини, поспешно покидая ванную комнату.

Да, думаю я, моя возлюбленная — дама с характером, я уже после того инцидента с фарфоровой вазой понял, что наши отношения не всегда будут гладкими как непрерывно дифференцируемая функция. Но ведь чем сложнее задача, тем она интереснее, а программисты из Питера не ищут простых путей.

Комментарий к Глава 28. Камин-аут латентного экстрасенса и возвращение в Рим Немезида — богиня возмездия.

Вьюха — жарг. форма слова view, обозначает внешний вид приложения.

====== Глава 29. Долгожданное воссоединение и успешное предотвращение ======

Надо сказать, любезно организованная Доменикой водная процедура оказалась весьма кстати: я замёрз в дороге, как пруд в Летнем саду ноябрьским утром. Раздевшись и погрузив своё тело в жидкость, я подумал, что наконец-то могу расслабиться и не думать обо всех этих необъяснимых явлениях.

В какой-то момент мне стало так хорошо, что я, кажется, уснул или впал в транс, но перед глазами всё сначала поплыло, а затем я увидел возле ушата силуэт незнакомого парня с чёрными вьющимися волосами. Кто это, и что он здесь забыл? На Коляна-архитектора похож, только не он. Взглянул на белую поверхность воды и увидел там кровавые разводы. Внезапно в сознании всплыл фрагмент из фильма о Фаринелли и сцена, вызвавшая у меня ужас в далёком детстве (да, я часто подсматривал в замочную скважину, когда родители смотрели «взрослое» кино). На меня накатила паника, но я не мог даже пошевелиться. Из жуткого оцепенения меня вырвало… ведро ледяной воды на голову.

— Алессандро! Очнись! — услышал я пронзительное контральто тёплого тембра. Доменика.

Она стояла прямо передо мной, с ковшом в руке, обеспокоенно взирая на окончательно свихнувшегося сопраниста.

— Что это было? — в полном непонимании спросил я, опустившись по самый подбородок в воду с молоком.

Странно, но разводов я больше не увидел. Видимо, очередной глюк посетил.

— Я почуяла неладное и пришла сюда, не дождавшись, пока позовёшь. Ты потерял сознание, Алессандро. Ещё секунда — и тебя бы не было.

— Не беспокойся, я ещё лет двадцать точно протяну, — вот я вообще не знаю, зачем я это сказал.

— Ты приехал какой-то странный. Что случилось?

— Ничего особенного. Просто кино кое-какое примерещилось, — я вновь безуспешно попытался объяснить происшедшее логически. — Помнишь ведь, что такое «кино»?

— Да, меня родители иногда туда водили. Это как театр, только артисты находятся за стеклом, — объяснила свою версию Доменика, чем вызвала у меня лишь умильную улыбку.

Надо будет при удобном случае рассказать ей основные принципы работы кинематографа и телевидения.

— Значит, примерно представляешь. Но это неважно. Думаю, мне пора вылезать отсюда, перепад температур вполне мог вызвать проблемы с сосудами. Ты не могла бы… подождать меня в коридоре?

— Нет. Не могу оставить тебя одного. Вдруг тебе опять станет плохо и ты упадёшь?

— Ладно. Дай мне полотенце и отвернись, пожалуйста.

— Будто я тебя не видела, — обиженно прошептала Доменика, но сделала то, что я просил.

Выбравшись из ванны и обернув вокруг талии полотенце, представлявшее собой просто кусок полотняной ткани, я подошёл к Доменике сзади и крепко обнял её за плечи.

— Прости, что заставил тебя волноваться, — шепнул я ей на ушко.

— Алессандро, я всегда буду волноваться за тебя, — Доменика повернулась ко мне лицом, и я не удержался, чтобы поцеловать её.

— Твои губы, — с придыханием прошептал я, — будто сладкое вишнёвое вино, опьяняющее с первого же глотка.

Я знал, с чем сравниваю. Старшая сестра как-то раз привозила такое вино из Финляндии. Оно было очень сладким, но одновременно крепким и одурманивающим, с горьковатым миндальным оттенком: после первого же бокала я почувствовал себя в Эллизиуме и весь оставшийся вечер изводил родственников своим невообразимым пением.

— Не своди меня с ума, Алессандро, — тихо сказала Доменика, вроде бы робко отвечая, а вроде бы сопротивляясь моим поцелуям. — Сейчас не время и не место.

В какой-то момент я почувствовал, как моё жалкое детское достоинство соприкоснулось с мягкой и тёплой ровной поверхностью. Преодолев едва наползающее желание, мы молча отстранились друг от друга, понимая, чем могут закончиться эти невинные прикосновения.

— Одевайся и приходи ко мне в комнату, — Доменика вручила мне аккуратно сложенную чистую одежду — белую шёлковую рубашку и такие же панталоны с кружевной оборкой. Вспомнил беднягу Буратино в «плену» у Мальвины, но вслух ничего не сказал: я не капризная барышня, что дали, то и надевай.

— Да, забыла тебе сказать, — уже на пороге комнаты вспомнила Доменика. — Дедушка Беппо будет спать в твоей комнате на диване, пока мы не приведём в порядок заброшенное помещение на первом этаже.

— Ничего, потерплю. Думаю, старик по ночам ведёт себя лучше, чем Каффарелли. Меня больше беспокоят кони твоего якобы дядюшки. Вы их на улице оставили?

— Нет, как можно! Я дала Беппо ключи от заброшенной конюшни…

— Это небольшой сарайчик рядом с туалетом?

— Именно. У деда, Доменико, был когда-то конь. Но потом он помер, а дед состарился и не стал покупать нового.

— Ясно, значит всё в порядке.

После ванны я отправился в спальню Доменики, дабы, не смущая аскета Чамбеллини и его слугу, разделить вместе скромную вечернюю трапезу, состоявшую из хлеба, вяленых помидоров и разбавленного тёплого вина.

— Ах, Алессандро, какой же ты милый в этих кружевах, — не сдержав приступа нежности, воскликнула моя сентиментальная итальянка. — Come un cherubino!